изображая возмущение. Лору отпустили с работы из-за сильной утренней тошноты. Насколько я знаю, после первого триместра она бывает редко, но, по словам Лоры, врач подтвердил, что это вовсе не опасный симптом.
– Они осенние, – поясняет она, поглаживая растущий живот, размеры которого только подчеркивает полосатая майка. – Расцветут, как раз когда родится малыш. Надо было, наверное, дождаться выходных, чтобы дожди прошли. Земля стала бы мягче.
Я заметил на клумбе горки свежевскопанной почвы.
– Так чего же ты не подождала?
– Ну… – начинает она и пожимает плечами. – Смотреть телевизор уже нет сил. Хотелось чем-то себя занять.
– Что-то не помню, чтобы ты раньше не слушала доктора, – замечаю я. Она так и не осмеливается поднять на меня взгляд.
– М-м-м… Пойду в дом, воды выпью, – говорит она, вытирая лоб тыльной стороной ладони. А потом стягивает перчатки и бросает их на стол. – А ты можешь пивком угоститься. – Она быстро проходит мимо.
Я стараюсь не обращать внимания на ее тон и иду к холодильнику.
– Спасибо. Так и сделаю.
Щелчок открытой банки прорезает тишину, как выстрел.
– Кейт и Том уже назначили дату свадьбы, – говорит Лора, открыв кран. – Двадцать третье декабря. Под самое Рождество.
– Здорово, – отвечаю я, сделав приличный глоток.
Вода так и бежит из крана, а Лора смотрит в окно. Я понимаю, что это сигнал, что не стоит пока выходить из комнаты – если я уйду после всего того, что она сейчас сказала, окончания я так и не услышу. А оно-то мне и нужно.
– Хочу спросить у тебя кое-что, – начинает Лора отстраненным голосом.
Ну начинается.
– Как ты думаешь, мы на этом остановимся? Я о детях.
Делаю новый глоток и вскидываю руки, прося пощады.
– Ты хочешь, чтобы я решил, хочу ли еще детей, когда у нас даже первенец не родился? Надеюсь, это шутка такая.
Лора наливает воды в стакан и закрывает кран.
– А зачем мы с тобой купили дом с четырьмя спальнями? – спрашивает она. – Кого ты туда планировал поселить? Кроме призраков бывших девушек.
Допиваю пиво и бросаю банку в ведро.
– Ну ладно тебе, Лора, – говорю я. – Хватит, прошу.
– Тогда не надо ничего отрицать.
– А мне и нечего отрицать.
Она скрещивает руки на груди и кивает:
– Мне Ник даже пьяным не достается.
– Что?
Мое сердце сковывает страх.
Лора медленно оборачивается. Я судорожно нащупываю в кармане телефон и облегченно выдыхаю, когда его увесистый корпус врезается мне в ногу.
– Когда люди напиваются, их пробивает на разговоры, – поясняет Лора. – Они высказывают все, что накипело. То, чего не могут сказать на трезвую голову. – Она качает головой. – Но только не ты. Ник Мендоса всегда держит язык за зубами.
– Не понимаю, о чем ты.
Полная чушь. Я знаю, что мои чувства взяты в плен жарким летом две тысячи третьего, а до этого – оглушительным выстрелом и растаявшим на солнце мороженым. Параллельно этой жизни тянутся другие, и их тени простираются далеко-далеко. Если бы я только смог их отпустить, все могло быть иначе.
– Я собиралась напоить тебя до чертиков, а потом спросить, женишься ли ты на мне когда-нибудь, – говорит Лора. – Мне и девочки советовали так поступить. – Она грустно улыбается.
– То есть взять меня хитростью.
– Не переживай, смысла нет. На пьяную голову ты меня даже не хочешь.
Я понимаю, что сейчас надо бы подойти к ней, обнять, взять за подбородок, сказать, что она говорит глупости. Это еще один сигнал к тому, чего мне делать вовсе не хочется.
Я остаюсь на месте.
– Девчонка, – произносит она, и лицо мое заливается краской, будто меня уличили в чем-то, но тут Лора опускает руку на живот, смотрит на него и добавляет: – У меня будет девчонка.
Челюсть болезненно сводит, и я стискиваю зубы. Подношу руку ко рту, сжимаю пальцами щеки и подбородок, просто чтобы хоть что-то почувствовать.
– Тебе уже сказали? А когда?
– Сегодня на УЗИ. В частном кабинете.
Я думаю – не достать ли из холодильника еще банку пива?
– Выходит, я оба УЗИ пропустил. Знаешь, если хочешь, чтобы я чувствовал хоть какую-то причастность к происходящему, все же стоило взять меня с собой. Как-никак это и мой ребенок.
Лора берет стакан, делает долгий глоток. Набирает в легкие побольше воздуха, хватается за край разделочного стола.
– На самом деле не твой, – говорит она.
До чего приятно прижаться лбом к холодной стали холодильника. Мне вспоминается, что единственная отрада после мучительной рвоты (если съел что-то несвежее или кишечный грипп подхватил) – это полежать на полу в ванной, прижавшись щекой к холодной плитке.
– Я сомневалась до сегодняшнего дня, – говорит Лора. – Но УЗИ показало, что ребенку только шестнадцать недель. Так что все встало на свои места.
– И кто отец? – Я едва слышу свой голос.
– Его зовут Мэтт, – отвечает она. – Он тоже участвовал в поездке. Австралиец, инструктор по серфингу, можешь себе представить. Играет на гитаре. – Она перечисляет его достоинства так, будто свидание назначает.
Открываю холодильник – пожалуй, чересчур резко, – и стеклянные бутылки громко звенят. Открываю еще одну банку, чувствую, как в горло льется жидкость, закрываю глаза, стараюсь получить хоть какое-то удовольствие. Она терпеливо ждет.
– Ты в него влюблена?
Лора отводит взгляд. Берет двумя пальцами за уголок счет за коммунальные услуги, лежащий на столе, задумчиво потирает его.
– Я старалась его забыть. Поверь, я очень старалась.
– Верю, – отвечаю я, нисколько не кривя душой.
– Сама не знаю, как так вышло, – качая головой, произносит она. – Я ведь уезжала вовсе не за этим. Но когда ты оказываешься в замкнутом пространстве с одним и тем же человеком двадцать четыре на семь, происходят странные вещи. Вы узнаете друг друга в ускоренном режиме, и многие вещи быстро становятся естественными. Вы начинаете делиться едой, разговариваете перед сном, а потом и… – Она выдыхает: – Прости меня.
– Держи, – говорю я и, расстегнув сумку, которую небрежно бросил на стол, когда вернулся, достаю записную книжку формата А5 в тканевой обложке и с золотистой надписью «ВОСПОМИНАНИЯ». – Увидел сегодня в магазине и решил, что тебе понравится. Сюда надо записывать все эти детские «первые разы» и всякие забавные истории про их слова и поступки. Я подумал, что здорово было бы вести эту книжку вместе.
Она берет подарок и листает его.
– Жаль, у мамы такого не было, – говорю я.
Лора начинает плакать. Она крепко прижимает книжку к груди и закрывает лицо рукой. Плачет она беззвучно – только плечи подрагивают, а я остаюсь, где стоял.
– Я ведь этого и жду, – говорит она, шмыгая носом. Пытается вернуть мне подарок, но я качаю головой,