Созерцая эту картину, некоторые из дроу отказались от общения с людьми. Однако большинство из них продолжало приходить к своим ученикам. Ибо темным альвам было, в общем-то, безразлично то, как одни смертные поступали с другими.
И тогда Душа Человечества вновь вознесла молитву к престолам богов. И боги ответили ей. Был создан новый избранный народ. Немногие жрецы, которые смогли спастись, пришли в то племя и учили их. История повторилась. Королевство чернокнижников было уничтожено, и верные завоевали их земли. Дроу были либо убиты, либо скрылись.
Но на этот раз ни люди, ни боги не остановились на достигнутом. Потому что пока существовали дроу, оставалась опасность, что рано или поздно общение с ними развратит и это племя. Ибо люди всегда были охочи до волшебства. И, сталкиваясь с культурой дроу, люди перенимали от нее слишком многое, и желали следовать их путем, ибо их собственная культура начинала казаться им слишком грубой и неуклюжей. И они оказывались бессильны перед чужой красотой.
Поэтому было решено истребить весь этот народ, ибо он и без того давно раздражал глаза богов. И рыцари в стальных и посеребренных латах, святые паладины неба, священники и герои стали проводниками божественной воли.
Долго длилась война. И хотя Искусство способно обмануть Силу, открыто противостоять Силе оно не способно. Дроу были разбиты и рассеяны. Все их города, во всех Землях — уничтожены. Целое их народа погибло.
Ныне же их остались считанные единицы. Тоска и отчаянье владеют их сердцами. Людей они ненавидят. Ибо дроу не знали той истории, которую я рассказал тебе — истории о том, что стало причиной и поводом их истребления. Ведь прежде они жили во многих мирах, и лишь некоторые из них, самые молодые, общались с людьми. А уничтожены были все, без разбора. И когда паладины и жрецы приходили в их поселения с огнем и мечом, они не могли понять, чем вызвана эта вражда. И людей с тех пор они считают дикими зверьми, охочими до разрушения и насилия.
Сказала Рола:
— Страшна история, которую ты рассказал. Неужели и до сих пор продолжают преследовать их, до полного уничтожения?
Сказал Мъяонель:
— Конечно же, нет. Хватило и истребления Целого их расы. Уже миновало много тысяч лет, как прекращена эта война. Оставшиеся либо сгинули сами, либо влились в другие народы — как, например, это произошло с каджами. Но некоторые еще живы. И теперь, когда стало известно о том, что время богов и время Сущего разделено, я предпринял кое-какие шаги для того, чтобы оживить Целое их народа. К сожалению, эта попытка провалилась. А прежде и заниматься этим было бы бесполезно. Ибо, поступив так, я погубил бы и себя самого, и вновь возбудил бы гнев неба на эту расу.
Сказала Рола:
— Ты говоришь так, будто считаешь себя в ответе перед ними. Почему?
Сказал Мъяонель:
— Меня восхищает их мастерство и волшебное искусство. Я люблю их — а любви не нужна причина. Культура, созданная ими, так же близка мне, как и культура ванов, моего собственного народа.
Сказала Рола:
— Из твоего рассказа видно, что эти дроу — не так уж добры. Что ты говорил о черных чарах, в которых они искусны?
Сказал Мъяонель:
— Разве я сказал, что темные альвы — добры? Я сказал, что люблю их, только и всего.
— Хорошо, — сказала Рола, — мне надо будет подумать над этой историей. Пока у меня нет вопросов. Однако мне хотелось бы продолжить беседу. Ты не против?
Сказал Мъяонель:
— Нет. Спрашивай — я, как смогу, постараюсь удовлетворить твое любопытство.
Сказала Рола:
— Ты сказал: мир существовал прежде, чем произошло то, что называется «сотворением». Как такое может быть?
Сказал Мъяонель:
— Мне сложно объяснить это.
Сказала Рола с насмешкой:
— Неужели философское учение, которому ты следуешь, настолько сложно и противоречиво, что ты не осмеливаешься даже и изложить его?
Сказал Мъяонель:
— То, что я знаю — не философское учение, а память. Однако мне сложно рассказать тебе о том, что я помню, потому что в известном тебе мире вещей я нахожу очень мало из того, с чем можно было бы сравнить состояние мира до его сотворения.
Сказала Рола:
— И все же мне хотелось бы услышать об этом.
Сказал Мъяонель:
— Смею ли я в чем-либо отказать хозяйке дома, где был принят со всей любезностью? Что ж, слушай.
В начале не было мира Сущего. Были тени и дым, и отблески пламени, и пустота, в которой были дыры — а дыры эти были еще меньшим «чем-то», чем сама пустота. Бездна была распахнута, и не имеющие имен смотрели во вне. И Сущее, которого не было, было подобно Пределам, было подобно Хаосу, было подобно глубинам Преисподней. Обитали там, помимо не имеющих имен, еще Древние, Незримые, Грызущие и Тени.
— Что это за существа и какой вид они имели? — Спросила Рола.
— Тени были подобны теням — оттого я и называю их так. Ныне они — обитатели Дна. Древние были подобны жгутам бурого дыма. Незримые не имели ни вида, ни формы, ни каких-либо свойств. Грызущие были подобны болотным огонькам, и еще были подобны светящимся камням, и еще были подобны солнцам, заточенным внутри себя самих. Неверен был их свет, ибо не свет это был, а лишь кажущееся свечение.
— Кто же сотворил Сущее? — Спросила Рола.
— Приближение Элов породило мир сущий.
— Кто такие Элы и откуда они взялись, если не было еще ничего?
— Я не знаю, откуда пришли Элы, — отвечал Мъяонель, — и я не знаю, как правильно называть их: одним существом или многими. Ибо они могли действовать и поодиночке, и как единое целое.
— Я поняла, — сказала Рола, — это было единое, но со множеством разнообразных проявлений.
— Ты не права, — отвечал ей Мъяонель, — ведь нельзя называть реки различными проявлениями моря. Но хотя различны между собой реки, где ты проведешь границу между рекой и морем? Вода в них — едина. Так же были и Элы.
Предчувствуя их появление, стало Сущее наполняться жизнью и бытием, ибо Элы — жизнь и бытие. И обитатели мглы и теней перестали уничтожать и поглощать друг друга, ибо вокруг нашлось много другой доброй пищи, и исчезали порождения пустоты, ибо, поедая, они принимали в себя бытие, и от того изменялась их сущность. Но были и отказавшиеся. О некоторых из них известно даже и в людских преданиях. Называют их страшными чудовищами, поглощающими все живое и неживое. Но это неверно. Не поглощают они ни жизнь, ни Силу, ни материю, однако все это, соприкасаясь с ними, распадается. Вблизи них подтаивает само бытие, возникшее от силы Элов, ибо они — отказавшиеся. Впрочем, сколь мне известно, все они ныне истреблены.
Прекрасен был рождающийся мир. Долог первый рассвет. Я помню его. Солнце еще не взошло, ибо не было еще Солнца, но мой народ — народ ванов — был уже тогда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});