Читать интересную книгу Прогулки по Парижу. Правый берег - Борис Носик

…Когда я в последний раз приехал в Лондон, я посетил Хертфорд-хауз, что на Манчестер-сквер, и место это показалось мне не только фантастическим заповедником искусства, но и уголком старого Парижа в самом центре Лондона. Даже фонтанчик «уоллас» там стоит близ парадного входа…

ТРОКАДЕРО

Если в хороший, солнечный день выйти из метро «Трокадеро» на террасу дворца Шайо, что близ площади над садом, над фонтанами, над берегом Сены, над Марсовым полем и напротив Эйфелевой башни, то как раз и попадешь в атмосферу этого самого «праздника, который всегда с тобой», наподобие сотового телефона: шикарные туристские автобусы пасутся у тротуара, мальчишки гоняют на роликах и совершают невероятные прыжки, японцы, непринужденно улыбаясь, фотографируют друг друга, американцы перекликаются, как в лесу, немцы что-то поют ностальгическое (уже скучают по дому), африканцы торгуют чем-то почти африканским, добросовестный гид рассказывает недоверчивым туристам, что тут была когда-то деревушка Нижон, которая стала потом частью деревни Шайо…

– Все может быть, – кивают пожилые туристы. – Место тут завидное.

Молодые туристы ничего не слушают, а, взявшись за руки, смотрят друг на друга и на город Париж.

Гид, отбывая трудовую повинность, сообщает, что в XV веке королева Анна подарила эту усадьбу монахам-минимам, которые свои нужды сводили до минимума и вообще слыли добрыми людьми. А позднее Мария Медичи тут построила дворец Трокадеро, который потом достался маршалу Басомпьеру. Это был галантный и неутомимый в мирных трудах кавалер, он переехал позднее в Бастилию, а перед самым переселением сжег шесть тысяч любовных писем – свидетельство не напрасно прожитой жизни (вот уж кому «не было мучительно стыдно»). Наследник писучего маршала продал дворец Генриетте Французской (в ту пору королеве Англии), а она здесь основала монастырь… Когда у Наполеона I родился сын (король Рима), император приказал построить от склона холма до самого Булонского леса грандиозный дворец, которому не было бы равных… Архитекторы почтительно обещали, что он будет «самым обширным, каких в мире еще…» (обещайте, обещайте, завтра все может перемениться). Назавтра императору стало не до дворца и не до Рима, хотя площадь эту до самого 1877 года звали площадью Короля Рима.

А все же и во Франции, как и в России, понимают, что свято место пусто не бывает, так что в дни Реставрации тут намеревались построить гигантский монумент во славу французской монархии, потом жилой дом и огромный обелиск, который увековечил бы ту немедленно всеми забытую испанскую экспедицию, имевшую место в 1823 году, а в пору Июльской монархии архитектор Море предложил воздвигнуть тут мавзолей и перенести в него прах Наполеона, – не просто мавзолей, а гигантский мавзолей, увенчанный императорской короной и орлом, что-нибудь наподобие мавзолея Адриана и Августа. Сюда собирались перенести слона с площади Бастилии, но архитектор Орб предложил воздвигнуть в честь Наполеона тридцатиметровую мраморную колонну. При Второй империи собирались тут воздвигнуть триумфальную арку по проекту Давиу, были и еще проекты, потому что природа не терпит пустоты, а идея величия мучит распорядителей кредитов. В конце концов выиграл Давиу – купили его проект дворца, приуроченный ко Всемирной выставке 1878 года, а позднее к этому его дворцу пристроили два обширных изогнутых неоклассических крыла, и вот «мы имеем то, что имеем», – выставочный дворец Шайо со всеми его павильонами, ротондами, аркадами, галереями, текстами Поля Валери и воистину бесчисленными золочеными скульптурами из бронзы вокруг паперти и бассейнов, целым музеем скульптуры конца XIX – начала XX века. Огромный этот дворец разместил множество музеев (этнографический музей, музей кино, синематеку), театр с залом на пять тысяч зрителей и многое другое.

Если в залах старого Трокадеро дирижировал концертами русской музыки Николай Рубинштейн, а концертами, приуроченными к выставке 1889 года, – Римский-Корсаков, то новые залы связаны с театральной деятельностью Жемье и Антуана Витеза, Жанны Моро и Жерара Филипа… В этих залах происходило множество знаменательных событий вроде заседаний Генеральной Ассамблеи ООН. В 1948 году на заседании Генеральной Ассамблеи здесь была принята Декларация прав человека. Здесь же в самый разгар холодной войны в 1951 году проходила VI сессия Генеральной Ассамблеи, на которой американский представитель предложил установить контроль за гонкой вооружений, в ответ на что многоопытный товарищ Вышинский изобличил американских агрессоров, которые мечтают о войне, а заодно изобличил и самую эту ООН. И только через четверть века отверстие в железном занавесе стало достаточно большим, чтобы в него пробился Театр на Таганке вместе с Высоцким и выступил на сцене этого вот самого дворца Шайо.

От дворца Шайо через площадь Трокадеро виден над оградой кладбища Пасси православный крест часовни Марии Башкирцевой…

От стоянки туристских автобусов у эспланады Трокадеро видна стена кладбища Пасси и царящий над нею православный крест часовни Марии Башкирцевой. И раз уж мы тут – войдем в кладбищенские ворота, что почти напротив Трокадеро и дворца Шайо, и сразу попадем в неспешный, безмолвный мир опередивших нас на сколько-то времени незабвенных братьев-парижан и незабвенных сестер.

Французские журналисты любят называть кладбище Пасси «элегантным» или даже «самым элегантным» в столице: эпитет подразумевает естественную или благоприобретенную грацию, изысканность манер. Впрочем, чаще французские коллеги намекают, что в данном случае «элегантность» связана и с богатством, ибо по соседству с кладбищем лежат богатые кварталы. Поначалу тут были деревня и коммуна Пасси, а при них деревенское кладбище. Нынешнее кладбище появилось лишь как некий придаток к тому, вполне простонародному, муниципальному. А потом деревенское кладбище закрыли вовсе, из санитарных соображений, а вот «элегантный» придаток к нему разросся до 17 000 квадратных метров и стал отдельным кладбищем, которое в середине прошлого века вместе со всей деревней Пасси вошло в черту собственно Парижа. Нынешние ворота, украшенные барельефами, построены были только в 1934 году. В ту пору жило еще в Пасси немало русских эмигрантов, но до похорон на здешнем кладбище они уже не дотягивали – разве что сына великого князя Михаила, племянника Николая II, еще по средствам было здесь похоронить, да его матушку, морганатическую супругу великого князя, урожденную Наталью Шереметьевскую. Или знаменитого летчика-испытателя полковника Розанова.

Самый большой, однако, на целом кладбище фамильный склеп, лишенный, впрочем, на мой взгляд, особой «элегантности», здесь тоже русский: в нем и похоронена бедная Муся, двадцатичетырехлетняя художница и писательница Мария Башкирцева. Нынче ей бы уже было за 140, но она всегда пребудет молодой, прелестной, талантливой, оплакиваемой и желанной. Недавно один молодой французский писатель объявил, что если бы он стал с кем переписываться, то только с ней, с Мусей. А любивший бродить по кладбищам ныне покойный президент Франции Франсуа Миттеран нередко, говорят, приходил именно к этой могиле. Его кумир Баррес отзывался о книге Марии Башкирцевой как о «библии спальных вагонов», а что касается монпарнасской богемы начала века, то среди нее эта молодая французская писательница, уроженка Полтавщины, похороненная на кладбище Пасси в 1884-м, прослыла «Мадонной Монпарнаса».

Безутешная ее матушка воздвигла ей мавзолей по проекту любимого ее учителя Бастьен-Лепажа, а внутри мавзолея воспроизвела уголок ее ателье. Что было там внутри поценнее, вроде икон, уже, конечно, давно оттуда украдено, но кое-что еще осталось… И православный крест по-прежнему высится над стеной. И стихи знаменитого поэта Андре Тьере различимы на стене:

О, Мария, ты лилия белая, ты сияющая краса,Не исчезла, не скрылась ты вся в ночи черной,Дух твой жив, и, забвению непокорный,Аромат бессмертный цветка все возносится в небеса.

Тут же близ стены – могила уже упомянутой мною княгини Брасовой, невенчанной супруги великого князя Михаила, брата последнего русского императора. Князь был инспектором русской кавалерии, и большевики убили его в Перми еще в 1918 году, а Наталью Шереметьевскую произвел в княжеское звание в эмиграции великий князь Кирилл Владимирович десять лет спустя. Фамилия же эта придуманная – Брасова – осталась от лучших времен. В 1911 году, путешествуя тайно вдвоем по довоенной Европе, великий князь и Наталья записались в книге венского отеля как граф и графиня Брасовы. Вот и осталось новоиспеченной эмигрантской княгине это имя в воспоминание о довоенной Вене…

На кладбище Пасси нет ни регулярного плана, ни линий, ни строгого порядка. Смотритель кладбища месье Антуан может всегда подсказать, куда вам идти. А куда вы хотите, он может угадать по вашему виду и акценту. Он неплохо изучил массовый туристический спрос.