на ум, что сокровища путешествуют по миру, переходя от одного народа к другому. Кто-то становится сильным, грабит всех, до кого дотянется. Затем стареет и слабеет и превращается в жертву молодого хищника, который перемещает богатства в свои закрома. И так без конца. Я видел, как разграбили СССР. Может, вернусь в двадцать первый век и увижу, как раздербанят самого богатого хищника на момент моего убытия – США. Будет забавно, если золотая статуэтка шумерской богини Инанны окажется и там среди добычи и вернется из-за океана на историческую родину.
85
Большую часть награбленного на Крите не имело смысла везти в Самватас, поэтому мы продали ее в Константинополе. Налоги платили только наши покупатели. Константинопольские чиновники горестно вздыхали, видя, как деньги проплывают мимо казны и их карманов, но ничего поделать не могли. Мы были сильны и опасны, а потому – выше правил, установленных для других. Ярче всего демонстрировали страх жителей столицы меры, принятые во время нашего прохода пролива Босфор, что в южном направлении весной, что в северном летом. Мало того, что нас сопровождал чуть ли ни весь флот империи и на берегу и крепостных стенах стояли готовые к бою отряды пехоты и конницы, так еще в первом случае нам приказали разделить флотилию на три группы, которые проходили пролив по отдельности, что заняло шесть дней, потому что каждая останавливалась возле бухты Золотой Рог, чтобы выгрузить на берег товар, привезенный на продажу. Хорошо, что в основном это были меха, не самый тяжелый груз, а то бы мы застряли в столице империи на пару недель. На обратном пути нашу флотилию разделили на две группы. В первой под командованием Хелги Стрелы были суда, нагружена тем, что мы собирались отвезти в Самватас, поэтому прошла Босфор без остановок. Вторая, в которой был и дубок, задержалась, чтобы выгрузить то, что мы решили продать ромеям, и погрузить то, что оставленные здесь соратники накупили для нас на деньги, полученные за меха. Заодно мы продали и часть трофейных судов разного водоизмещения. Больше они нам были не нужны.
Деньги за нападения на остров Крит привез Мефодий. Борода мне показалась намного короче, чем в прошлом году. Может, из-за того, что пухлая морда стала шире – поросят можно бить. На этот раз печати на мешочках с монетами были целы. Я для проформы открыл один и сделал вид, что пересчитал монеты, а остальные не проверял. Посоветую Хелги Стреле спрятать запечатанные мешочки в надежном месте, чтобы у нашей страны был золотой запас на всякий случай.
- Патриций Петрона приглашает тебя на ужин, - уведомил меня Мефодий после того, как я принял деньги.
- Это который дядя автократора? – уточнил я.
- Да, - подтвердил он.
Как ни странно, Петрона, старший дядя Михаила Третьего, в государственные дела вмешивался редко и жил не просто за пределами дворцового комплекса, а на противоположном берегу пролива Босфор. На этом странности заканчивались. Дворец, в котором обосновался патриций, казался больше и дороже Сигмы, и количество стражников-аморийцев превышало все разумные пределы. Нос у Петроны был чисто фамильный, то есть слишком большой, но губы намного тоньше, чем у племянника и брата, почти неразличимые, словно на лице в том месте всего лишь разрез, из-за чего патриций казался более властным и жестоким, чем его родственники. В одежде сравнительно скромен: лён и шелк без золотого шитья и всего с десяток драгоценных камней на поясе из серебряных овальных блях. А вот пожрать Петрона любил, что при его худобе простительно, хотя и комично.
Сидели мы на стульях с гнутыми ножками и мягкими кожаными подушками за сравнительно небольшим круглым мраморным столом, застеленным идеально чистой белой льняной скатертью, которую изрядно опрыскали благовонием с запахом роз. Перед трапезой два чернокожих мальчика-раба принесли по серебряному тазику с теплой водой, в которой плавали алые лепестки роз, и белому льняному полотенцу с вышивкой красными крестиками, чтобы мы помыли и вытерли руки. У франков эта процедура пока не в почете. Толстый евнух прочел застольную молитву, после чего, плавно покачиваясь, удалился за плотную темно-красную ширму, вышитую золотыми узорами в виде павлинов, распустивших хвост, и отделявшую часть обеденного зала. Оттуда сразу зазвучала заунывная, «восточная» музыка, исполняемая на нескольких, не меньше шести, инструментах, как смычковых, так и духовых. Ели мы серебряными ложками и двузубыми вилками с костяными ручками. К удивлению патриция, вилкой я управлялся лучше него.
Сперва нам подали несколько сортов ветчины, которая пользовалась особой любовью моего сотрапезника, и салаты, овощные и фруктовые. Поражало обилие оливкового масла, орехов, грецких, фундука, миндаля, и специй: перец, корица, тмин, кардамон, гвоздика, кориандр, фенхель, мята, цикорий, шафран, горчица…Был и римский гарум из тухлой рыбы, но смешанный с винным уксусом, «острый». В приготовлении приправ, соусов восточные ромеи переплюнули древних и, по моему скромному мнению, так и останутся недостижимыми, французы лишь приблизятся к ним. Затем была желтоватая, насыщенная уха со специями, овощами и зеленью. К ней подали силигнит – пшеничный хлеб высшего качества. Среднее качество именовалось сеидалит, а на самом низу был твердый пексамас, который перепекали дважды, чтобы терял всю влагу и не плесневел. Следующими блюдами были фаршированные рыбой и запеченные на углях фазан, пулярка (жирная стерилизованная курица) и заяц. Столичная знать предпочитает рыбу, даже в скоромные дни, и птичье мясо, а не баранину, козлятину, свинину или говядину. Последняя, как и мясо дикого зверя, и вовсе считается пищей бедняков. Исключение почему-то делается для зайчатины, которая мне не очень. Гарниром к мясу обязательно были свежие овощи с большим количеством оливок, как свежих, так и соленых, и артишоков, и твердый соленый желтоватый сыр кефалотири, который к зайчатине был в виде запеканки. Дальше подали сваренные вкрутую яйца, куриные, утиные, гусиные, фазаньи, перепелиные и еще какие-то, идентифицировать которые я не сумел, и сфунгату (многослойный омлет с зеленью). Почему-то у восточных ромеев особая гастрономическая любовь к птичьим яйцам. На десерт принесли пирожные с орехами и ягодами, кольца из пшеничной муки и меда, посыпанные кунжутом, торт со вкусом мастики и свежие фрукты с медом. По количеству потребляемого меда восточные ромеи тоже, наверное, на века останутся на первом месте. Вино, обязательно разбавленное водой, нам подавали разных сортов, наливая в бокалы на высоких ножках из почти прозрачного стекла. Пока нет правила «красное к мясу, белое к рыбе», но какая-то система действовала, по крайней мере, у богатых, потому что к каждому блюду было другое,