Три Новых года мы с Вами встречали вместе, но на сей раз не уверена, что к приходу Деда Мороза я оживу. Тут предполагается какой-то «мюзик холл» и торжественный выход директора к елке, но это не для меня, и уж лучше запереться в моей келье Пимена.
Было время, я посещала домашние концерты на моем этаже, ходила в наше кино, но не могу больше переносить этих любопытных лиц, поворачивающихся в мою сторону, ни их перешоптываний, особенно с тех пор, как был пущен слух, что Борис Сергеевич умер из-за меня. Провожая меня в лазарет, куда меня отнесли на носилках, он, мол, был уверен, что я умираю, и это так на него подействовало, что он умер сам! Потом придумали, что мне 96 лет, и что я «эмалировала» себе в Швейцарии лицо и не улыбаюсь, чтобы эмаль не растрескалась. Надо ли объяснять, почему я этим ягам не улыбаюсь!
Хорошо, что Вы едете в Златоуст. Напишите оттуда. Стихи, начало которых Вы прислали, обещают быть очень интересными.
Обнимаю, целую.
Ваша Вега
КРАСНАЯ ПРЕСНЯ
Светлане – с благодарностью за бандерольку
с сигаретами «Краснопресненскими»
Не басня, не песня,Не греза дразнящая, –Красная Пресня,Вполне настоящая!Нет чуда чудеснееЧем, утром туманным,Вся Красная ПресняВ башмаке деревянном.На мачте, как в кресле,Юнга вихрастый.Такое не частоПриснится зимою Неве.Он машет флажками пестрыми,Вещает Петрову острову:– Сенсация!!! Кража в Москве!!!Не сталоБольшого квартала.Красная Пресня пропала!
На Петровском Острове – фортС отставным капитаном в клетке,Адмиралу подсунул чертНизкопробные сигаретки.Единственный толк от них –В носовой платок чих да чих.Рассуждает он сам с собой:– То ль крапива, то ль зверобой?..Адмиралом в отставке бытьЯ привык. Но нельзя мне слытьОтставным, черт возьми, поэтомПеред фортом и целым светом,Для себя имузы обузой…Да и что поделаешь с музой,Коль она, зверобой куря,Здесь торчит совершеннозря!Ведь у нас сейчас не стихи,А хроническое «апчхи».
Отворчав, посмотрел в окошко.На Неве замелькала мошка…Или плошка?.. Или скорлупка?..(Стало зренье, под старость, хрупко)…– Боже мой, да ведь это шлюпка!Чуть подальше – никак башмак,Вроде шхуны… С юнгой на мачте…Выгружаются красные пачки…Не пришел ли сюда табак?!
Муза, не ленись, очнись,Погляди не вниз, а ввысь,С улыбкой на личике:На сугробном берегу,На снегу, на снегу,Кирпичи-кирпичики.
Перед фортом гололед,А башмак сейчас уйдетНалегке, налегке,На серебряном коньке,Вспять, –опять к Москве-реке.
Это юнга и вьюга играли.Будут реки, моря, океаны,Авантюры и новые страны…Не вернете вы юнгу-пирата.Он забудет о том, что когда-тоСтарый форт померещился где-то,Что дымилась в окне сигарета.И сидел, пригорюнясь, на лавкеБоевой адмирал в отставке.
88.
1978. Ленинград
Число не помню, какое-то «мартобря»
Дорогая моя Львица!
1) Курю.
2) Сегодня пила водку.
3) Хохочу.
4) Завтра позволено встать и гулять по комнате, потом постепенно вылезать в коридор, бродить и, в первую голову, – подходить к телефону. При условии – надевать теплые колготки и несколько теплых шкур.
Катаюсь я в постели, как сыр в масле, ухаживают невероятно. Островская похитила из столовой для меня перцу и горчицы, – вареная морковь и кисельки надоели невероятно! Будь что будет, но боевой адмирал не может и не должен быть мокрой курицей. Кажется, я живу, специально для того, чтобы доставлять удовольствие микробам.
Вот, вкратце, и все.
Целую крепко, пишите, помните, сколько радости мне приносят Ваши письма!
Ваша Вега
89.
8 июля 1979
Дорогая Светлана,
Вы вероятно думаете, что я при смерти или просто умерла, но мое долгое молчание вызвано ужасной заваленностью делами всех сортов, начиная с ноги и кончая переездом в другую комнату (бывшую Великанова), где я очаровательно устроилась, проработав немало дней и от дикой усталости впав в непробудный сои, длившийся не один день. Отоспавшись, я бодра, сильна и работоспособна. Гномик, Вами присланный «на счастье», был радушно принят его близнецом, точно таким же бородачем, и они, взявшись под ручку, въехали в новое жилье и встали на предназначенное место. С того момента, как завелся Ваш гном, началась полоса везенья, и началась с того, что ко мне явился директор и вручил ключ от великановской комнаты, куда я мечтала переселиться еще два года назад, но тогда Бегемот помешал. Кончилось тем, что я впервые довольна жильем по-настоящему, комната мне нравится, письменный стол удачно встал наискосок от окна, освещенный с левой руки, так, что можно спокойно работать, а главное, нет больше двери на балкон, из-за которой всегда дуло. Вместо двери – большой подоконник, значит, я смогу и рисовать, если не разучилась за годы безделья. Ясно, что Ваш гном честно решил приносить счастье, а второй, старый, перестав скучать в одиночестве, ему помогает.
Здоровье мое было бы лучше, если бы не количество докторов, которые друг с другом не соглашаются и хотят лечить каждый по-своему. В довершение к этому, боги, не знаю, за какие прегрешения насылают на меня жутких «поэтесс», как будто в насмешку. И все они говорят, что их потрясла статья Фонякова обо мне в «Литературной газете». «Вот что наделали песни твои!» – говорю я автору статьи, а прилив «поэтесс» всё не иссякает. Да, права я была, говоря, что к склерозу прибавилось еще страшное название новой эпидемии «стихоз». «Стихозом» люди повально заражены!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});