— Технически правильно, Лазарус. Хотя в основном эта статья касается крупных землевладений.
— Айра, я оспорю даже это. Только слыхал ли ты о том, чтобы она применялась к кораблям?
— Никогда. Если не считать «Нью фронтирс».
— Хмм. Айра, я не реквизировал «Нью Фронтирс»; я украл его, чтобы спасти наши шкуры.
— Я припоминаю, что в этом деле участвовал Слейтон Форд, а не вы. Может, это была конструктивная реквизиция?
— Ммм… некрасиво с твоей стороны выкапывать дело через пару тысячелетий после его смерти. Более того, если бы Слейтон поступил иначе, меня бы здесь не было, и тебя, кстати, тоже. Никого из вас не было бы, черт побери, Айра.
— Не петушитесь, дедушка. Я просто хотел сказать, что главе государства иногда приходится делать то, на что он никогда не решился бы в качестве частного лица. Однако, если Арабелла сумела реквизировать «Почтового голубя» на Секундусе, значит, вы можете сделать то же самое на Тертиусе. Каждый из вас является главой автономной планеты. Ей следует преподать урок.
— Айра, не искушай меня. Нечто подобное со мной уже случалось, и, если это войдет в привычку, космические путешествия закончатся. Я не прикоснусь к этому корыту, если дело столь неясно. И все-таки оно, хотя бы косвенно, принадлежит мне. Если Джастин Фут желает остаться здесь, пусть передаст мне это судно, а я возвращу его «Транспорт энтерпрайзис». Но давайте-ка вернемся к списку. Посмотрим, чего хочет старая крыса? О каких это датах и местах я должен ей сообщить?
— Интересный перечень.
— Тебе интересно, да? Тогда ты и сообщай. Битва при Гастингсе… первый, третий, четвертый крестовый походы… битва при Орлеане… падение Константинополя… Французская революция… битва при Ватерлоо, Фермопилы и еще девятнадцать стычек между неотесанными чужаками. Интересно, почему она не попросила меня прокомментировать драчку между Давидом и Голиафом? Айра, я кроток, как цыпленок. Я дерусь лишь тогда, когда не могу убежать. Неужели она думает, что такую долгую жизнь можно прожить иначе? Кровопролитие — это не спорт. Если история утверждает, что некогда в данном месте в данный день произошла битва, значит, в это самое время я находился далеко-далеко, посиживал в таверне, пил пиво и щипал за мягкое место служанок. А не корректировал стрельбу из мортир, чтобы в будущем удовлетворить мерзкую любознательность Арабеллы.
— Я пытался ей это втолковать, — проговорил Джастин. — Но она ответила, что такова официальная программа Семей.
— Черт бы ее взял. И хоть по натуре я трус, я не стану подлаживаться под нее. Я иду, куда и когда хочу, и вижу то, что хочу, и при этом стараюсь не ссориться с местной деревенщиной. Особенно если они не ладят друг с другом; ведь тогда у них руки начинают чесаться.
— Лазарус, — сказал Айра Везерел, — вы никогда не говорили о том, что хотели бы увидеть.
— Ну… Только не битвы. На мой взгляд, о битвах известно слишком много. А ведь в земной истории столько интересного. Вот о мирных временах известно немногое, потому что эти времена были мирными. Я хотел бы увидеть Парфенон во всем великолепии. Спуститься по Миссисипи… и чтобы лоцманом был Сэм Клеменс. Попутешествовать по Палестине в первые три десятилетия существования христианской веры и попытаться встретиться там с одним плотником, ставшим раввином. Если только он действительно существовал.
Джастин Фут удивился.
— Вы имеете в виду христианского Мессию? Многое из того, что рассказывают про него, считается мифом…
— А ты откуда знаешь? Конечно, факт его существования не доказан до конца. Возьми Сократа, жившего за четыре столетия до него, — его существование неопровержимо, как существование Наполеона. Не то было с плотником из Назарета. Несмотря на основательность, с которой римляне записывали происходящее, и не меньшую тщательность, с которой тем же самым делом занимались евреи, тех событий, которые им следовало бы зарегистрировать, нельзя найти ни в одних из современных событию летописях. Но, посвятив этому делу лет тридцать, я смог бы все выяснить. Я знаю латинский, древнегреческий, умею разговаривать по-древнееврейски и немного по-арамейски. Если я его найду, то буду следовать за ним и заносить его слова на микромагнитофон, а потом посмотрю, соответствуют ли они преданию. Но я не хочу давать обещаний. Реальность Иисуса — самый скользкий момент во всей истории, поэтому столько столетий этот вопрос нельзя даже было поднять. За одно это тебя бы повесили или сожгли живьем у шеста.
— Поразительно, — произнес Айра. — Оказывается, мои познания в истории Земли не так глубоки, как я думал. Впрочем, я изучал период после смерти Айры Говарда до основания Нового Рима.
— Сынок, ты к ней даже не прикоснулся. Но даже если оставить эту странную историю… странную потому, что жизнеописания большинства религиозных вождей задокументированы, тогда как этот остается столь же неуловимым, как легендарный король Артур… Но я не собираюсь лицезреть великие события. Я бы встретился с Галилеем, взглянул на Микеланджело за работой, посетил бы премьеру одной из пьес Старого Билла в театре «Глобус» и все такое прочее. Особенно мне бы хотелось вернуться в свое детство и вновь посмотреть, как все это было.
Айра заморгал.
— А если вы нарветесь на себя самого?
— А почему бы и нет?
— Но… это парадокс, разве не так?
— Какой? Если я что-то сделал, значит, сделал. Но существует устоявшееся мнение, что, если подстрелить деда прежде, чем он породит твоего отца, то все потомки его, в том числе и вы оба, сразу исчезнут… Все это ерунда. То, что я сейчас нахожусь здесь, вместе с вами, означает, что я не сделал этого… и не сделаю. Времена в грамматике не годятся для путешествия во времени — но это не значит, что мне нельзя вернуться назад, чтобы разнюхать, как там и что. Мне просто интересно увидеть себя в коротких штанишках. Если я встречу себя молодым, он — я — не узнает меня. Он даже не взглянет на меня, но я-то его узнаю — ведь я был им.
— Лазарус, — вмешался Джастин Фут, — если вы хотите посетить эту эру, я бы предложил вам обратить внимание на одну вещь, в которой заинтересована мадам исполняющая обязанности председателя. Кстати, меня она тоже волнует. Не могли бы вы подробно записать, что произошло и о чем говорилось на собрании Семей в 2012 году от Рождества Христова?
— Это невозможно.
— Минуточку, Джастин, — сказал Айра. — Лазарус, раньше вы отказывались говорить об этом собрании под тем предлогом, что присутствовавшие на нем не смогут оспорить вашего мнения. Но запись — вещь объективная.
— Айра, я не сказал, что не хочу делать этого. Дело в том, что это невозможно.
— Не понимаю вас.
— Я не могу записывать происходившее на собрании, потому что меня там не было.
— Опять не понял. Все материалы — в том числе ваше собственное заявление — говорят о том, что вы там были.
— Мы вновь путаемся во временах, не пригодных для путешествия во времени. Конечно, я был там как Вудро Уилсон Смит, всем докучал и сумел обидеть множество людей. Но у меня не было магнитофона. Пусть «Дора» и близнецы высадят меня там — меня, Лазаруса Лонга — и пусть Иштар снабдит меня магнитофоном где-нибудь за правой почкой с минимикрофоном на поверхности правого уха, чтобы никто не заметил, как я делаю запись, Айра, неужели ты не понимаешь, что, несмотря на то что мне приходилось руководить многими собраниями Семейств, я не сумею попасть в зал? На наши собрания попасть было труднее, чем на шабаш ведьм. Охрана была вооружена и ретива, времена были жестокие. Какой же личностью мне воспользоваться? Вудро Уилсон Смит не подходит — он был там. Лазарус Лонг? Он в списках Семейств не значится. Изобразить кого-нибудь из тех, кто не сумел прийти? Это невозможно. Нас, говардианцев, тогда было всего несколько тысяч, и все члены Семейств знали друг друга в лицо. Незнакомец мог немедленно угодить в могилу — прямо в подвале. Нет, посторонние никогда не попадали на собрания — слишком большой риск. Привет, Минерва! Входи, моя сладкая.
— Привет, Лазарус. Айра, я не помешала?
— Нет, дорогая.
— Спасибо. Здравствуй, Афина.
— Здравствуй, сестрица.
Минерва подождала, пока ее представят.
— Минерва, ты помнишь Джастина Фута, главного архивариуса?
— Безусловно. Я часто работала с ним. Приветствую вас на Тертиусе, мистер Фут.
— Благодарю вас, мисс Минерва. — Джастину Футу понравилась высокая стройная женщина с небольшим твердым бюстом, длинными каштановыми волосами, грустным интеллигентным лицом, скорее миловидным, чем хорошеньким, которое от улыбки расцветало. — Знаешь, Айра, пожалуй, мне следует срочно вернуться на Секундус и подать заявление на реювенализацию. Эта молодая леди говорит, что часто работала со мной, но я, должно быть, здорово состарился, потому что не могу вспомнить эти оказии. Простите меня, дорогая леди.