Читать интересную книгу Операция «Молот». Операция «Гадюка-3» - Уолтер Уэйджер

Стивенс сразу же вспомнил по крайней мере пяток таких — все это были главы «дружественных» государств.

— Я не имею в виду никого конкретно, — добавил Бономи.

Добрый день, сукин ты сын!

— Я это понял, генерал, — ответил Дэвид Стивенс сухо.

Из всех присутствующих только Майклсон почуял в этих словах некий скрытый смысл, понятный только президенту и его помощнику. Это было, конечно, очередное тонкое проявление той личной близости и преданности, которая игнорирует служебную субординацию и официальные каналы связи.

— И что вы думаете об этом, Ивен? — спросил Стивенс.

Майклсон, поразмыслив, кивнул.

— Это может сослужить хорошую службу, — опасливо заметил он.

— Билл?

— А почему бы нет, мистер президент? Насколько я понимаю, типов похуже этих пятерых преступников вы не только приглашали на завтрак, но и на обед!

Возможно, он имеет в виду короля Ахмеда, подумал Гросвинор. Государственный секретарь не питал никаких иллюзий относительно взглядов Фроста на арабо-израильский конфликт, ибо, хотя генеральный прокурор не вмешивался в международные дела, он редко когда старался скрыть свои чувства. На самом деле в формировании внешней политики великой державы нет места для чувств, ибо просвещенный, но твердый государственный эгоизм должен превалировать над эмоциями, как то всегда и бывало в истории, а национальные интересы Соединенных Штатов не позволяли государственным мужам проявлять какую-либо снисходительность или сентиментальность.

Большинство политических лидеров, будь то в Вашингтоне или Лондоне, Париже или Москве, Пекине или Токио, с пониманием относились к такой философии — это государственному секретарю было известно, и для него было большим разочарованием видеть столь непрактичных людей, как Фрост, на высоких государственных постах.

Следующий вопрос президента нарушил ход его мыслей.

— Боб?

Министр обороны не возражал, поскольку всякие попытки вести переговоры — серьезные или не очень, успешные или нет — могли дать выигрыш во времени подготовке сухопутных войск и ВВС для нанесения ответного удара. Крейн поддержал его позицию молчаливым кивком головы, и тогда Артур Ренфрю Гросвинор торжественно заявил, что он всегда предпочитал применению силы ведение мирных переговоров. История свидетельствует, со знанием дела заключил государственный секретарь, что подобные «частные беседы» могут оказаться «исключительно плодотворными».

— Уж не знаю, насколько я со своим талантом вести переговоры преуспею в беседах с этими преступниками, — сказал Стивенс, — но мне не терпится сделать попытку.

— Вы можете воспользоваться «горячей линией» САК и соединиться с «Гадюкой-3» через бункер связи в Оффатте, — предложил Крейн. — Это самое простое и надежное.

Президент снял трубку телефона прямой связи с подземным командным пунктом Маккензи.

В этот самый момент маршал Кобрынин снял телефонную трубку в штабе Группы советских войск в Германии в тридцати пяти милях от Восточного Берлина. 76-я и 99-я дивизии должны были выдвигаться немедленно, а эскадрилья МИГов-23 быть готовы подняться в воздух перед рассветом. К тому времени первые звенья истребителей должны были занять все воздушные коридоры. Радио- и радарное глушение должно было начаться за пять минут до того, как сверхзвуковые перехватчики покинули взлетные полосы, и маршал Владимир Кобрынин лично проследит за тем, чтобы офицеры, выбившиеся из графика, были строго наказаны.

Главный маршал бронетанковых войск Союзов дал ясно понять, что координация и соблюдение графика в этой операции представляют исключительную важность, ибо «Ямщик» был замыслен и спланирован в Центральном Комитете как стремительная и внезапная атака.

Пока не было ясности в том, увенчается ли операция успехом, — это маршал Кобрынин понимал. Но зато ему было предельно ясно, что ждет командующего — будь он даже маршалом Красной Армии, — вызвавшего неудовольствие Центрального Комитета… Можно было быть уверенным, что, если «Ямщик» провалится, вся вина ляжет на командующего. Алексей Союзов был неплохим человеком, но он бы никогда не дослужился до столь высокою поста в Генеральном штабе Красной Армии, если бы не научился сваливать вину за собственные провалы на кого-то другого.

Добрый Алексей Союзов не собирался брать на себя ответственность.

Это было вполне естественно в этой армии, как и в любой иной.

Будь на месте Союзова маршал Кобрынин, он тоже не взял бы на себя ответственности. Если в ближайшие три-четыре дня все будет хорошо, может быть, и Кобрынину светит теплое местечко в уютном штабе в Москве. Именно сознание того, что может произойти с ним, если все не будет очень хорошо, заставило командующего Советской группой войск в Германии так грубо разговаривать по телефону со своим собеседником.

17

— Ключи! — неожиданно произнес Делл. И добавил. — Мы забыли взять эти чертовы ключи!

— Чего? — пробурчал Шонбахер.

Вспотевший, с несчастным выражением лица, сексуальный маньяк-убийца похоже потел еще пуще прежнего, несмотря на то что благодаря исправно работающему кондиционеру в капсуле поддерживалась постоянная температура 68° по Фаренгейту. По крайней мере этот компонент системы работал бесперебойно, но Харви Шонбахер тем не менее потел вовсю. Не будь он таким лодырем и самодовольным дураком, думал Делл, этот идиот давно бы уже снял с себя тесный комбинезон.

А может, он просто трусит.

Только этого им теперь не хватало — чтобы один из пятерых предался безрассудной панике.

— С тобой все в порядке, Харв? — спросил бывший офицер-ракетчик с наигранной беззаботностью.

— Конечно. Так что там с ключами?

— Ключи пускового устройства? — вставил Пауэлл.

— Именно! — отозвался Делл.

— Так что с этими проклятыми ключами? — брюзгливо поинтересовался убийца на сексуальной почве.

«Дьякон» Хокси нахмурился, услышав очередное сквернословие.

— Не нравится мне этот разговор, — заявил он.

— О, Бога ради, заткнись! — скривился Шонбахер. Но, увидев, какой злобной ненавистью сверкнули глаза безумца, он нервно отступил.

— Харви и не собирался оскорбить твой слух, Дьякон, — успокоил его Делл, также заметивший во взоре религиозного фанатика недобрый огонь распиравшей его ярости. — Это просто фигура речи, дрянная привычка такая. А ты, Харв, следи за своей речью. Так не следует разговаривать в присутствии достойных людей, понял?

Фэлко восхищенно кивнул.

Да, умеет же Ларри ладить с этими недоумками! Мягко, спокойно, мгновенно всех утихомирил.

— Я послежу, Ларри, — поспешно пообещал Шонбахер. — Мне жаль, что я это сказал. Я просто неважно себя чувствую, — извиняющимся тоном продолжал он. — Наверное, съел что-то не то. В желудке у меня целая революция. Мне не по себе…

Страх.

Это просто неодолимый страх, решил Делл и тут же опечалился.

— Мне кажется, у нашего Харви язва. — Пауэлл сделал попытку снять напряжение. — Так что не будем слишком строги к нашему другу, Дьякон. Прощение — одно из самых достойных христианских добродетелей, если я не ошибаюсь.

Ярость, сверкавшая в глазах Хокси, стала затухать.

— Так вот я и говорю: мы забыли забрать у них два стартовых ключа, — продолжал Делл как ни в чем не бывало, — а без этих ключей мы бессильны, как птенцы. Без этих ключей мы не сможем выпустить наших птичек на волю, ведь так, Сэнди?

Капитан Сэнфорд Таун не ответил.

Золотоволосый командир боевого ракетного расчета 889-С уже пришел в себя и без кляпа во рту вполне мог бы что-нибудь ответить. Он выпил несколько глотков воды, и его голова уже не так сильно болела, как час назад, так что ему можно было сказать массу интересного. Хотя его затылок все еще ныл от удара и путы на запястьях и лодыжках впивались в кожу, капитан Таун мог порассказать много чего. Но он смотрел на врагов из своей койки и молчал.

— Ну, может, скажешь что-нибудь? — настаивал Дел.

Нет ответа.

— И даже «Боже храни, Америку!» не скажешь?

Таун не ответил.

А лейтенант Канеллис ответил.

— Изменник! — злобно произнес молодой лейтенант. — Да ты же предатель, Делл, черт тебя дери!

Фэлко стал мотать головой, изображая картинную укоризну.

— Эй, мы уже договорились, малыш: никакой непотребной божбы! — напомнил он Канеллису. — Отставить сквернословие в нашем присутствии!

— Тебя повесят, Делл. Вас всех, ублюдки, повесят! — заверил их Канеллис.

Профессиональный убийца вздохнул.

— Остается только надеяться, что он не скажет: «Вам не уйти от наказания»! Я, кажется, видел этот кинофильм миллион раз по телеку! Да, по крайней мере миллион раз!

— Вам не уйти от наказания! Вас всех повесят!