прыгнул на горячий передок и выбил окно ногой. Согнувшись в три погибели, забрался внутрь дома. Запах карболки, пожелтевшие стены, койки…
– Марго!
У меня ёкнуло сердце – в первое мгновение мне показалось, что девушки здесь нет. Но тотчас скрипнула ржавая панцирная сетка, взметнулось рваное одеяло, и Марго растерянными глазами уставилась на меня.
– Кирюша! – восторженно завопила она, вскакивая с койки, кинулась на меня, схватила за уши и принялась покрывать мое лицо поцелуями. – Как хорошо, что ты пришел! А мне было так тоскливо, так одиноко, что я даже плакала!
Я схватил ее на руки и поставил на подоконник.
– Быстро в окно!
Бронетранспортер нетерпеливо выл мотором, словно аварийная сирена ему подвывал сигнал. Марго прямо с подоконника прыгнула на броню.
– Как здорово! Что ты затеял? А я думала, что всё, Игра закончена, и ты уехал, меня бросил. Это что, танк?
Откуда-то прогремела автоматная очередь. Морфичев, высунувшись из люка, обложил нас матом. Я схватил Марго за волосы и, насколько можно было это сделать вежливо, пригнул ее голову к люку – так несмышленому котенку показывают миску с молоком. С треском ломая остатки забора, машина задним ходом выехала на дорогу. Марго рухнула через люк прямо на голову Морфичеву. Я сорвал с крепежей пулемет и, высунувшись из люка по пояс, начал поливать длинными очередями придорожные кусты. Машина, оставляя за собой глубокие отпечатки на сырой глине да сизый дым выхлопов, стремительно набирала скорость и неслась на ворота пропускного пункта. Бойцы повыскакивали из окопов и, размахивая автоматными стволами, выбежали на дорогу, будто собирались защищать ворота собственными телами. Я дал короткую очередь поверх, и они сразу кинулись врассыпную, повалились на землю, и остались видны только их каски, похожие на болотные кочки.
Удар! Ворота, сорвавшись с петель, разлетелись в разные стороны. Бронетранспортер вырвался на волю и, раскидывая во все стороны комки глины, помчался среди чайных кустов. Сзади началась беспорядочная стрельба. Я нырнул в люк. Нутро машины было заполнено смрадом выхлопных газов и пылью. Марго схватилась за ручку перископа, уперлась лбом в резиновый валик и прильнула к призме. Она следила за тем, что происходит снаружи, с таким азартным напряжением, как если бы смотрела по телевизору боевик с любимым актером в главной роли.
Дорога свернула в лес, и Морфичев сбавил скорость. Теперь можно было отпустить скобы, не рискуя разбить себе голову. Внутри машины стало темно. Марго оторвалась от перископа. Выражение на ее лице можно было расшифровать как "хорошо, но мало"; она явно была не прочь еще погонять по лагерю, сшибая заборы, ворота и изгороди. Теперь ее внимание перекинулось на детали бронетранспортера. Она трогала все, что выступало за пределы брони, пыталась провернуть рукоятки башни и углового прицеливания пулемета, нажимала на кнопки электроники, ночного видения и, наконец, потянула пальцем спусковой крючок. Башенный пулемет с оглушительным лязгом выстрелил куда-то в небо. Морфичев, не отрываясь от управления, вскинул над головой кулак.
– Я еще никогда на такой штуке не каталась! – воскликнула Марго. – А куда мы едем?
Если бы я ответил, что в преисподнюю, то вряд ли бы Марго испытала неудовольствие или страх даже от такой одиозной перспективы. Ей понравилось бы любое путешествие, где присутствовал бы маломальский риск. Но уже была счастлива оттого, что Игра продолжается, и происходит какое-то развитие событий, и слышна стрельба, и ругается матом Морфичев, и страшно рычит двигатель, и, конечно, рядом я, и снова беру ее на руки, и выношу не через дверь, как все нормальные люди, а через разбитое окно – словом, полный прикол! А смысл происходящего ей вовсе не нужен. Какой смысл у захватывающих дух аттракционов? Главное, чтобы пробирало душу до самых косточек. В общем, я так и ответил: надо догнать Акулова. Марго вполне удовлетворилась этим ответом. Впрочем, и Морфичев тоже. Информация, которую он мне выдал, предназначалась только для моих ушей. Правда, мне было непонятно, как он будет закрывать ей глаза и уши на пике кульминации, когда мы догоним Акулова и отберем у него контейнер со смертоносным изотопом? И вообще, куда мы денем эту страшную штуковину? Нелегально вынесем за пределы страны? Снова пешком через мангровые болота, кишащие змеями и крокодилами?
Как я завидовал Марго в эти минуты! Ее молодая и горячая кровь была до предела насыщена адреналином и естественными морфинами, а сознание – почти что невесомым, свободным от балласта проблем, страха и тягостных мыслей. Какое буйство светлой энергии и непорочных страстей! Глядя на нее, я в который раз удивлялся ее детскости и способности удивляться не всегда привлекательным заворотам жизни. Лицо ее было светлым, расслабленным, будто его ласкал нежный теплый ветер. Материальная пресыщенность в какой-то мере пошла ей во благо: Марго не беспокоилась о завтрашнем дне, не грузила себя мыслями о том, что она будет есть и пить, на что сменит пришедшую в негодность одежду, и как будет выбираться без копейки денег из той дыры, куда мы с Морфичевым ее затаскивали. Болтающийся на ее шее мобильник по-прежнему оставался для нее самым надежным ключиком ко всем материальным благам цивилизации.
Я выбрался на броню, с наслаждением подставив лицо сырому лесному воздуху. Бронированная машина лихо катилась по разбитой, местами залитой водой грунтовке. Ветви деревьев иной раз так низко нависали над дорогой, что мне приходилось пригибаться; сучья, обсыпанные жесткими листьями, метлой прохаживались по броне и хлестко секли крышку люка. Соскучившись сидеть за вспотевшей спиной Морфичева, Марго последовала моему примеру. До того, как встретиться в медицинском пункте, мы с ней ползали по Полю Горячих Пчел, а потом я нашел ей убежище под бетонными плитами. Я до сих пор не знал, что было с Марго потом.
– Ты как в медпункт попала?
– Песни громко пела, и меня разыскали солдаты. Отвели меня к Кроту. Он сказал, что я проиграла, и теперь мне надо лечиться… Ай, ветка!
Что было со мной, ее не интересовало. Марго даже не спросила, сумел я помочь Ирэн или нет. И эта нелюбознательность давалась ей без усилий, что на мою юную спутницу совсем не было похоже. Значит, она узнала у Крота всё, что хотела, и теперь ее мысли раскрывались приблизительно таким веером: Ирэн далеко, рядом с ней мощный таран в виде Акулова, которому отныне сам Бог велел сдувать с Ирэн пыль, и эта вертихвостка не посмеет больше ахать и стенать по телефону, заставляя давнего приятеля сломя голову мчаться к ней на помощь. Подчеркнутое отсутствие интереса к Ирэн было своеобразным проявлением у