— Молодец! Возьми одну из моих рабочих лошадей и поезжай с Богом!
— Это все не то, сказала Ирена, подойдя ближе.— Господин Фанфаро, возмите мою лошадь, она в несколько минут доставит вас до Ванье.
— Она совсем сошла с ума, — сказала со вздохом гувернантка.
Но эти ее слова никто не обратил внимания. Фанфаро горячо поблагодарил Ирену, вскочил на лошадь и умчался за врачом.
7. Пьер Лабарр
Маркиз и Симон шли очень быстро и часов через пять добрались до Ванье. Дорога действительно в нескольких местах была залита водой, и нашим путникам не раз приходилось останавливаться, чтобы не сбиться с пути. Дойдя до ряда холмов, окаймляющих городок, Симон глубоко вздохнул и сказал:
— Слава Богу, добрались благополучно!
Четверть часа спустя они остановились у небольшого одиноко стоящего домика. Симон постучал в дверь.
Сначала в доме все оставалось безмолвным, затем отворилось окно и послышался голос:
— Кто там?
Маркиз и Симон переглянулись: очевидно, Лабарр был дома один.
— Это я, маркиз Фужерез,— ответил наконец маркиз.
Окно немедленно захлопнулось, затем щелкнула задвижка, дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился высокий худощавый старик.
Более десяти лет прошло с того дня, как в горах Шварцвальда Лабарр лишь благодаря случаю не погиб от руки виконта де Тализак. Пьер поседел, но сохранил тот же спокойный и мужественный взгляд.
— Войдите, виконт,— серьезно сказал он.
Все вошли в дом. Пьер прибавил огня в лампе и, обратясь к маркизу, произнес с расстановкой:
— Не угодно ли вам сесть, виконт?
Маркиз вспыхнул.
— Меня крайне удивляет, Лабарр,— сказал он строго,— что за эти годы вы совершенно забыли о том, как должен себя держать каждый порядочный слуга. Уже семь лет я ношу титул моего отца — почему вы упорно называете меня виконтом?
— Я знаю только одного маркиза де Фужерез,— медленно ответил Лабарр.
— Так, по вашему мнению, этот титул может принадлежать…
— Сыну того человека, который был убит в Лейгуте, — спокойно добавил Пьер.
— Убит? Вы ошибаетесь: он был бунтовщиком и пал на поле битвы.
— Ваш брат, виконт, пал жертвой хитро задуманного плана, составленного людьми, которым была необходима его смерть.
Маркиз вышел из себя и чуть было не схватил Лабарра за горло, НО остановился.
— Дело не в том.— сказал он поспешно,— я приехал сюда с другой целью.
Лабарр молчал.
— Вполне понимаю, что это событие должно было потрясти вас — вы всегда были верным слугой покойного отца и преданы нашей семье, но в жизни и смерти человека волен только Бог. Мой брат, его жена и двое детей в один и тот же час были убиты казаками.
— Вы ошибаетесь, виконт,— резко перебил его Лабарр,— отец был убит наемными убийцами, мать сгорела при пожаре, но дети спаслись.
Маркиз побледнел.
— Вы бредите! — вскричал он.— Дети Жюля умерли.
Старик скрестил руки на груди, в упор посмотрел на маркиза и твердо произнес:
— Виконт, дети остались в живых.
Маркиз наконец не выдержал.
— Так вам известно, где они находятся? — в бешенстве вскричал он.
— Нет, виконт, но из ваших слов я заключаю, что вы и сами не убеждены в том, что они умерли.
Маркиз понял, что выдал себя, и с досадой прикусил язык. В разговор вмешался Симон.
Ух, к чему столько лишних слов, маркиз,— сказал он. — Объясните вы ему прямо, в чем дело, и если он не захочет отвечать, мы заставим его заговорить.
— Ты прав,— согласился маркиз и затем сказал Лабарру.— Выслушайте меня внимательно, Лабарр. Я объясню вам, с какой целью я приехал сюда — речь идет о чести де Фужерезов.
Старик саркастически улыбнулся:
— Честь Фужерезов? Говорите — я слушаю!
— Оставь нас, Симон,— обратился маркиз к управляющему.
Симон с недовольной миной вышел из комнаты и, по своей лакейской натуре, стал подслушивать у дверей.
По уходе управляющего маркиз встал, подошел к старику и, взяв его руку, крепко пожал ее. Пьер взглянул на него с удивлением, отдернул руку и сухо сказал:
— Будем говорить о деле, виконт.
— Пьер,— начал притворно-мягким театральным тоном маркиз, — вы всегда были доверенным лицом моего отца и знаете, что он не любил меня. Сознаюсь, что в этом была моя вина, но теперь раскаяние будет запоздалым. То, что я сообщу вам, Пьер, не слыхал еще ни один человек на свете… Умоляю вас, не судите меня слишком строго.
Пьер опустил глаза и молчал.
— Неужели вы не сжалитесь надо мной? — дрожащим голосом спросил маркиз.
— Говорите, виконт, я слушаю,— глухо произнес Лабарр.
— Если вы мне не поможете, Пьер,— униженно продолжал маркиз,— то имя Фужерезов будет опозорено навеки.
На лице Пьера мелькнула ироническая улыбка.
— Имя Фужерезов? — переспросил он насмешливым тоном.— Да вы-то тут при чем, виконт де Тализак?
Маркиз в гневе топнул ногой, но для получения результата было необходимо довести этот разговор до конца.
— Я буду говорить с вами откровенно,— продолжал он после небольшой паузы.— Дело в том, что я нахожусь на краю пропасти… Мое состояние прожито, положение при дворе пошатнулось, и если вы мне не поможете…
— Я вас не понимаю, виконт. Вероятно, дело идет лишь о вашем состоянии?
— Нет, Пьер, речь идет о чести Фужерезов. Вы безжалостны — заставляете открыть вам мой позор! — Он наклонился к уху старика и сказал: — Для спасения себя от гибели я решился на подлог, и если вы не протянете руку помощи, то я, маркиз де Фужерез, попаду на скамью подсудимых!
— Что же вам от меня угодно, виконт?
На бледном лице маркиза блеснул луч надежды.
— Я знаю,— сказал он поспешно,— что мой отец отказал своему старшему сыну Жюлю большую часть своего состояния и что его завещание находится в ваших руках.
— Продолжайте,— сказал Пьер.
— В этом завещании было несколько пунктов. Часть своих сокровищ отец спрятал в надежном месте и в своем завещании обозначил место с указанием, что сокровища должны быть выданы его сыну Жюлю илл его потомкам. Пьер, Жюля нет давно на свете, дети его исчезли бесследно, и вы не имеете права не выдать мне этих сокровищ. Ценность их равняется двум миллионам франков: неужели вы для спасения меня от позора не выдадите их мне?
Маркиз замолчал.
Пьер медленно встал со стула, подошел к стене и снял висевшую на ней траурную занавеску, затем взял в руку лампу и сказал маркизу:
— Посмотрите сюда, виконт!
Маркиз приблизился к стене. При тусклом свете лампы он увидел полуобгоревшую вывеску гостиницы.