– Пока я жив, никому не дам вас разлучить.
Неожиданно заговорила Эна:
– Надо подождать всего лет пять, мастер. Пока не вырастет Ому.
– Кто это – Ому?
– Да Ому же.
– Такой раскосый и темненький, – вмешалась Рада.
– Мужчинам его народа можно брать двух жен. Но только если они будут одинаково любить обеих. Он будет, я помню, ты не бойся, Рада. Я совсем плохо помню только назад.
– Пять лет… – протянул Сой. – Да я помру раньше.
– Неправда! В вас жизни на много-много лет. Просто никому отсюда не видно. Вы сияете, как самый яркий камень. Пять лет – это хорошо. За это время я, наверное, даже человеком успею стать – как вы, как Рада.
Сой нагнулся и осторожно обнял девочку. Она тихонько взвизгнула.
– У вас борода колючая, мастер Сой.
Ярослав Веров
«Пираты» XX века
Степан был советским интеллигентом. Как всякий советский интеллигент, он не мыслил себя без внушительного книжного шкапа. А то и двух. Шкапы эти у него имелись; и в шкапах кое-что наличествовало тоже. «Макулатурные» издания Дюма-старшего вызывали у него презрительную усмешку, но их возможно приобресть хотя бы на талоны. А любимую фантастику ни за какие талоны купить невозможно.
Но Степан, как мы сказали, был интеллигент. Поэтому многие продавцы книжных магазинов города N, а порою и суровые товароведы не могли устоять перед его врожденным обаянием. Когда в N поступала новинка – очередной том БСФ, или новый сборник «Фантастика 19…», или что-либо столь же жгуче-завлекательное, следовал звонок, и новинка – два-три экземпляра – оказывалась в руках у Степана. Один том лихорадочно, в ночь, прочитывался, водружался в шкап, другие шли в товарно-обменный фонд.
Вот и сейчас Степан неторопливо полистывал «Книжное обозрение», сладостно оттягивая момент ознакомления с полосой «новинки следующей недели». Программа «Время» привычным голосом Кириллова вещала о вспашке зябей центробежным способом и происках мирового империализма на Ближнем Востоке. Наконец Степан перевернул заветную страницу. Да, урожайный месяц! Издательство «Мир» радует, «Детгиз» обратно же… Вот! Стругацкие! «Парень из преисподней»… Хм… Ленинград. Какой-то сборник «Незримый мост». Хрена в N этот незримый мост завезут, а хочется…
Взгляд скользнул ниже и уперся в малоприметное объявление: «НИИ Свободного Распространения Информации приглашает всех желающих получить бесплатную копию любой художественной книги». Что за бесовщина? Адреса филиалов… ага, вот и N… Шутка? Надо проверить, что за НИИ СРИ, да и недалеко, три остановки троллейбусом…
Фасад здания, в котором угнездился неведомый НИИ, украшала целая шеренга административных табличек, но НИИ СРИ среди них не обнаружилось. Не без робости Степан вступил в пустой и гулкий вестибюль – необъятной высоты потолок подпирали колонны в стиле сталинского барокко, – так что и не сразу углядел крошечную будку, парапетик с вертушечкой и царственного виду старого лишая за стеклом.
– Прошу прощения, – Степен взял тон поувереннее, – мне бы тут где у вас информацию свободно распространяют!
– И ходють, и ходють, – отозвался лишай. – Третий день, как вселились, а все к ним ходють. А Вахромей Силыч велел пускать. Вон, ступай истибулем, а там – наверьхь.
Степан, следуя лаконичному указующему жесту, погрузился в недра мрачного коридора, утыканного нишами дверей с несообразными табличками: «Отдел КРИ», «Планово-ортогональный комплекс» и прочим бредом. Коридор заканчивался внушительной винтовой лестницей. Навстречу вывалилась ватага вьюношей, видно – студенты. Вьюноши – потому как навьючены были по самое не могу – баулы, чемоданы, абалаковские рюкзаки. Вьюноши не в меру оживленно перебрасывались невнятными восклицаниями и нездорово блестели глазами.
Лестница оказалась необъятной. Степанова спина успела изрядно взмокнуть под рубашкой, когда ступеньки вынесли его на тускло освещенную площадку, наполовину загороженную столом, за которым восседала старушенция в очках. Справа обнаружился вход в зал собраний, откуда доносился слитный гомон, из которого Степан расслышал ликующий возглас: «И животноводство!»
– Мне бы в институт, – взял тон помягче интеллигент.
– Всем в институт, – согласилась старушенция. – Налево, и дверь с табличкой. Только, если горит «не входить», вы уж подождите.
Перед обитой железом дверью и вправду красовалась табличка «Научно-Исследовательский Институт Свободы Распространения Информации», а вверху, словно перед ренгеновским кабинетом, горела в окошке надпись «Не входить!». Степан расположился в кресле, изготовился ждать, но красное «Не входить» сменилось зеленым «Добро пожаловать», а из взрыкнувшей двери явился лысоватый толстяк в мятом костюме. Вид толстяк являл собой совершенно обалделый, а к груди, словно младенца, плотно прижимал раздутый до неприличия портфель. Остановив мутный, но строгий взгляд на Степане, он хрипло изрек:
– Скотт Фицджеральд! Скотт Фицджеральд, молодой человек! Это вам не фунт изюму понюхать!
И загрохотал ступеньками вниз.
За дверью обнаружилось скупо освещенное и неожиданно обширное помещение. Впрочем, обширность его скрадывалась громождением всякоразной аппаратуры, среди которой Степан без труда опознал лишь новейшую ЭВМ ЕС-1020. Окна в помещении отсутствовали, свет изливался из пары газоразрядных ламп, причем одна неприятно мерцала и явственно отсвечивала розовым. «Стартер поменяли бы, что ли», – подумалось Степану, и тут он заметил хозяина.
Мужчина неопределенного возраста, с резкими чертами лица, пристально щурился на него из-за массивного стола. На столе имелись: электрическая пишмашинка и аккуратная стопка каких-то бланков. Более поверхность стола не загромождало ничего.
– Ну, что же вы? – голос у мужчины оказался тихий, но какой-то…
В общем, такой голос, что Степан поспешно придвинул стул и уселся напротив собеседника.
– Давайте знакомиться, – мужчина протянул руку. – Михаил Афанасьевич.
– Степан. – Ладонь собеседника, даром что узкая, оказалась крепкой.
– Что предпочитаете читать, Степан?
– Мне бы что-нибудь новенького… из фантастики…
Собеседник дернул бровью, вставил в глаз старомодный монокль, пару мгновений порассматривал собеседника, вынул монокль, вздохнул.
– Помилуйте, что значит – что-нибудь? Все, что угодно.
– А… а Стругацкие. Вот у них повесть в сборнике…
Собеседник пулеметным треском пробежал пальцами по клавиатуре. Степан заметил, что в пишмашинку никаких листов не заправлено.
Михаил Афанасьевич поднял со стола тонкий кабель в красной оплетке:
– Электрический сигнал сразу подается на множительное устройство.
И указал взглядом на противоположный угол.
В углу этом высился ящик, видом своим напоминавший жестяной гроб, поставленный на попа. Со стеклянным окошечком там, где у покойника полагалось быть лицу. Окошечко тускло засветилось, мигнуло, погасло. Михаил Афанасьевич с неожиданной грацией обогнул стол, приблизился к «гробу», откинул стекло и извлек на свет божий стопку бумаги.
– Извольте.
Интеллигент не без трепета перелистнул несколько страниц. Шрифт серый, расплывчатый… бумага тонкая, рыхлая… но… но жадно впился взглядом в вожделенные строки: «– Как тебе нравится эта позиция, Гаг? Никак мне не нравилась эта позиция…». Так, прогрессоры… Оно!
– Бесплатно? – на всякий случай переспросил он.
– Решительно бесплатно.
– А… не противоречит? Закону?
– Помилуйте, голубчик Степан! Это же не книга, это – копия. Копия, извольте видеть.
– Беру!
Михаил Афанасьевич точным властным движением отобрал распечатку.
– Сперва небольшая формальность. Регистрация, так сказать. – И протянул бланк. – Соизвольте заполнить.
Так, такой-то, ФИО, адрес прописки, домашний телефон, ладно, даю согласие на бессрочное пользование библиотекой НИИ СРИ, тра-ля-ля… это что такое?
«Взамен обязуюсь предоставить (нужное подчеркнуть):