Медленно, будто нехотя, вернувшись на место, Джокер проникновенно произнес:
— А не проще ли прислушаться к тому, что вам уже сказали? Мой внук не станет бросаться голословными обвинениями, и я уверен, что у него есть доказательства. Но вы не хотите его слушать, так что изменят мои слова?
Сашка поймал устремленный на Джокера восхищенный взгляд Маши и тут же потупился, боясь вспугнуть удачу. Потому что до него только сейчас дошло, что тот что-то задумал, и вызов его сюда не был случайным. И что Вайларк не забыл сообщить, кем приходится Джокер Андрею, а не сделал этого специально. Весь зал, включая присяжных, сидел тихо и неподвижно, ожидая, что скажет судья.
Трясясь от ненависти, Хавелок прорычал Джокеру:
— Как ты смеешь оскорблять меня и в моем лице Совет своими грязными фантазиями? Ты, кому гражданство Империи дано просто из милости, второсортный ты негуманоид?
Присяжные смутились, судья поморщилась. Джокер повернулся к Хавелоку.
— Как точно подмечена суть, — в противовес сиплому рыку заметил он бесстрастно. — Уважаемый Мастер глядит прямо в мою черную душу и читает там как в открытой книге. Но я бы пошел дальше, зачем останавливаться? Почему сразу не сказать, что я демон? Ведь это разом поставит точку. Демон и всё тут, потому и неполноценен. И тот факт, что мне единственному дано гражданство Империи, еще не ставит меня на одну доску с человеком.
Судья успокаивающе подняла ладонь.
— Попрошу вас воздержаться от политических заявлений, — недовольно произнесла она. — Здесь суд, а не дискуссионный клуб о правах демонов. Вам дано гражданство, чтобы вы могли полноценно представлять их права, но здесь этому не место.
Джокер согласно склонил голову. Однако Хавелок не желал успокаиваться.
— Ты думаешь, что очень умен? — с ленивым высокомерием спросил он. — И чего же ты добился своим умом, кроме жалких подачек для своего народа? Мотаясь три года между мной и чудовищем в башне в надежде, что кто-нибудь из нас вспомнит о твоих услугах, когда займет место Председателя, ты жалкий фигляр!
Судья вскипела:
— Мастер, я прошу вас выбирать выражения, иначе дальнейшее заседание пройдет без вашего участия!
Сашка подумал тревожно: «Кажется, именно этого он добивается. Или он хочет вывести из себя Джокера».
Тихо и отчетливо Джокер проговорил:
— Что я думаю о собственной персоне — это мое дело, любезнейший Мастер. Надеюсь, почтенный оппонент не считает себя средним умом, так почему же он отказывает в этом праве мне? Но это детали. Дело в том, что в мои планы сегодня не входит быть умным, я претендую на нечто совершенно иное. Я претендую на правоту. А истине безразлично, кем я сам себя считаю или даже что думает по моему поводу проницательнейший Мастер Хавелок. Бывший Мастер, потому что сейчас в этом суде три гражданина Империи, собравшихся вместе…
Джокер сделал секундную паузу и поднял голос:
— Демон, сердар и человек требуют от суда начать новое дело — Империя против Лавизуса Хавелока! Мы имеем на это право по Закону, и наше требование обладает абсолютным приоритетом потому, что мы сейчас здесь втроем и требуем одного и того же.
Он галантно поклонился ошеломленным присяжным.
— Вы обязаны подчиниться или вы нарушите Закон… Ваша честь, начинайте! — сказал Джокер судье, перекрывая побежавший по залу ропот.
Судья, очевидно, была поражена таким необычным поворотом, но на лице ее читался не гнев, а глубокая задумчивость.
Сашка стоял ни жив ни мертв. Машино лицо в обрамлении вздыбленных кудряшек горело ярким пятном на фоне зала. Сияющими глазами она смотрела на Джокера. Как и Андрей, у которого даже рот приоткрылся. Только Вайларк не утратил присущего ему спокойствия.
Хавелок вскочил на ноги и стал быстро пробираться к выходу.
— Это чушь какая-то! — рявкнул он на ходу. — Это беззаконие! Я покидаю заседание!
Судья сразу очнулась.
— У вас нет такого права, потому что вы теперь обвиняемый, — заявила она решительно. — Это очень старое положение, его внесли в Закон в четырнадцатом веке, вы могли его не знать. Тогда еще надеялись, что демон, сердар и человек в состоянии найти общий язык, — усмехнулась она и перевела взгляд на Джокера. — Приятно, когда кто-то глубоко знает Закон! Суд принимает ваше требование.
Хавелок застыл на месте, медленно покрываясь серыми пятнами. Потом снова заторопился.
— Ну, хватит! — бросил он, не глядя на судью. — Поговорим об этом в Совете. Уверен, что там эта проблема получит достойное разрешение!
Судья внимательно посмотрела на него, левая бровь у нее изогнулась дугой.
— Я запрещаю вам покидать здание суда, — произнесла она. — Вы не выйдете отсюда. Вы что, этого не понимаете?
Хавелок глянул неуверенно в сторону солдат, перегородивших ему дорогу к выходу.
— Что касается Совета, — продолжала судья, — суд ему не подотчетен. И уверяю вас, любой другой судья скажет вам то же самое про объявленное здесь положение. Поэтому давайте начнем, — закончила она деловито, показав на мраморный пол зала.
Хавелок повел глазами и шагнул было к Сашке, но изменил решение и предпочел встать рядом с Джокером.
Сунув руки в карманы, он надменно произнес:
— Хорошо! Но я требую, чтобы ко мне обращались по должности.
— А вот это вам уже следовало бы знать, — холодно ответила ему судья. — С момента открытия Империей дела против вас вы теряете должностные привилегии вплоть до момента вынесения оправдательного приговора… Итак, я начинаю опрос свидетелей. Вы первый, коли всё это затеяли, — сказала она Джокеру, и тот выступил на полшага вперед.
— 26 —
— Ваша честь, уважаемое собрание… — Джокер обвел взглядом зал. — Я предлагаю вам вернуться на семнадцать с половиной лет назад в тот зимний день, когда была стерта с лица земли бывшая столица Империи. Я не стану вдаваться в подробности, вы их сами знаете, я хочу только спросить. — Джокер пристально посмотрел на присяжных. — Как случилось, что за всё это время никто из Совета не озаботился проблемой, что несколько десятков квадратных километров Империи стали недоступны? Куда девалось их простое человеческое любопытство? Пусть я сам невеликого ума…
В зале раздался короткий, ясно различимый Машин смешок.
— …как, возможно, справедливо, заметил господин Хавелок, но Совет — это высший административный орган, и там сидят очень умные люди. Так кто заставил их поверить, что эту проблему лучше оставить как есть, законсервировать и даже не попытаться выяснить, а не выжил ли кто-нибудь? А ведь один человек там действительно остался в живых, и никто иной, как виновник трагедии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});