(т. е. сердца) замешена водой хакиката.
Он накормил неимущих той благословенной местности. В эту местность, подобную Каабе, поспешно прибыл от Баба-султана Шахим-бий, сын Бултурук-бий дурмана, чтобы облобызать порог [Абдулла-хана]. Через посредство опоры державы Кулбаба кукельташа он обрел счастье припасть к стопам его величества. Удостоившись чести доложить и просить, языком /232б/ унижения, устами нужды он довел до подобных философскому камню мыслей его величества [Абдулла-хана] следующее: “Баба-султан, выражая покорность и полное повиновение [Абдулла-хану], в бессилии и унижении говорит: „На протяжении долгого времени, многих дней по наущению шайтана я давал волю порочным мыслям и, выражая неблагодарность [Абдулла-хану], направлялся к равнине ссор, к пустыне вражды. Однако теперь я познал верный путь, я стремлюсь к раскаянию в совершенном [мною] и прошу о следующем: чтобы [хан], руководствуясь кораническим стихом: „сдерживающих гнев”[450], поступая согласно [стиху]: „прощающих людям”[451] и согласно обещанному [в Коране]: „Аллах любит делающих добро!”[452], осчастливил этого бедняка союргалем[453] прощения, милостью снисхождения””.
Месневи
Раб всегда совершает грехи
В надежде на прощение такого государя,
Я раскаиваюсь в своих делах и поступках,
Всю жизнь я стыжусь своих дел.
Предопределение бога-кормильца
Было таким, о государь-венценосец,
Теперь я, раб, [исполню] все, что бы ты ни приказал,
Возложи на [мою] голову венец прощения.
Буду покорен приказам и повелениям шаха,
Если он простит грехи того, кто заслуживает быть убитым.
Установлено, что, если грешник не совершит преступления, преступник не совершит гнусных дел, тогда не засверкает зеркало прощения, не появится картина доброты на месте проявления похвальных [свойств прощающего].
Месневи
Если бы не являлись наши проступки из небытия,
Существование твоего прощения было бы в мире небытия.
Лестный рассказ эмира его (т. е. Баба-султана), который сообщал о повиновении, извещал о покорности, послушании [султана], был не чем иным, как обманом, уловкой, хитростью, коварством. Несмотря на это, как подобает его величеству [Абдулла-хану], повелевающему, как Искандар обладающему высокими нравственными качествами, выражающему милосердие, по исключительной, безмерной милости он избрал прощение [как одно] из лучших качеств и, признав это чертой, достойной похвалы, перечеркнул страницу проступков его (т. е. Баба-султана). Он пожаловал Шахим-бию дорогой халат. Он начертал на странице объяснения следующую мысль “Скажи своему султану, что я оставил ему Туркестанский вилайет с тем условием, чтобы он не переступал границу свою и не снимал с шеи ярмо повиновения своему старшему брату Дарвиш-хану, который всегда для него вместо отца. В противном случае если он поступит по-иному, будет царапать лик согласия когтями вражды, то, согласно [словам]: „Возмездие в природе неизбежно”[454], частицы [нашей] вражды возбудятся так, что исправить это никак не удастся, исправление этого не уместится в сокровищнице воображения, /233а/ „и узнают угнетатели, каким поворотом они обернутся!””[455].
Когда [Абдулла-хан] отпустил посла Баба [-султана], сам он во всем величии и славе направился к Несефской степи. В пути он занимался охотой на зверей и птиц. В течение нескольких дней он охотился в этой чудесной степи.
Стихи
Могущественный шах решил охотиться,
Всюду, где он видел птицу, он делал [ее] своей добычей,
Когда он садился верхом на быстроходного коня,
[Сидящий] на небесном коне гордился им.
Всегда, когда орел его счастья раскрывал крылья,
Он [разрывал] на куски двух небесных Орлов[456].
В это время неожиданно пришел человек от Дарвиш-хана к порогу [Абдулла-хана], подобному Сатурну. Он заявил: “Баба-султан вновь погнал коня сильных стремлений по ристалищу беспечности и вложил поводья в длань беспечности. По исключительному легкомыслию он предпринял большое дело, [вступил] на опасный путь. Он начертал на скрижалях сердца, в зеркале воображения письмена о завоевании Ташкента.
Корень вражды и мятежа, дерево смуты и бунта, которые он еще раньше пересадил на ниву своего сердца, на равнину груди, он полил водой самомнения и теперь собирает плоды вражды и ссор. Он выступил из засады вероломства и обнажил меч вражды. Он выступил из сферы повиновения, отказался [вдеть] голову в ярмо покорности и направился в сторону [Ташкента]. Если его величество [Абдулла-хан], Джамшид по достоинству, пошлет некоторое количество войска, отряд войска, прибежища победы, на помощь этому верному [слуге], молящемуся [за хана], есть надежда, что мятеж этого несчастного [Баба] будет подавлен наилучшим образом на ристалище времени, а “это для Аллаха легко!”[457].
Когда в высоких помыслах его величества [Абдулла-хана] показалась картина этого события, у государя возникли желания, которые подобны судьбе, предопределению, и он послал в столицу державы высокий приказ [следующего содержания]: “Опора державы Низам ад-дин Кулбаба кукель-таш вместе с его святейшеством саййидом по происхождению Хасан-ходжой накибом и другими столпами государства пусть направятся к подобному Каабе двору его святейшества махдум-заде мира, избранника бога ходжи Калан-ходжи, чтобы посоветоваться об этом.
Стихи
На ковре приближения [к богу] и величия он государь, покоряющий страны,
На троне бедности, на престоле святости государь,
[В достижении] степени совершенства он величественный, как Искандар,
В мире установления истины он венценосец, как Сулайман.
Открытый нрав его показатель внутренней чистоты [его],
Его чистая душа сильна, как щедрость лучей солнца.
И как решит его святейшество, так и поступайте, /233б/ а суть этого [решения] пришлите к нам”.
После того как могущественные эмиры поспешно прибыли к порогу, почитаемому, как небо, его святейшества, ведущего по пути истины, они созвали совет. После долгих обсуждений мысли его святейшества остановились на следующем. Блаженный хакан [Абдулла-хан] немедленно отправится в Ташкент. Согласно изречению: “В промедлении гибель”[458], собрав все победоносное войско, он направится туда как можно скорее, ибо теперь, пока он (Баба) еще не уничтожил Дарвиш-хана, есть надежда на то, что он (т. е. Дарвиш-хан) избавится от его оков. Ведь люди опытные сказали:
Месневи
Не откладывай дело на завтра, [которое можно сделать] сегодня,
Как знать, каким станет мир завтра.
Распорядительный эмир Кулбаба кукельташ изложил суть совета его святейшества [Калан-ходжи] и отправил [это] к высокому порогу хакана [Абдулла-хана], величественного, как небо.
Его величество изволил издать благословенный непреложный приказ, чтобы таваджии, сражающиеся, как Бахрам, ясаулы, решительные, как Марс, поспешили в разные стороны и собрали войско, побеждающее, как Бахрам, из Балха, Шибиргана, Меймене, Гарджистана, Термеза, Хисара Шадмана, из отдаленных [земель]