Читать интересную книгу Благословенный (СИ) - Коллингвуд Виктор

И вот этого тихого и вежливого Степана Ивановича боялся весь Петербург. Все имели грехи, и все верили, что Шешковский о них прекрасно знает. Имея тайных лазутчиков, он знал все, что происходило в столице: не только преступные замыслы или действия, но и даже вольные и неосторожные разговоры.

— На месте иных высокородных особ я посещал бы вас много чаще! Немногие могут оценить тяжесть трудов по… поддержанию в государстве правильного течения дел, скажем так. А вы, Степан Иванович — известный в сём специалист; не мог упустить случай познакомиться с вами!

Далее мы поговорили про служебные дела Тайной экспедиции, не касаясь, конечно, подробностей конкретных дел. Меня интересовало, как устроены здесь дознание и сыск, где и как добывают сведения соглядатаи и шпионы. Думаю, рассказал он далеко не всё, но даже услышанное здорово изменило моё мнение о государственной безопасности этого времени. Всё очень серьёзно устроено!

Под конец я коснулся вопроса с Радищевым.

— Степан Иванович, там у вас сейчас находится такой Радищев Александр Николаевич, надворный советник. Я с ним знаком, получал от него уроки по таможенному делу. Знаю, попал он в прескверную историю по собственному легкомыслию. Но, зная сего господина с лучшей стороны, буду просить императрицу о смягчении его участи. Так вот, любезный Степан Иванович, вы там не очень-то с ним усердствуйте! А то призовёт его государыня снова к службе, а окажется, что остались от него лишь рожки да ножки.

— Ну, раз таково желание Вашего Высочества… — туманно произнёс Шешковский, закатывая глаза, — то я особо за сим прослежу. Но вы не думайте, у нас ведь никаких пыток не применяют!

— Конечно-конечно. Кстати, а как ваш сын, Иван Степанович, поживает?

— Спасибо, Ваше Высочество; всё благополучно! — с некоторым недоумением отвечал мне Шешковский. — Недавно под знамёнами Ивана Петровича Салтыкова приобрёл бригадирский чин!

— Прекрасно, я очень рад. Это за Выборгское дело?

— Истинно так! Многих повысили в чине после этой славной баталии! Неустанно молит за вас Бога: говорит, токмо вашим вмешательством достигнут успех сей!

— Да, мне и нам всем помогло Провидение. Вы, слышали, наверное, про дар предвидения, что иной раз меня озаряет, не так ли?

Шешковский медленно кивнул, не сводя с меня взгляда.

— Так вот, могу ответственно сообщить, что судьба моя очень тесно связана с благополучием вашей семьи. Очень тесно, просто неразрывнейшим образом! Потому, Степан Иванович — давайте дружить семьями! Я не из тех, кто не станет подавать вам руки; любому разумному человеку понятно, что служба ваша важна. Да что там важна — необходима! Кто знает, может иной раз я буду просить вас о каких-то услугах; и сам я открыт для вас. Если вдруг возникнет у вас какая нужда, обращайтесь. А то ведь, сами знаете, при перемене царствования бывает всякое: вдруг кто-то захочет свести счёты с вами или потомками вашими… Обращайтесь. И сын ваш пусть обращается. Я не позволю!

При этих словах губы Шешковского задрожали. Я знал, в каком напряжении живет этот господин: говорят, вне дома он ел только варёные яйца и просфоры, опасаясь отравления. Мой намёк на возможную расправу после смерти Екатерины, должно быть, попал в цель — слишком многим перешёл он дорогу…

— Ваше высочество, будьте уверены: отдам все силы!

— Это славно, что мы понимаем друг друга. Теперь прощайте; но не забывайте сей разговор!

* * *

Успешный ход дел на обоих театрах военных действий, как всегда бывало в ту эпоху, пролился бриллиантовым дождём наград и всполохами праздничных фейерверков. В этот раз шталмейстер Нарышкин, не зная уже, что ещё такое придумать, чтобы всех поразить, превзошел сам себя, устроив роскошный бал-маскарад в «Египетском стиле». Приглашения на бал высылались от имени «Франциска Азора, владетеля алмазных копей Востока». Тайно были сшиты сотни мужских и женских костюмов «премьер-министров Египта», изрядно украшенных бриллиантами, а в бальных залах установили лавки по их продаже. Прибывшим на прием гостям пришлось раскошелиться, или же на месте взять кредит и переодеться в новые костюмы: мужчинам в женские, а женщинам в мужские. Началися охи, ахи, неловкие ситуации, смех; наконец, справившись с изумлением, гости закружились в танцах, а императрица и виднейшие вельможи, как в сказках о калифах, играли в вист на драгоценные камни. Впервые я видел такую забаву: вместо денег или дурацких фишек по столу для карт перемещались натуральные пригорошни бриллиантов!

Императрица проигрывала, но, кажется, становилась от этого только благодушнее: я решил, что самое время поговорить про судьбу несчастного Александра Николаевича.

— Слушай, бабушка… Я насчёт этого Радищева. Говорят, господин сей был честнейшим человеком, и совершенно не брал взяток на том соблазнительном посту, на котором он находился. Однажды, как говорят, у него оказалось в руках полтора миллиона неучтённых денег, и он их все сдал в Экспедицию Сената, хотя мог бы присвоить, купив молчание ещё трёх лиц. Не уверен, что таков же будет его преемник: боюсь, с этой историей мы потеряем большие деньги!

— Гораздо важнее не потерять головы, мой друг! — усмехнулась Екатерина. — Не зря говорят, благими намерениями выстлана дорога в ад. Мало, что он книжонку эту пакостную накропал, так ещё и посвятил ея мартинисту Кутузову: а уж эти-то постоянно плетут заговоры… Может, он и не понимал точно, что делает, но я точно знаю — именно с такой малости начинается развал великих империй!

— Ну, бабушка, ежели ты сейчас про французские события, то там началося всё вовсе не с Вольтера и не с Дидрота. Их сочинениям сто лет в обед, а вспыхнуло всё лишь год назад. Нет, там всё случилося из-за денег — когда казна настолько опустела, что никакими силами её уже не смогли наполнить, и созвали сословия, дабы они сами добавили к своему ярму еще груза — вот тут и пошло-поехало!

— То во Франции, душа моя. А у нас Пугачев появился ни с того, ни с сего — и казна полна была, и Дидротов никаких не было… Нет, гусей дразнить не стоит — береженого бог бережёт! А деньги, — что деньги? Тлен! Будут ещё деньги. Ты вон какой разумный, в фантазиях их не растратишь! Кстати, третьего дня — Непременный совет по вопросу престолонаследия. Изволишь присутствовать?

— Всенепременно! Слушай, но всё же, про этого Радищева. Он, думаю, довольно напуган, и к своим шалостям более не вернётся. А человек он честный, и может быть полезен. Пусть сидит в Сибири, но я мыслю, надо его к делу путному приставить, а не руду кайлом дробить! Может из Илимска его переместить хотя бы в Нерчинск, да пусть там служит на серебряных заводах. Там честность очень нужна. Или, еще лучше — в Кяхту, на таможню! И дело ему знакомое, и, вроде бы, с наказанием — Сибирь всё-таки!

Екатерина как-то забавно покачала головою на манер китайского болванчика, загадочно при этом улыбаясь. По выражению лица её я уже видел — идея моя понравилась.

— Вот, голова! — наконец, игриво произнесла она, слегка стукнув меня веером по макушке. — Хорошо, Кяхта так Кяхта. Месье Зубов, — обернулась она к фавориту — пригласите даму на тур полонезу!

Окружающие ахнули — царица не танцевала уже несколько лет. Нарышкин взвился ужом, замахал что-то оркестру на галереях, и капельмейстер, поняв, видимо, что от него требуется, дал степенный полонез.

* * *

Заседание Непременного совета, посвящённого щекотливому вопросу престолонаследия, собралось в прежнем усечённом составе. Потёмкин был на войне, Разумовский и Румянцев, как обычно, отсиживались в поместьях.

Присутствовали на заседании неизменный секретарь Стрекалов, Вяземский, Мусин-Пушкин, Безбородко, Воронцов, Завадовский, Салтыков, Брюс, Остерман.

Екатерина была очень серьёзна, и, хоть и не подавала виду, но явно волновалась.

— Господа! — начала она свою речь. — Сегодня собрались мы по судьбоносному для державы вопросу, требующему всей вашей мудрости. Доподлинно нам известно, что Павел Петрович, некогда назначенный мною наследником российского трона, в силу неустойчивости своего темперамента и склонности к странным умонастроениям, не может быть преемником верховной власти. Теперь он отбывает в Финляндию, воспринять трон этой страны. Я решила назначить наследником престола Российского иное лицо — старшего из моих августейших внуков. Решение это принято, и оно твёрдо. Однако же, понимая всю ответственность этого дела, обращаюсь к вам за советом о возможных последствиях. Прошу подавать мнения на сей предмет!