— Знаете, что я сделаю? — спросил мужчина с повязкой. — Я организую свое собственное гребаное сборище на Кратерном озере. Мне не нужны эти гребаные организадницы, которые будут распоряжаться, что мне делать и куда идти! У меня здесь есть кой-какое влияние!
— Далеко отсюда до Кратерного озера? — спросила последняя из женщин с австралийским акцентом. Она была высокой, красивой, светловолосой, впечатляюще зрелищной: ее волосы представляли собой кучу дредов, связанных в пучок на затылке, в ушах вместо пирсинга — нечто, напоминавшее настоящие птичьи кости, а все до единого пальцы были унизаны экстравагантными кольцами.
— Не так уж и далеко, дорогуша, — сказал мужчина с повязкой.
— Не называй меня дорогушей! — отрезала она.
— А что, дорогуша — это бранное слово в Австралии? — поинтересовался он.
Она вздохнула, а потом издала тихое рычание.
— Ладно, крошка, не буду называть тебя дорогушей. — Он рассмеялся резким смешком, подняв лицо к небу. — Но я таки буду называть тебя крошкой, если мне, черт побери, так нравится. Как сказал Джимми Хендрикс, «я всех называю крошками».
Я встретилась взглядом со Стейси.
— Мы тоже пытались отыскать Встречу, — сказала я. — Мы слышали, что она должна быть здесь.
— Мы путешествуем по Маршруту Тихоокеанского хребта, — добавила Стейси.
— Мне. Нужна. Жратва! — провыла бродяжка, лежавшая на валуне.
— У меня есть немного, могу с тобой поделиться, — сказала я ей. — Но за ней придется идти к озеру.
Она лишь уставилась на меня в ответ без выражения, с затуманенными глазами. Я задумалась: интересно, сколько ей лет? С виду она была моего возраста, а по поведению могла сойти за двенадцатилетнюю.
— У вас в машине есть места? — спросила меня австралийка приглушенным тоном. — Если вы вдвоем направляетесь обратно в Эшленд, я бы поехала с вами.
— Мы идем пешком, — ответила я и встретила ее непонимающий взгляд. — У нас только рюкзаки. Мы просто оставили их у озера.
— На самом деле мы действительно идем в Эшленд, — добавила Стейси. — Но нам понадобится около двенадцати дней, чтобы туда добраться, — и мы вдвоем рассмеялись, хотя к нам никто не присоединился.
Спустя пару минут все они погрузились обратно в грузовик и были таковы, а мы со Стейси пошли назад по тропе к Тоуд-лейк. К нашему возвращению обе парочки уже сидели рядом с Рексом, и мы вернулись на маршрут все вместе, хотя спустя совсем немного времени я уже стала замыкающей, прихромав в лагерь перед самыми сумерками, поскольку меня тормозило катастрофическое состояние ног.
— Мы даже не думали, что ты до нас доберешься, — сказала Сара. — Мы думали, ты уже где-то разбила лагерь.
— Ну вот, а я здесь, — ответила я, чувствуя себя уязвленной, хотя понимала, что она хотела всего лишь посочувствовать моим больным ногам. Пока мы пили и рассказывали друг другу разные истории в Касл-Крэгз, Сэм как-то раз пошутила, что на тропе мне надо было дать кличку «Ходячая Невезуха», после того как я поведала им обо всех своих неприятностях на маршруте. В то время я над этим посмеялась: мне казалось, что Ходячая Невезуха — вполне подходящее прозвище; но быть ею мне отнюдь не хотелось. Мне хотелось быть несгибаемой — круче только яйца, выше только звезды — королевой амазонок.
Прохождение 27–30 километров в сутки, изо дня в день, стало для меня делом чести.
Утром я поднялась раньше остальных, потихоньку смешала в котелке заменитель молока с холодной водой, слегка заплесневевшей гранолой и изюмом. Меня разбудил еще один сон о снежном человеке, почти точь-в-точь такой же, как и два предыдущих. Завтракая, я поймала себя на том, что старательно прислушиваюсь к звукам, раздававшимся среди все еще темных деревьев. Я пошла вперед раньше, чем остальные успели хотя бы вылезти из своих палаток, довольная тем, что получила фору. Какой бы я ни была истощенной, медлительной и измученной больными ногами, какой бы я ни была невезучей, я держалась наравне с остальными — с людьми, которых считала настоящими дальноходами. Прохождение 27–30 километров в сутки, изо дня в день, стало для меня делом чести.
Час спустя я услышала чудовищный треск среди кустов и деревьев сбоку от тропы. Я застыла на месте, не зная, то ли завопить, то ли хранить молчание. И ничего не могла поделать: как ни глупо, тот мужчина в маске бигфута из снов снова и снова мелькал в моих мыслях.
— А-а-а! — завопила я, когда волосатое животное материализовалось прямо передо мной на тропе, настолько близко, что я почуяла его запах. Медведь, осознала я мгновением позже. Его взгляд равнодушно скользнул по мне, прежде чем он фыркнул, развернулся и потрусил на север по тропе. И почему это они всегда бегут именно в том направлении, куда иду я?!
Я выждала несколько минут, потом пошла дальше, осторожно выбирая путь, выкрикивая во всю мочь строчки из песен.
— «Я мог бы выпить всю тебя-а-а-а и не свалиться с но-о-ог!» — тянула я громко.
— «Она — машина, что летит к своей мечте, и свой мотор всегда содержит в чистоте!..» — хрипела я.
— «Чашку чая в маленькой чайной молча выпьем пополам с тобой!» — щебетала я.
Сработало. Я больше не нарвалась на медведя. Или на бигфута.
Вместо этого я набрела на то, чего действительно следовало бояться: на широкий язык обледенелого сверху снега, накрывшего тропу под углом в сорок градусов. Несмотря на жару, еще не весь снег стаял с северных склонов. Я видела то место, где язык заканчивался. В сущности, я могла бы добросить туда камень. Но я не могла сделать то же самое с собой. Я должна была пройти через него. Я бросила взгляд вниз с горы, следя за очертаниями снега, пытаясь понять, что будет, если я поскользнусь и съеду по нему. Он заканчивался далеко внизу возле кучи острых валунов. А за ними была только пустота.
Я начала пробираться вперед, при каждом шаге вбивая в снег ботинки, опираясь на лыжную палку. Вместо того чтобы ощущать себя на снегу увереннее, учитывая опыт, полученный в Сьерре, я чувствовала себя более слабой, лучше осознавая, что может пойти наперекосяк. Один ботинок соскользнул, нога ушла из-под меня, и я упала на руки; снова медленно поднялась, стоя на полусогнутых. Я упаду, мелькнула мысль в голове. Я застыла на месте и стала смотреть вниз, на валуны подо мной, представляя, как я мчусь по насту и врезаюсь в них. Обернулась к тому месту, с которого начала свой путь, потом к тому, куда я шла. До них обоих было примерно одинаково далеко. И я заставила себя идти вперед. Опустилась на четвереньки и проползла остаток пути по снегу, ноги мои неудержимо дрожали, палка, лязгая, волочилась позади, свисая с моего запястья на розовой нейлоновой петельке.