Изуверов скомандовал отход. Трупы автоматчика и водилы спеленали сеткой и забросили их на броню между серверами. Раненого погрузили в десантное отделение.
Из ворот выехал бардак. Он развернул башню и врезал из КПВТ по коридору. Из проема ворот ударил мощный взрыв. Вывалилась стена мастерской. Пыль окутала нас облаком. Во все стороны полетели осколки. Один из бойцов схватился за лицо. Куда угадил стрелок бардака, оставалось только гадать.
В эфире раздалась отборная матерная брань. Причем сразу от нескольких человек.
— Эвакуация, уходим.
— Что у вас там?
— Что‑то взорвалось в мастерской или компрессорной. Отходим.
Мы тронулись.
— Аккуратнее. Электронику не растряси, — Изуверов хлопнул ладонью механа по шлему.
— Вторая группа! Бардак, остаешься в прикрытии у первой группы.
Проезжая мимо гаража мы увидели, как люди спускаются по поднятой на крышу пожарной лестнице. Тройки прикрытия мерно отстреливали приближающихся мертвяков. Водитель нашего БТРа поехал к воротам зигзагом, давя попадавшихся зомбаков. В БТРе было тесно. Туда набились все, кто должен был ехать в шишиге. Шкафы серверов грохали по броне.
Выехав с территории центра, механ развернул машину бортом к выезду. С территории торгового комплекса разом грохнула стрельба. Я услышал в шлемофоне ругань и крики.
— К эвакуации, вперед, бегом! — заорал Изуверов.
БТР скакнул. На броне жалобно грохнули шкафы серверов.
Когда мы доехали, КАМАЗ с наращенными бортами горел. Около грузовика валялись трупы людей и труп морфа. Окровавленных людей затаскивали на броню. Изуверов прямо через меня выскочил в верхний люк на броню. Двое бойцов выскочили через десантные люки. Я тоже выскочил в люк вслед за Изуверовым.
Зомбаки валили не разбирая дороги. Да их же в разы меньше было! Откуда они появились? Было похоже, что у них забирают самое ценное. Оставшихся в живых, грузили кого на броню, кого в машины. Я затащил на броню молодую девчонку с ополоумевшим выражением лица. Она была залита кровью с макушки до пят. В гараже грохнул взрыв. Затем я помогал затаскивать на броню парня без ноги. Окровавленную культю ему перетянули жгутом. Следующей была полная женщина в синей куртке также уляпаной кровью. У нее были глубокие кровоточащие раны на щеке, уха у нее не было. Кое‑как погрузившись, мы ретировались. Стрельба не прекращалась ни на секунду. Одной рукой держась за ручку на броне, я стрелял из ПММа. Стрелять на ходу из автомата, держа в одной руке, я посчитал неразумным.
Когда мы уже практически выехали с территории, раздался взрыв. Над крышами всплыло и исчезло оранжевое облако огня. Занялся пожар.
По городу мы летели со все возможной скоростью. Я держался, как мог и помогал держаться пожилому мужчине в сером костюме.
В центре нас уже ждали. Стояли готовые носилки и каталки. Спасенным прямо здесь накладывали жгуты, штопали раны, ставили капельницы и делали инъекции.
Произошло следующее. Когда погрузили в машину практически всех эвакуированных, и с крыши спустились бойцы групп прикрытия, из окна ангара выскочил морф и спрыгнул в, прикрытый сверху тентом, кузов грузовика. Он мгновенно разорвал тент и оказался вместе с эвакуируемыми. Морф устроил в кузове кровавую баню. Сделанные для того, чтобы защищать, железные стены превратились в ловушку.
Спаслись только те, кто еще не успел погрузиться или сумел выпрыгнуть из кузова машины. В итоге, монстр наткнулся на очередь в упор из ПКМа. Ему сначала выстрелами перебили задние ноги, а потом его добили его из пулеметов в упор. Морфа разобрали на части аж из трех пулеметов.
Операция стоила слишком дорого. Потери были действительно очень высокие. Группа зомборазведки потеряла двоих человек, трое были ранены. Эвакуационная группа потеряла троих. Из выживших осталось в живых только пятнадцать человек, включая Парамонова. Все выжившие из торгового комплекса и бойцы группы эвакуации были ранены. Тяжесть ранений была разной, но целых не осталось. Меня тоже ранило. Осколок прошел вдоль спины, о смерти меня спас кевларовый чехол бронника. К тому же я сильно до пузырей обжег обе ладони.
Когда я умудрился поймать осколок и обжечь руки я совершенно не помнил. Осколками, наверное, накрыло после взрыва в здании, а вот обо что я обжёгся — было совершенно непонятно, наверное, за ствол горячий схватился.
Всех нас оперировали и перевязывали прямо в вестибюле. Мне вкололи промидол, обработали и перевязали руки. С моей изодранной спиной возились долго. Рана была неглубокая, но длинная, равная и грязная. Слава Богу, что чехол не дал осколку пройти в ткани, и мышцы были не задеты. Спину я не чувствовал совершенно. Там все залили и закололи ультрокаином или еще какой‑нибудь, облегчающей страдания штуковиной. Пол в вестибюле был залит кровью. Люди стонали. Некоторые начинали орать. То, что орут — это хорошо, значит, силы кричать есть. После первой помощи нас разделили. Легких отправили в карантин. Тяжелых унесли лечить дальше.
Не смотря, на ранения, я чувствовал себя совсем неплохо. Была усталость и тупая давящая боль в спине, рук я вообще не чувствовал. Молоденькая девушка в белоснежной медицинской курточке и бирюзовых штанишках, помогла мне переодеться. Из помещения меня не выпустили. Лежать на предложенной койке я не стал принципиально. Нас напоили чаем с пряниками и вишневым джемом.
Через сорок минут к нам зашел некробилог и тщательно нас осмотрел. Укушенных среди нас не было. У каждого взяли кровь из вены, и эскулап удалился. Неужели опять решат, что я заразный. Ну, уж нет. В это раз я попрощаюсь со своими как человек и пойду с автоматом город чистить. Пусть они со своими научными забавами сами играются. У двери стояли два бойца с автоматами. Караулят значит.
Еще примерно через час к нам зашла сестричка, которая меня одевала.
— Уважаемые прибывшие, среди вас зараженных нет.
В комнате поднялся радостный галдеж. Сразу нашлись три записные ловеласа, которые закидали сестричку комплиментами. От некоторых комплиментов можно было и воздержаться.
Она вежливо, но холодно поблагодарила ловеласов за комплементы, после чего исчезла за дверью. Автоматчики тоже исчезли.
Я первым попытался выйти за дверь, но стразу же наткнулся на Изуверова.
— Спасибо тебе, братишка. Должник я твой теперь, — Изуверов обнял меня за плечи. Братское объятие его худощавых рук было удивительно крепким. Мне показалось, что на меня одели металлический обруч равный по толщине рукам Максима. В глазах у меня потемнело, ноги стали подкашиваться.
— Прости, прости. Ты чего? Плохо? Да? — вопросы доносились уже из далека.
Очнулся я, лежа животом на столе. Мою голову поддерживали на весу руки Изуверова. Давешняя сестричка колола мне прямо в шею укол. Глаза нестерпимо щипало, под носом жгло. Это меня пытались в чувства нашатырем привести, но не смогли.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});