— Глупо.
— Я знаю. Взрослых особей нелегко убивать. Но, тем не менее, мне нравится твое платье.
Если бы я умела краснеть, я непременно бы это сделала.
— Почему я до сих пор голодна?
— Потому что ты молода.
Я вздохнула, — Не думаю, что поблизости есть еще парочка горных львов.
— Но есть стадо оленей.
Я состроила гримасу, — Они не так хорошо пахнут.
— Травоядные. Хищники пахнут почти так же, как и люди, — объяснил Эдвард. — Мы можем вернуться, — сказал он торжественно. В его глазах горел дразнящий огонек.
— Кто бы там ни был в тот раз, ему уже нечего волноваться за свою жизнь. Но даже если бы ты им и повстречалась, ничего страшного в этом нет. — Его глаза снова пробежались по моему разорванному платью, — На самом деле они подумают, что уже умерли и попали на небеса, только увидев тебя.
Я закатила глаза.
— Пойдем, поохотимся на вонючих травоядных.
На пути к дому мы обнаружили большое стадо оленей. На этот раз Эдвард охотился вместе со мной, поскольку суть охоты мне уже была ясна. Я повалила одного большого самца, правда, наделав при этом столько же шуму, как и со львом. Он уже заканчивал с двумя, пока я возилась с одним, при этом его волосы не были растрепаны, а на рубашке не видно ни пятнышка. Мы преследовали перепуганное стадо, но вместо того, чтобы утолять жажду, я наблюдала за Эдвардом, рассчитывая понять, как он делает все настолько аккуратно.
Каждый раз, когда я хотела, чтобы Эдвард не уходил от меня на охоту, мне было легче от уверенности, что видеть этот мир — страшно, ужасающе. Наблюдая за его охотой, я поняла, что он окончательно стал для меня вампиром.
Конечно, это была не лучшая перспектива для меня. Но я сомневалась, что даже мои человеческие глаза упустили бы всю красоту момента.
Это был потрясающе чувственный опыт наблюдать за тем, как охотиться Эдвард. Его прыжок был как гибкий удар змеи, руки излучали уверенность и силу — из них невозможность было вырваться. Его полные губы были идеальны, когда обнажали мерцающие зубы. Он был великолепен. Неожиданно я почувствовала прилив гордости и желания — он был моим, и ничто не могло нас разлучить. Мне потребовалось приложить усилия, чтобы его догнать. Он был очень стремителен.
Эдвард обернулся и встретился с моим, пожирающим его, взглядом.
— Больше не чувствуешь жажды? — спросил он.
Я пожала плечами.
— Ты отвлек меня. У тебя намного лучше получается охотится.
— Века практики, — улыбнулся он. Сейчас его глаза излучали золотистое сияние.
— Всего один век, — поправила я его.
Он рассмеялся.
— Ты закончила на сегодня или хотела бы продолжить?
— Думаю, что это все, — в теле ощущалась определенная сытость, хотя я не знала сколько еще смогу выпить крови, тем не менее жажда, обжигающая мое горло, стала почти не уловимой. Однако я знала, теперь она будет неотъемлемой частью этой жизни и тем самым ухудшать ее.
Я поняла, что могу себя контролировать. Возможно, ощущение безопасности было ложным, но я чувствовала себя великолепно и не собиралась сегодня больше никого убивать.
Если бы мне не были подвластны все мои человеческие качества, могла бы я любить моего ребенка-полувампира и продолжать дружбу с оборотнем?
— Я хочу увидеть Ренесме, — Теперь, когда жажда была усмирена, мои прежние опасения вернулись. Я хотела сравнить незнакомку, которая была моей дочерью, с существом, которое я полюбила три дня назад. Было так странно, не ощущать ее внутри себя, это вызывало чувство опустошенности, мне было непросто.
Эдвард протянул мне руку. Я взяла ее, и его кожа показалась мне теплее, чем когда-либо, на его щеках разлился румянец, тени под глазами исчезли.
Я не могла побороть желание прикасаться к его лицу — снова и снова.
Я забыла обо всем на свете, пока все мое внимание было обращено на его золотые глаза.
Хотя это было почти так же сложно, как и устоять от запаха человеческой крови, но я как-то сохранила необходимость быть осторожной и настойчивой, когда поднялась на носочки и обвила его шею своими руками. Мягко.
В его движениях не было колебаний. Его руки обвили мою талию и притянули к себе, губы мягко впились в мои. Я ответила на поцелуй.
Как и раньше я почувстовала будто растворяюсь в нем, от прикосновений его кожи, его губ, его рук. Каждой частичкой моего тела. Я не могла представить, как можно любить сильнее.
Раньше мое сознание просто не могло вместить в себя такое количество любви. Мое старое сердце не было достаточно сильным, чтобы это выдержать.
Возможно, все это пришло ко мне в новой жизни. Как сострадание Карлайла и преданность Эсме. Я наверняка не смогу делать ничего выдающегося, как Эдвард, Элис или Джаспер. Может, я просто буду любить Эдварда больше, чем кто-либо любил за всю историю.
Я смогу жить с этим.
В моей голове пронеслись обрывки воспоминаний о наших ласках — мои пальцы в его волосах, черчение линий на его щеках — но все остальное было новым для меня. Он был новым. Это был совершенно иной опыт. Эдвард целовал меня без всяких опасений, так сильно. Я ответила так же страстно, и внезапно мы упали.
— Упс, — сказала я, а он рассмеялся, — Не думала, что получится так мощно. Все в порядке?
Он обескураженно посмотрел на меня.
— Даже лучше, чем в порядке.
— Ренесме? — спросил он неуверенно, пытаясь удостоверится, что это то, чего в настоящий момент я хочу больше всего. Довольно сложный вопрос, учитывая то, что мне хотелось очень много вещей одновременно.
Я догадывалась, что Эдаврд не хотел возвращаться, было сложно думать о чем то еще, кроме нас двоих. Я чувствовала его кожей почти повсюду, ведь от платья действительно осталось очень мало. Но я думала о Ренесме, о том, какая она была до рождения, а какая сейчас. И мысли о ней стали похожи на сон. Все мои воспоминания о ней были человеческими. То, что я не видела моими нынешними глазами, казалось выдумкой.
Каждое мгновение воспоминания об этом маленьком человечке улетучивались.
— Ренесме, — согласилась я печально, и встала на ноги, потянув его за собой.
Глава 22
Обещанное
Разговоры о Ренесми перенесли её на центральное место в моем странном, новом, просторном, но возбужденном сознании. Так много вопросов.
— Расскажи мне о ней, — попросила я, как только он взял мою руку. То, что теперь мы шли вместе, почти не никак не отразилось на нашей скорости.
— Она единственная в своем роде, — сказал он мне, и отголоски почти религиозного трепета снова слышались в его голосе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});