Ответа пришлось ждать до вечера, и едва Федотов переступил порог, как был накормлен и тут же препровожден в «пыточную», коей оказалась его собственная мастерская. «Вот и проявляй заботу о близких. Делай для их блага звуконепроницаемые двери», — ворчал про себя переселенец, но на допрос шел покорно.
А вот дальше все пошло совсем не так, как предполагала Нинель. Во-первых, Федотов демонстративно наполнил две рюмки «антидепрессантом», во-вторых, на вопрос, как он со Зверевым попал в будущее, Нинель услышала совершенно не тот ответ, на который рассчитывала:
— А кто сказал, что мы туда попадали? — в голосе ее мужа сквозило неприкрытое ехидство.
— Но ты же сам вчера сказал…, — не окончив фразы, Нинель растерянно замолчала.
— Я говорил, что этот плеер Зверев купил в две тысячи четвертом году, но я не утверждал, что мы туда попадали.
— Ты ведешь себя сейчас как мальчишка! — начала терять терпение женщина.
— Молодость кончается с первой беременностью, поэтому мужчины никогда не стареют, — наезд жены Федотов парировал очередным афоризмом из будущего.
— Федотов, опять этот твой босяцкий юмор. В конце концов, это неприлично.
— Тут ты не права, просто так люди разговаривают, — попытался выкрутиться переселенец, но увидев подозрительно заблестевшие глаза, тут же стал отрабатывать, — Нинель, ты понимаешь, тут такое дело. В общем, мне очень трудно все объяснить, но дело в том, что мой племянник Иван, ну, как бы это тебе сказать. Одним словом, Ванька нашему Кириллу приходится родным прадедом. Вот.
И фраза и ее содержание получились настолько нелепыми, что некоторое время Нинель не могла сообразить, что это значит.
— О Боже! Что же теперь будет!? — неподдельный страх на лице жены, показал, что опасения Федотова были не безосновательны. Надо было срочно спасать положение.
— Родная, да что тут особенного? Обыкновенный перенос во времени, — зачастил «бывалый» переселенец, — всего-навсего спонтанный прокол пространственно-временного континуума.
Нинель не была набожной женщиной, но, как и всякий житель этого времени, религиозные ритуалы были ей не чужды и… В молитвах Федотов был не силен, но призыв спасти и уберечь от нечистого ее единственного ребенка он расслышал вполне явственно.
— Нинель, ты же умная женщина, — начал Борис с интонациями патологоанатома, — умная и красивая, и вдруг поддалась суевериям. Ты лучше спроси, из какого мы времени, и в каком году родились, — для убедительности переселенец осенил себя крестным знамением, — вот видишь, и серой не пахнет, — при этом нос Федотов пару раз прогнал туда-сюда воздух, как это любил делать блохастый барбос Тузик.
Человек будущего знал, что запущенная им ориентированно-исследовательская реакция эффективно гасит агрессию и панику, а поэтому с удовлетворением услышал, что он закоренелый безбожник, и вместо того, чтобы пугать несчастную женщину, ему надо было сразу сообщить самое главное, а не молоть ерунду, и быстренько поведать ей из какого они времени, и кем они там были, и…
Рассказ получился сумбурным. Узнав о переносе из конца две тысячи четвертого года ровно на одно столетие в прошлое, Нинель высказала естественное предположение о Божьем промысле, на что Федотов возразил, что такими числами боженька не оперирует. Ему подавай дни творения, и вообще десятичная система это изобретение хомо сапиенса. А если всерьез, то кто сказал, что они попали в прошлое своего мира, а не в параллельную реальность? Несчастная Нинель стойко выслушивала бредни ровно до того момента пока Федотов не ляпнул, что Бог создал вселенную за неделю, и поэтому Всевышнему ближе числа кратные семи, в то время, как вселенная описывается двенадцатью измерениями.
На этом Нинель потребовала прекратить нести вздор. И вообще, ей теперь очевидно, что в своем родном времени Федотов был жалким несостоявшимся человечком, коль скоро он до сих пор не обратил внимания на наличие ДВЕНАДЦАТИ измерений!
— Не понял, причем тут двенадцать? — искренне удивился переселенец.
— При том, дорогой мой, что Бог сотворил мир за шесть дней и твоих измерений приходится ровно по два на каждый день Создания.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— М-да? А разве он создал мир не за неделю?
— Нет, не за неделю, а за шесть дней. Седьмым днем было воскресенье.
Подивившись логике и глубине познаний любимой, Федотов вспомнил, что с женщинами лучше не спорить, ибо чревато, зато достал приготовленные на службе эскизы женских силуэтов в мини юбках и туфельках на шпильках.
А вот тут Федотов попался по крупному — женские наряды, это вам не теория струн с черной материей, в этом надо всерьез разбираться или молчать как рыба об лед.
Против ожидания Нинель ни на мгновенье не усомнилась в наличии таких нарядов, хотя поначалу они ее шокировали. Впрочем, Нинель рассудила здраво — коль эти одежды носят женщины, значит оно того стоит. Федотов даже заподозрил, что его жена успела прикинуть, как бы чудно смотрелись в таких нарядах ее стройные ножки, иначе с чего бы на него посыпался град вопросов, на которые он в принципе не имел ответов. Единственно, что он знал доподлинно, так это о колготках. Идея этого предмета женского туалета легла на благодатную почву, но на все вопросы, касающиеся женских шляпок, тканей, ленточек с выточками и прочего, прочего, прочего Нинель в основном слышала одни междометия. В конце концов, Федотов посоветовал жене все это выспросить у Зверева, который, по мнению Бориса, был большим специалистом по части женской одежды. Зря он это сделал.
— Федотов, как я могу обратиться с подобными вопросами к молодому мужчине?
— Э-э-э, а что в том особенного?
— Как что особенного!? — возмутилась Нинель. — Вы в своем будущем совсем стыд потеряли? Ты лучше подумай, что будет, когда Дмитрий узнает о моем посвящении в вашу тайну.
— Да ничего особенного, на крайняк назовет меня чудаком на букву «М».
— ?
— Нинель, это очень неприличное слово.
— Я так и думала. У вас что ни слово, то сплошное издевательство над русским языком или, хуже того, непотребство. Борис, ты специально мне морочишь голову нарядами? — прикусив нижнюю губу, Нинель пристально посмотрела мужу в глаза.
Федотов понимал, что предыдущий треп был не более чем прелюдией к серьезному разговору, и все же вопрос застал его врасплох.
— Ты о будущем? — на всякий случай уточнил переселенец.
— У тебя есть сомнения?
Машинально помешивая давно остывший кофе, Федотов размышлял с какой стороны подъехать. Обижать жену недоверием не хотелось, но рассказывать о предстоящих событиях было еще большей глупостью. По сути, предстоял выбор между плохим и очень плохим.
— Нинель, пойми, мы самые обыкновенные люди. Я был инженером, Зверев тренировал борцов, а Мишенин занимался математикой. О путешествиях во времени у нас писали только фантасты, а машин времени не существовало даже в теории. Теперь о наших знаниях истории. Согласись, что о событиях столетней давности, например, о царствовании Павла Первого ты знаешь поверхностно. Основные даты, с полсотни имен, кое-какие произведения, но о подковерной драке или о международных проблемах ты ничего толком не знаешь, я прав? — дождавшись утвердительного кивка, Борис продолжил. — Примерно в такой же положении и мы.
Поднявшись с кресла, Борис пару раз прошелся туда-сюда. Он ни минуты не сомневался, что Нинель сейчас пытается вспомнить, что же ей известно о той эпохе и удивляется мизерности своих знаний. Признав правоту Федотова в одном, ей будет проще согласиться с остальным. Для этого потребовалась пауза.
— Теперь представь, что ты оказалась в той эпохе и случайно заикнулась о предстоящей гибели Павла. Скажи, ты хотя бы примерно представляешь, какие против тебя будут брошены силы, и сколько часов ты проживешь? — судя по побледневшему лицу, Нинель была в курсе слухов об истинных причинах гибели Павла Первого. — Вот поэтому, дорогая моя, я был бы последним дураком, если бы стал рассказывать тебе о грядущих событиях.
— Борис, на Николая будет покушение!? — голос выдал неподдельное смятение женщины.