Председатель. — Ну да, она совершенно правильна.
Горемыкин. — Это, как вам сказать, правильна ли она…
Председатель. — Она законна.
Горемыкин. — Может быть, это закон такой, но только закон… Очень тяжело…
Председатель. — Может быть вам дать воды или сделать перерыв?
Горемыкин. — Нет, нет, пожалуйста, извините … У меня был удар, поэтому мне трудно говорить.
Председатель. — Притом у вас очень почтенный возраст; естественно, что вам трудно говорить.
Горемыкин. — Трудно именно говорить. Видите, в этом отношении мы всегда сговаривались раньше. А затем, вы изволите говорить, что были отношения у военного министерства; может быть, они были, я не знаю, но дело в том, что мы никогда не прибегали к такому способу.
Председатель. — Да, вы сговаривались раньше, но о чем же вы могли сговариваться, как не о том, что лучше, чтобы Дума поменьше работала, поменьше жила; в такой общей форме; между тем, закон требовал от вас иного.
Горемыкин. — Я вас понимаю, но дело в том, что я не знаю; может быть, это правда; но я ничего не могу сказать в настоящее время.
Председатель. — Вы в состоянии ответить еще на несколько вопросов?
Горемыкин. — Пожалуйста. Я должен вам сказать, что мне сегодня страшных усилий стоило приехать сюда и, может быть, лучше было бы, если бы вы отпустили меня сегодня совсем; поэтому я вас попрошу предъявить мне все вопросы, какие есть.
Председатель. — Если это не стоит вам чрезвычайных усилий; в противном случае, мы можем прервать ваш допрос хотя бы до завтра.
Горемыкин. — Мне это все равно. Это одно и то же.
Председатель. — Внимание Комиссии остановило чрезвычайное развитие за последние годы мероприятий, издаваемых в порядке 87 статьи основных государственных законов. Не можете ли вы сказать нам, каково было принципиальное отношение ваше и совета министров к 87 статье, какие пределы пользования этой статьей считали вы законными и какие незаконными?
Горемыкин. — Я не совсем понимаю этот вопрос. Дело в том, что 87 статья применялась тогда, когда не было законодательных учреждений.
Председатель. — Да, да. Чтобы пояснить мой вопрос, позвольте обратить ваше внимание на то, что издание мероприятий по 87 статье основных законов обусловлено рядом обстоятельств, которые содержатся в этой статье.
Горемыкин. — Скажите, пожалуйста, а в мое время, какие были распоряжения по этой статье?
Председатель. — В ваше время было очень много таких распоряжений; именно: всего за время вашего председательствования издано 384 мероприятия в порядке статьи 87. Среди них есть очень серьезные, с точки зрения интересов граждан: например, проведение налогов по 87 статье. Как вы, с точки зрения законности, относились к этого рода мероприятиям?
Горемыкин. — Я не знаю. Ведь это было по представлению совета министра финансов.[*]
Председатель. — Это было по представлению министра финансов, но ведь вы были председателем совета министров, так что это представление проходило через вас; вы действовали не механически, вы были не только передаточным пунктом; и вы принимали на себя ответственность перед законом и страной, контрассигнуя высочайшее повеление, последовавшее на представление министра финансов. Следовательно, эти представления были и вашими представлениями.
Горемыкин. — Может быть.
Председатель. — Вернемся к вопросу: какие же мероприятия вы находили подходящими под 87 статью с точки зрения закона?
Горемыкин. — Я не совсем понимаю этот вопрос. Что я должен вам объяснить, я не совсем понимаю.
Председатель. — В ваше время очень мало созывали законодательные учреждения; между тем, вы очень много законодательствовали, что не предоставлено вам законом по 87 статье. Ваши преемники, с вашей легкой руки, законодательствовали еще больше и, с точки зрения Комиссии, злоупотребляли статьей 87.
Горемыкин. — Пожалуйста, покажите мне эту статью.
Председатель. — Я могу вам прочитать.
Горемыкин. — Пожалуйста.
Председатель (читает): — «Во время прекращения занятий Государственной Думы, если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость в такой мере, которая требует обсуждения в порядке законодательном, совет министров представляет о ней государю императору непосредственно. Мера эта не может, однако, вносить изменений ни в основные государственные законы, ни в учреждения государственного совета или Государственной Думы, ни в постановления о выборах в совет или Думу. Действие такой меры прекращается, если подлежащим министром или главноуправляющим отдельною частью не будет внесен в Государственную Думу в течение первых двух месяцев после возобновления занятий Думы соответствующий принятой мере законопроект, или его не примут Государственная Дума или государственный совет».
Горемыкин. — Буквально так и понималось советом министров.
Председатель. — Так и понималось. Вы находили возможным вносить всевозможные мероприятия по 87 статье?
Горемыкин. — Я лично не помню, какие были мероприятия по 87 статье.
Председатель. — Вот, например, проведение налогов.
Горемыкин. — Так это по представлению министра финансов.
Председатель. — Но ведь вы были председателем совета министров и контрассигновывали соответственное высочайшее повеление.
Горемыкин. — Что же из этого? Через два месяца это вносилось в Думу, и Дума могла отменить.
Председатель. — Возьмем конкретный вопрос: о повышении ставок некоторых существовавших обложений и о введении новых налогов. В 1914 году вы распустили Думу 26 июля; 2 сентября, под вашим председательством, составлен особый журнал совета министров, который получил высочайшее утверждение 4 октября и распубликован 12 ноября 1914 года. Естественно, в начале войны сразу возник вопрос о новых налогах; почему же вы не внесли соответственный законопроект в ту Думу, которую так быстро распустили?
Горемыкин. — Я не могу вам на это ответить, это министр финансов. От него зависело внести в Думу или не вносить в Думу.
Председатель. — Но не от вас ли зависело сделать так, чтобы министр финансов поступал по закону, на основании статьи 71 основных законов (читает): — «Российские подданные обязаны платить установленные законом налоги и пошлины, а также отбывать повинности согласно постановлениям закона». Отчего министр финансов не вносит этого законопроекта в Думу июльскую или в следующую январскую Думу? Отчего, наконец, не созвать для такого важного акта, как учреждение новых налогов, специальной сессии Государственной Думы?
Горемыкин. — Я не знаю, требуется ли это по закону во время роспуска палат.
Председатель. — Прежде всего, находите ли вы, что статья 87 дает вам право учреждать новые налоги?
Горемыкин. — Новые налоги, конечно, дает право.
Председатель. — Как же, в таком случае, быть с законом, который говорит, что новые налоги могут быть введены только в порядке закона? Те мероприятия, которые вы могли проводить в порядке 87 статьи — не законы, ибо законом считается только то, что утверждено законодательными учреждениями или верховной властью.
Горемыкин. — Ведь это подлежит рассмотрению Государственной Думы.
Председатель. — Почему же вы не внесли на рассмотрение законодательных учреждений?
Горемыкин. — Это я вам не могу сказать; потому что это зависело от разных обстоятельств.
Председатель. — Таким образом, вы считали законным, несмотря на существование 71 статьи, введение новых налогов в порядке 87 статьи, без утверждения Думы?
Горемыкин. — Конечно, я считал.
Председатель. — Прошу вас ответить на следующий вопрос: 19 июля 1915 года начала функционировать Государственная Дума. Между тем, 19 июня 1915 года, т.-е. за месяц до созыва Думы, составляется журнал совета министров, который вам докладывается, и 4 июля, т.-е. за 15 дней до созыва Думы, утверждается бывшим главой верховной власти; и за 5 дней до созыва Государственной Думы публикуется мероприятие по 87 статье: все налоги, введенные также по 87 статье, имеют силу до 1 января 1918 года. Какие же чрезвычайные обстоятельства заставляли вас издать закон о предоставлении взимания пошлин и налогов на два с половиной года вперед, за несколько дней до созыва Государственной Думы, которую вы потом, через месяц, и распустили?