тринадцать, я уже шагнула в отрочество и каким-то образом в той пещере утратила невинность, утратила детство.
И Марзак никогда не станет прежним. Осенью мамà записала меня в парижский интернат Сердца Пресвятой Богородицы, и за исключением коротких визитов на Рождество пройдет много лет, прежде чем я вернусь в замок. Той же зимой, после почти четырнадцати месяцев отсутствия, дядя Пьер наконец вернулся из Южной Америки, но к тому времени его брак с мамà был непоправимо разрушен. План создать плантацию в том далеком краю оказался несостоятельным. Слишком уж далеко, сама страна слишком дикая и слишком недоступная, и дядя Габриель, вместо того чтобы вложить дополнительный капитал в этот проект, решил продать собственность. Со своей стороны дядя Пьер, хотя и пережил в Южной Америке массу замечательных приключений, тосковал по Франции, и долгие месяцы разлуки охладили его пыл насчет поисков счастья в столь отдаленных краях. Однако поездка была успешна в смысле задачи, какую, пожалуй, изначально и наметил дядя Габриель, — поставить точку в браке мамà и дяди Пьера.
Херонри
Уитчёрч, Гэмпшир, Англия
Лето 1933 г
1
Сегодня мамà снова выходит замуж. В Лондоне. В своей весьма практичной, можно даже сказать расчетливой манере она, не теряя времени, нашла себе нового мужа — третьего по счету. После папà, а затем графа Пьера де Флёрьё она теперь выходит за Леандера Дж. Маккормика из чикагского семейства производителей сельхозмашин; мамà, как кошка, всегда благополучно приземляется на лапы.
Дядю Леандера… да, новый дядя… мамà приметила еще до окончательного развода с дядей Пьером. Минувшей осенью она прямо посреди семестра забрала меня из парижского интерната и внезапно переехала в Лондон, где записала меня в Хитфилдскую школу под Лондоном, частную закрытую школу для девочек. В ту пору мамà встречалась с актером Дэвидом Нивеном[17]и переехала в лондонскую квартиру дяди Габриеля, который был в Египте. Нивен хотел жениться на мамà, но она больше не желала секса и отказала ему. В самом деле, ее брак с дядей Пьером разрушила не только долгая разлука, просто мамà стала отказывать графу в сексе. Не то чтобы она считала его непривлекательным; дядя Пьер был весьма сексапилен, и женщин тянуло к нему. Вероятно, все дело в том, что мамà боялась снова забеременеть. Теперь я понимаю, что в Марзаке они ссорились именно из-за этого, но тогда я была слишком мала, чтобы понять, о чем они говорят. Лишь позднее мне открылся полный контекст этих ссор. Неудивительно, что дядя Пьер, любивший женщин так же, как и они его, уехал в Южную Америку, где, без сомнения, имел массу романтических приключений.
Так или иначе, мамà больше не хотела детей. Уже мы с Тото были для нее чересчур, и она постоянно отсылала нас в интернаты, чтобы наше присутствие в доме не мешало ее светской жизни. И когда однажды вечером за шампанским в «Кларидже» Дэвид Нивен сделал ей предложение, она с характерным звонким смешком, который мужчины находили очаровательным, ответила:
— Дэвид, вы знаете, я вас обожаю. Но вы начинающий актер с ненадежным будущим и для меня абсолютно недостаточно богаты.
— Но я добьюсь огромного успеха, дорогая Рене, и заработаю массу денег. Вы увидите, это лишь вопрос времени.
— Да, и что тогда? — спросила Рене. — Вас будут окружать красивые актрисы. Мы все знаем, к чему это ведет. И знаем, как непостоянны актерские браки. Нет, дорогой, боюсь, мне придется отклонить ваше предложение. Но очень мило, что вы его сделали.
— Рене, дорогая, я бы всюду возил вас с собой, на все съемки, где бы они ни проходили. Вы бы всегда были со мной.
— Quelle horreur![18] — рассмеялась мамà. — Дэвид, дорогой, буду откровенна. Подозреваю, вы делаете мне предложение по той простой причине, что я до сих пор не позволяла вам заниматься со мной любовью. В этом плане вы вели себя очень по-джентльменски, и я подозреваю, вы полагаете, что после официального бракосочетания ситуация изменится.
— Ну да, вообще-то я надеялся на это, дорогая, — недоуменно сказал Нивен. — Супружеская любовь кажется мне одной из главных привилегий и удовольствий брака.
— Боюсь, не со мной, — правдиво ответила мамà. — Видите ли, дорогой мой, честно говоря, меня пугает перспектива завести еще детей. Кажется, всякий раз, как я с этим соприкасаюсь, я тотчас беременею. Вот и поклялась отказаться от секса.
— Что-то я не понимаю, дорогая, — сказал Нивен в полном замешательстве. — Вы два года прожили в первом браке, с де Бротонном, и у вас двое детей. Затем вы почти десять лет были замужем за графом де Флёрьё. Вы хотите сказать, что, по вашему эвфемистическому выражению, вы «с этим соприкасались» всего дважды?
— Чуть больше, но не часто, дорогой Дэвид.
— Вот как… — задумчиво обронил он.
Оба долго молчали.
— Я сразу кажусь вам куда менее интересным брачным партнером, верно? — в конце концов, смеясь, спросила мамà.
— Хорошо, что вы мне сказали, Рене. Значит, то, что я беден, а вдобавок актер и что меня будут соблазнять красивые актрисы, не подлинные причины вашего отказа?
— О нет, они тоже вполне реальны. Знаете, пусть даже мы не станем заниматься любовью и вы как актер добьетесь успеха, я все равно с ума сойду от ревности, если вы будете смотреть на других женщин или, боже упаси, заниматься с ними любовью. Боюсь, такова моя натура. — Она засмеялась. — Ничего не могу с этим поделать. Один из моих давних друзей называл меня своим «маленьким Нарциссом», поскольку я всегда считала, что мир вращается только вокруг меня. Однако я все же собираюсь снова выйти замуж. Надо только найти подходящего претендента.
— На такие условия согласится лишь весьма особенный человек, дорогая. Возможно, очень старый, для которого такие дни уже позади.
— Quelle horreur, — опять сказала мамà. — Я не намерена быть сиделкой при древнем старике. Пусть даже очень богатом.
— Господи, вы весьма особенная женщина, дорогая. И весьма привередливая, если можно так выразиться. Актеры вам не годятся, старики тоже… и тем не менее секс вы взамен не предлагаете.
— Только мою красоту и жизнерадостный характер.
— Для меня этого было бы вполне достаточно, не будь я так сластолюбив.
— Должна сказать, Дэвид, я впервые сталкиваюсь со столь цивилизованной реакцией на отказ.
— Подозреваю, дорогая, что предложений у вас было очень, очень много.
— Десятки! — сказала мамà с веселым звонким смешком.
— Знаете, дорогая, а ведь… У меня есть близкий друг, американец… нет-нет, погодите отказываться. Мать у него