кто не родится свыше, не может увидеть… не может войти в Царствие Божие» (Ин., гл. 3). Подобно ученому Никодиму, человек стоит перед неразрешимым вопросом: «как это может быть?» Он недоумевает, и он не принимает свидетельства верующих людей, прошедших путем личного духовного опыта: «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете». Сам Христос не мог открыть людям больше, чем они способны были понять. Он видел, как трудно вводить в высшую математику ученика, который не усвоил еще элементарного правила сложения или вычитания. «Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину… и будущее возвестит». А теперь, «если Я сказал вам о земном и вы не верите – как поверите, если буду говорить вам о небесном?»
Наша опытность может быть отнесена не только к нашей душе, но и к нашему разуму. К сожалению, разум склонен ограничиться только знаниями.
На личном опыте мы убеждаемся в том, что Бог вложил в нашу душу принцип справедливости. Мы стараемся быть справедливыми к другим и сами ожидаем и даже требуем справедливого отношения других людей к нам. Мы осуждаем несправедливость во всех ее проявлениях и охотно соглашаемся и даже преклоняемся перед справедливостью. Когда несправедливое признают и считают справедливым, все наше существо возмущается и негодует. Видеть несправедливость и молчать о ней или внутренне соглашаться с нею способны только трусы и негодяи.
Наша совесть соглашается с наказанием и лишением свободы преступников закона и огорчается, когда их оставляют на свободе. Мы не прочь, чтобы все злодеи были бы пойманы и привлечены к ответственности. Откуда у нас все это? Ни одна земная тварь не занимается и не интересуется подобными вопросами.
На личном опыте мы убеждаемся также в том, что Бог дал человеку чувство красоты, порядка, гармонии, стремление к возвышенным идеям и благородным целям, желание быть более чистыми, честными, добрыми и совершенными. Бог дал нам способность совершенствоваться, работать над своей личностью, поведением, характером, бороться с пороками, зная, что они разрушительны, и искать добра и добродетелей, ибо они созидательны.
На своем опыте мы также убеждаемся, что порочная жизнь и жизнь счастливая несовместимы, как огонь и вода. Возмездие за порок заключено уже в самом пороке. Поэтому Соломон говорит: «Можно поручиться, что порочный человек не останется ненаказанным» (Прем., гл. 11).
Напротив, святость – как целебный бальзам для души и тела. Когда святость овладевает нашим сердцем и становится главенствующим законом нашей земной жизни, тогда загробная жизнь становится для нас очевидной и радостной реальностью. Личный опыт убеждает нас и в том, что каждая потребность получает соответствующее ей удовлетворение.
Мы познаем с раннего детства, что физическая жажда восполняется водой, голод удовлетворяется пищей, холод возмещается теплом. Нечистота тела – неприятная, тягостная и опасная – легко устраняется мытьем. Нечистота души, осквернение совести, загрязнение чувств, ума и воображения требуют от нас внутреннего, духовного очищения: покаяния, избавления, освящения, перемены или возрождения сердца.
Есть свет, но есть также и тьма. Есть добро, но тут же, рядом, и зло. Есть в мире истина и ложь, радость и горе и т. д.
Не должны ли мы прийти к логическому выводу, что такие же антиподы, которые мы сами наблюдаем в мире физическом, должны быть и в мире духовном? Если мы видим, что есть начало плотское, значит, есть и начало духовное; первое начало – видимое, второе – невидимое. Если есть духовная смерть, значит, должна быть и духовная жизнь? Если есть греховность, то должна быть и безгрешность? Если есть временное, должно быть и вечное? Если есть тление, то должно быть и нетление? Если есть жизнь земная, значит, есть жизнь и загробная!
Личные наблюдения
Мы говорили о нашем личном опыте. Надо, однако, заметить, что опыт наш не представляет собою какого-то исключительного или весьма редкого явления. Напротив, наши переживания, чувствования и чаяния разделяет подавляющее большинство подобных нам, нормальных и здравомыслящих людей. Бытие Бога, бессмертие души и существование загробной жизни всегда были приемлемыми, желанными и реальными для всякого духовно прозревшего человека.
Ученые материалисты объясняют появление религии в людях только тем, что якобы наши предки находились под угрозой гибели от зверей, холода, голода, болезней и стихийных бедствий. Будучи примитивными людьми, они неспособны были объяснить происходящих явлений природы и вынуждены были выдумывать всякие сверхъестественные причины… Но спросим ученых: почему же сейчас, в культурный атомный век, когда наука и техника так далеко шагнули вперед и дали исчерпывающие объяснения всем явлениям природы, передовые люди, люди науки и великие мыслители продолжают верить в Бога и загробную жизнь?
Не находя на этот вопрос подходящего ответа, «ученые» обвиняют в этом современных религиозных «мракобесов», «обскурантов», «реакционеров» и других ярых «врагов науки, прогресса, культуры и просвещения…»
Такое объяснение вряд ли способно удовлетворить даже рядового колхозника. Те же из нас, кто стоят ближе к подлинной науке, культуре и просвещению, знают, что религия – дело сердца, а не головы. Поэтому чем ученее человек, тем религиознее он может оказаться. Знание и святость могут идти вместе, а иногда вынуждены идти противоположными путями. Наука основывается на разуме, а религия и святость – на свободе совести. Наука говорит, «что мы должны знать», а религия учит, «как мы должны жить»… У Паскаля, прошедшего путем личного опыта и наблюдения, есть такое подразделение людей: «Сперва – обыкновенный уровень людей, потом – люди образованные, затем – философы, удивление всех, и, наконец, люди святые – удивление философов».
Из наблюдения мы убеждаемся в том, что атеисты могут быть людьми высокоразвитыми и широко осведомленными и, при всем том, оставаться полными духовными невеждами. Это свое духовное невежество и созданное на невежестве отрицание Бога, души и загробной жизни атеисты пытаются обосновать на каких-то «научных доказательствах». В поисках этих доказательств воинствующие безбожники требовали от академика И.П. Павлова дать им «научные» факты, подтверждающие то, что «Бога нет»…
Ученый ответил: «Не могу сказать вам, что Бога нет, потому что сам еще не уверен в этом». Павлов, всемирно известное светило науки, не уверен в существовании Бога и загробной жизни, хотя верил в них. Спрашивается: откуда же такая уверенность в том, что Бога нет, у безбожных антирелигиозных пропагандистов, козыряющих большими, но пустыми фразами: «наука доказала… открыла… учит… говорит»? Отвечая на этот вопрос, можно привести правдивые слова Д.И. Белинского: «Для низких натур ничего нет приятнее, как мстить за свое ничтожество, бросая