Катриа прижалась к ней шлемом и закричала. Без радиосвязи голос звучал отдаленно и глухо:
– Последний шанс отступить!
Бобби ответила улыбкой и неприличным жестом. Она видела, но не слышала, как смеется Катриа. Шлюзование закончилось, платформа пошла вниз.
Корпус станции плавно уходил вправо и влево, расстилался впереди и позади. Бобби казалось, она повисла на брюхе огромного кита. Врата виделись слабо и неровно светившимися булавочными проколами, складывались в правильный, как на обоях, узор в неимоверной темноте. Врата и пятнышко станции чужаков посреди пространства колец. Бобби не впервые выходила в медленную зону и все равно содрогнулась. Сорвавшись с вращающейся станции в нормальном пространстве, она бы уплывала с той скоростью, какую придало ей вращение, пока кто- нибудь не притянул бы ее обратно или не кончился бы воздух. Здесь отрыв означал падение в черноту меж вратами и провал в то, что существовало – или не существовало – по ту сторону. Обычное звездное пространство сравнивали с бесконечным океаном, огромным, величественным, равнодушным. Медленная зона представлялась чьей-то пастью.
Катриа закрепилась на поверхности страховочной лентой, откинулась на нее спиной и, подняв ноги, приклеилась к обшивке магнитными подошвами. Бобби, прежде чем последовать ее примеру, дала Катриа сделать пару неловких, неуверенных шагов. А потом тоже повисла вверх ногами. Ящик рвался из рук вслед за петлей страховочного пояса. Кровь бросилась в голову, наполнила уши отдаленным гулом, но они уже шли – отрыв подошвы, взмах, толчок вверх, контакт с обшивкой – шаг к тому участку, которому предстояло стать проломом. Катриа указала на ящик двумя пальцами – этот астерский жест означал: «открыть или развернуть». Бобби кивнула кулаком.
Шахтная сеть представляла собой квадрат, сплетенный из стального троса, усиленного карбоволокном. Народ, кормившийся старательством на астероидах, использовал такие со времен, когда человечество впервые выползло из колодца Земли. Основные крючья были толще бедра Бобби. Она закрепила сеть на обшивке, выждала, пока над головой пройдет шахта внешнего лифта, ведущего от машинного к центру управления. Они с Катриа взялись за разные края, растягивая сеть и направляя к цели, крепя ее дополнительными крючьями, пока на барабане не вздулся плоский черный волдырь.
Ловушка установлена.
Катриа выронила ящик, и он улетел вверх и вдаль, в темноту – исчез в мгновение ока. Затем, вернувшись с Бобби почти к самой платформе шлюза, она отключила магниты одной подошвы, следом другой и повисла на страховочном поясе ногами в пустоту. Бобби поступила так же. Перевернуться с головы на ноги показалось приятно, зато не доставляла удовольствия мысль, что жизнь ее держится на одной спасательной ленточке. Не одно, так другое. Все время у нее не одно, так другое.
Катриа подчинила свой ручной терминал системе скафандра, скопировала выходной сигнал на Бобби и установила между ними маломощную радиосвязь. Обе увидели тот же тусклый зернистый коридор, где они заложили бомбу. Пока в нем было пусто, но это не навсегда.
– Теперь ждать, – по радио сказала Катриа. – Патруль влипнет в нашу ловушку, или нас здесь кто-то заметит.
– Угу, – промычала Бобби.
– Не дергайся. Лаконцы совсем как земляне. Для них корабли и станции – только то, что внутри. Это от детства в свободной атмосфере.
– Предсказуемые ограничения концептуальной основы, – процитировала Бобби курс на горе Олимп. – Туда и следует бить врага. Кто бы он ни был. Когда нас учили, врагами считались земляне и пираты.
– А когда училась я, имела в виду таких, как ты, – рассмеялась Катриа. – Странно поворачивается колесо.
Минуты тянулись долго. Превращались в часы. Дважды по коридору проходили. Пара электриков. Мелькнула нарисованная штрихами молодая женщина, тянувшая за руку ребенка и оглядывавшаяся через плечо. Бобби задумалась, как их сюда занесло, но это было не ее дело. Ее беспокойство понемногу тускнело, переходя в смутное предвкушение, а потом к нему опять добавилось беспокойство. Бездна снова, снова и снова проворачивалась под ногами. Бобби перешла на запасной воздушный баллон.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– А, – подала голос Катриа. – Вот и они.
На мониторе шли на камеру двое мужчин. Лаконскую броню Бобби не спутала бы ни с какой другой. Патруль, которого они ждали. Враг на подходе. Они, не сговариваясь, прогнулись, поставили ноги на обшивку и закрепились магнитами. Центробежная сила могла разогнуть колени, но это как раз никуда не годилось. Бобби сложилась вдвое, ухватила себя руками под коленки и осталась в таком положении. Катриа поступила так же. Так висят летучие мыши. Трудно расслабиться в такой позиции, особенно если вспомнить, чего ждешь. Бобби вдохнула от живота, наполнила грудь и выдохнула. Встряхнула плечами, сгоняя напряжение. Плавно и свободно – вот как надо.
Ей вспомнился молодой десантник, с которым она заигрывала, когда лаконцы только заняли станцию. Подумалось, не он ли сейчас идет в патруле, почти упираясь подошвами в ее подошвы. «Сейчас твой черед, потом мой», – сказала она про себя. Секунды растягивались. Невыносимо хотелось распрямить руки, чтобы видеть экран.
Станция ударила ее по ногам как кувалда. Колени вдавились в грудь, вышибли дух. Одна магнитная подошва выдала сигнал ошибки, но всего на секунду. И схватилась снова. Бобби развернулась и быстро пошла к сетке. Теперь та не выглядела плоским как мозоль волдырем. Раздулась до полушария, наполнилась осколками. Погнутые пластины, клочья пены и среди всего этого – как вытащенные из чана рыбы – человеческие фигурки. Над головой медленно улетали мелкие, проникшие сквозь ячейки сети обломки – вернее, это Бобби медленно уходила от них вместе с проворачивающимся корпусом.
– Скорей, – подгоняла Катриа. – Они уже идут.
– Знаю, – отозвалась Бобби.
Добравшись до сети, они отцепили один крюк и отогнули край, как вход в палатку. Из зияющей в станции дыры сочились вода и охладитель, пролетая мимо висевших на обшивке женщин. Ближайшему к ним трупу больше досталось от взрыва. Трещина шла вдоль стыка ворота и груди. Шлем был залит кровавой кашей. Бобби подтянула труп к себе, удерживая его, как спасатели, – за подмышки и пояс, и Катриа принялась крепить захваты на лаконскую броню.
– Держи крепче, – сказала она. Из-за слабого сигнала чудилось, будто она гораздо дальше, чем на самом деле.
– Стараюсь как могу, – сквозь зубы выговорила Бобби.
– Есть. Надежно.
– Уверена?
– Совершенно, – ответила Катриа и сорвала основной крюк. Освободившаяся сеть улетела вниз, в никуда.
Бобби развернулась, с трудом двинулась к шлюзу. От усилия горели мышцы. Двадцать лет назад такого не бывало. От вращения станции казалось, что мертвый десант- пик затягивает ее вниз, в глубину или в самое пустое небо во всей вселенной. Шлем силовой брони стучал ей в спину. Мертвые руки и ноги свободно свисали. Из трещины в нагруднике сочилась кровь.
– Надеюсь, скафандр не слишком испоганили, – сказала Бобби.
– После будешь надеяться, – огрызнулась Катриа. – Сейчас работай ногами.
На платформе Бобби переместила свой вес и вес мертвеца с таким натужным криком, что Катриа отключила ей рацию. Она повисла на страховочном поясе и жестом показала Бобби наверх. Для нее на платформе места не осталось. Бобби даже не кивнула, просто включила управление, и платформа пошла вверх. Пока в шлюз закачивался воздух, Бобби сидела напротив скафандра. Сердце колотилось. Мускулы ныли. Только что она убила двоих врагов. Без этого никогда не обходится – гуманизм страдает от насилия. Но и удовлетворение ощущаешь. Это не означало, что Бобби плохая или хорошая. Это означало, что она – десантница.
Уже сейчас безопасники и ремонтники на станции вычисляли, что опаснее – дырка в обшивке или вероятность нарваться на новые бомбы. К тому времени как они решат, ей надо быть отсюда как можно дальше.
Открылась внутренняя дверь шлюза, и она вытащила труп в комнату со шкафчиками, а шлюз запустила на новый цикл для Катриа. Стоило снять герметизацию шлема, от мертвеца запахло кровью, раскаленным металлом и той же смазкой, какой она обрабатывала суставы Бетси.