Читать интересную книгу Обнаженная модель - Владимир Артыков

— Нет, что вы, — офицер небрежно махнул рукой, — это буфет Алексея Николаевича Косыгина.

Все заполнили бокалы шампанским, водкой, коньком. Пили за выставку, за нас, за прекрасный прием в Кремле, за памятные дипломы, которые нам торжественно вручили.

Утром следующего дня мне позвонил Володя Коровин.

— Володя, извини, что нас с Ликой не было.

— Что случилось, мы ждали вас до последней минуты.

— Мы опоздали минут на десять, нас никто не встретил. Охрана нас не пропустила.

Я просил, чтобы тебя вызвали, но часовой ответил, что открытие выставки уже идет, и он не имеет права нас пропустить. Это все Лика виновата, я ей говорил, давай выйдем раньше, это же Кремль, объяснял я ей. Она все тянула и говорила: не волнуйся, пройдем. Пять минут раньше, пять минут позже, какая разница. Виноват я, простите меня. Но Лике этого никогда не прощу!

— Жаль, что вас не было.

6 ноября 2004 года был день моего семидесятилетия. Я пригласил моего давнего друга архитектора Абдулу Ахмедова и его жену Маргариту на открытие юбилейной персональной выставки в выставочных залах Московского союза художников России на Беговой. «Мастер и Маргарита», как мужа и жену называли приятели.

Стояла промозглая ноябрьская погода, и я не был уверен, что Ахмедовы смогут придти, поскольку Абдула плохо себя чувствовал. За день до официального открытия выставки мы с женой занимались экспозицией, продумывая в каком порядке повесить ту или иную картину. Часть из них уже висела, остальные стояли на полу, ожидая своей очереди.

В дверь зала позвонили. Охранник подошел ко мне.

— Владимир Аннакулиевич, к вам пришли мужчина и женщина, сказали, что приглашены на открытие выставки. Я им объяснил, что вернисаж состоится завтра.

Я быстро направился к входной двери, думая о том, кому это я понадобился.

Каково же было мое удивление, когда за стеклянной дверью я увидел Абдулу и Маргариту Ахмедововых. Дверь открыли. Вошел Абдула, опираясь на трость, Маргарита слегка поддерживала мужа под руку. Я был бесконечно рад их приходу, мы обнялись и расцеловались. Абдула подарил Римме огромный букет чайных роз, а мне вручил фирменную коробку со словами:

— Поздравляем с открытием выставки. Это старый выдержанный дагестанский коньяк, мне присылают его земляки из Кизляра.

Римма помогла им снять мокрые плащи. Абдула осмотрелся, и, увидев рабочих на стремянках, развешивающих картины, улыбнулся:

— Шли на вернисаж, а попали на развеску, ты была права Марго, я перепутал день.

— Мы так рады видеть вас, что устроим просмотр прямо сейчас, — я взял Абдулу под руку, и повел по залам.

Абдула внимательно разглядывал картины, спрашивая, где и когда они были написаны. Он подолгу задерживался у работ, посвященных Туркмении. Тема востока была созвучна его душе, там он оставил свой яркий творческий след проработав много лет главным архитектором Ашхабада. Чувствовалось, что ему нравилось все, что было связано с природой и самобытной культурой солнечного края.

— Володя, помнишь наших друзей, — Абдула остановился у картины «Вечность», — с которыми мы частенько собирались вечерами в художественном салоне, в самом центре Ашхабада?

— Конечно, помню, к сожалению ни этого дома, ни названия улицы уже давно нет, как и многого другого. Все было снесено во время строительства грандиозного дворца.

Да, друзья у нас были интересные. Художники, журналисты, актеры, музыканты, архитекторы — все мы были молоды и очень дружны, умели веселиться и радоваться жизни. Работали с наслаждением, а вечерами собирались под крышей художественного салона, где директором в то время был Бенуард Степанов. Пили великолепное бочковое жигулевское пиво, которым славился Ашхабад. Его с утра привозил прямо с пивзавода друг Беника таксист Жора. Художник Саша Сауров завораживал женскую половину компании своими греческими песнями, которые исполнял под аккомпанемент гитары. Говорили о выставках, картинах, музыке, играли в шахматы, нарды. Какие девушки бывали в этом салоне. Балерины из Питера и Москвы — Кандюкова, Самосват, красавицы танцовщицы из ансамбля танца Леонида Смелянского.

Маргарита повернулась к Римме:

— Посиделки в салоне у Беника даром не прошли: я вышла замуж за Абдулу. Саша Сауров женился на Галине, она приехала из Ленинградской академии художеств. Беник женился на москвичке геологе Ирине. Оперный певец Мурад Диванаев — на балерине Лиде Кондюковой. Артыков женился на Мае Оразовой, преподавателе английского языка. Телеоператор Расул Нагаев добился руки москвички Татьяны, дочери академика-нефтяника. И только кинооператор Леня Мирзоев утверждал, что он закоренелый холостяк, и связывать себя брачными узами не собирается.

Мы засмеялись, а я добавил:

— Мирзоев, все-таки женился на москвичке Юле Андреевой. С ней уехал на несколько лет за рубеж кинооператором советского корпункта в Болгарии. Сейчас живет в Москве, наша дружба продолжается, мы часто видимся на его вилле в городке писателей на Пахре, или у нас в мастерской, на улице Вавилова.

Проходя вдоль расставленных на полу картин, мы продолжали вспоминать наших друзей.

— Однажды в Ашхабад приехал драматург Григорий Горин, — рассказывал я Абдуле.

— Министру культуры республики Аширу Мамилиеву очень хотелось показать известному драматургу изысканную коллекцию туркменского серебра, собранную живописцем Мамедом Мамедовым. Ашир, зная, что мы с ним друзья, и наши мастерские находятся в одном доме художника, попросил меня устроить встречу Горина с Мамедом. На следующий день я привел Ашира Мамилиева и Григория Горина в мастерскую Мамеда, заранее предупредив художника о цели визита гостей. Горин долго, внимательно рассматривал украшения, трогал их руками, поглаживая пальцами сердоликовые медового цвета камни. Мамед подробно рассказывал о происхождении той или иной вещи, из какого рода они происходят, их бытовое назначение, в каких жизненных случаях их одевают: свадьба, смотрины жениха и невесты, праздники рождения сына, скачки, состязания бахши — народных певцов и поэтов. Особенно Мамед гордился предметами народного быта, привезенными из аула Геркес, родины поэта XVIII века Махтумкули.

В мастерской Мамеда на столе дышали ароматом только что выпеченные в тандыре лепешки, лежали нарезанные ломтики дыни и арбуза, гроздья прозрачного винограда и большая пиала жареной баранины — каурмы. Мамед предложил Горину, Аширу и мне сесть за стол, разлил по рюмкам водочку. Горин продолжал с большим интересом рассматривать коллекцию. Мамед взял его под руки и сказал:

— Я рад, что моя коллекция понравилась вам, Григорий Израилевич, у вас еще будет время досмотреть ее. А жареную баранину каурму, надо есть, пока она не остыла.

После первой рюмки Ашир обратился к хозяину мастерской:

— Министерство культуры надеется, — министр посмотрел на Мамеда, — что часть коллекции ты передашь в дар музею изобразительных искусств Туркменистана. Тогда это богатство станет достоянием всего народа.

Маргарита, услышав мой рассказ, изумленно взглянула на меня, и сказала, глубоко вздохнув:

— Как в дар?! Просто так, отдать коллекцию?! И все? Я видела вещи Мамеда, это сокровище стоит огромных денег, он собирал ее, путешествуя по самым отдаленным аулам, горам, пескам Каракумов, по побережью Каспия, выезжая на этюды, чтобы подготовить материал для своих исторических картин. Покупал он все на свои средства, во многом отказывая семье. Его жена Галя поддерживала страсть мужа к коллекционированию и никогда его не упрекала.

В его собрании не только женские украшения, но и текинские ковры, чувалы, старинная национальная одежда, расшитая цветным шелком и шерстью, мужская и женская обувь, головные уборы, серебряные браслеты и перстни с сердоликом.

— Ты права, Рита, — продолжил я, — подарить свое сокровище, не каждый решиться на такое. Он не одно десятилетие по крупицам собирал его.

Горин сел за стол, поднял рюмку и сказал:

— Предлагаю всем перейти на «ты», прошу вас называть меня просто Гриша.

— Хорошо, Гриша, — предложил тост Мамед, — выпьем за то, что в моей мастерской такой замечательный остроумный драматург, которого обожают все, кто обладает чувством юмора. Твои фильмы и пьесы, Гриша, мы смотрим с большим удовольствием всей семьей, моя жена Галя и маленький сын Мамедик смотрели «Барона Мюнхаузена» уже много раз. Видели мы и спектакль «Забыть Герострата» в нашем Русском драматическом театре. Сегодня же я расскажу своей семье, что автор их любимого фильма был у меня в мастерской и любовался коллекцией.

Подошла очередь сказать тост и мне:

— Дорогой Гриша! Мне, к сожалению, еще не довелось работать как художнику над спектаклями и фильмами по твоим пьесам и сценариям. Наш театр заказал мне афишу к спектаклю «Забыть Герострата», а газета «Комсомолец Туркменистана» — рецензию. Афиша была отпечатана и расклеена по всему городу, а рецензия на спектакль опубликована в газете. Правда, у меня не сохранилось ни того, ни другого, но я точно знаю, что они есть у режиссера Рената Исмаилова, который поставил этот спектакль.