На данный момент ни российские спецслужбы, ни мировое ученое сообщество не имеют в своем распоряжении аргументированных предположений о происхождении паранормального явления и о принципе его действия. По непроверенным данным, в ближайшее время в России появится «Международный центр по изучению параномального феномена Останкина». Его главной функцией станет аккумуляция усилий мирового сообщества, направленных на определение сущности феномена и создание действенных средств по борьбе с ним.
Газета «Московское слово». 30 апреля. Рубрика «Главная тема»
Домой дороги нетВсе этого ждали, но никто в это не верил. И до сих пор, даже после официального заявления правительства Российской Федерации, трудно поверить в то, что в мирное время будет эвакуирован целый городской район. Хотя последние три недели можно назвать мирным временем лишь чисто формально. Двести двенадцать человек за сутки. Напоминает необъявленную войну. И в этом случае эвакуация — закономерный ход событий. Но стоит лишь задуматься о том, что полномасштабная эвакуация тридцати пяти тысяч человек произойдет в мирное время, а не в условиях военного положения, как тут же возникает бесчисленное количество самых разных вопросов. И все они объединены одним емким понятием — «права человека».
Просто представьте себя на месте тех, кого 2 мая вывезут из родного дома под охраной, которая больше похожа на конвой. Я представил. И вот что мне захотелось спросить у государства, которое обязано меня защищать, как и любого своего гражданина: как долго я не смогу вернуться домой? Ответа нет. Фактически я потерял крышу над головой. Как мне компенсируют эту потерю? Предоставят аналогичное жилье в районе новостроек на окраине города? Но оно же значительно дешевле, чем моя квартира у метро «ВДНХ». Кто вернет мне разницу? Ответа нет. Кто гарантирует мне своевременное предоставление жилья? Ответа нет. Что мне делать, если моя квартира в Останкине взята в ипотеку? Продолжать платить? А если я никогда туда больше не вернусь?
И это только фундаментальные вопросы, оставшиеся без ответа. А ведь частные вопросы для конкретного человека нередко становятся куда более важными, чем фундаментальные. Вот пример. Я жил в Останкине. Предположим, что мой ребенок учится в школе неподалеку. Например, на Рижской. После эвакуации живу в Жулебине. Бабушек и дедушек под боком нет. Кто станет возить моего ребенка в школу? Вы предлагаете перевести его в учебное заведение рядом с моим новым домом. Но школа на Рижской — с углубленным изучением микробиологии. Или китайского языка. Она уникальна, другой такой в Москве нет. Не говоря уже о том, что такое событие, как смена места учебы, является для ребенка сильнейшим стрессом. Как мне быть в этой ситуации? Ответа нет.
Итак, фундаментальные и частные вопросы остались позади, хотя и без ответа. Впереди вопросы страшные. Рядом с ними вопросы о компенсациях и об ипотечных кредитах просто не имеют право на существование. Я не буду призывать вас представить себя на месте того, кто потерял в Останкине родного человека. Это даже представлять больно. Но я все-таки набрался мужества. И вот что получилось.
Общепризнано, что никто на планете не представляет природу и механизм действия этого паранормального явления. Последний раз я видел своего родственника в Останкине. Он позвонил мне, находясь на одной из останкинских улиц, и сказал, что скоро будет дома. После чего бесследно исчез. Его исчезновение не объяснимо наукой. И никто не знает, где он, в каком состоянии и что с ним происходит. Кто даст мне гарантии, что если я уеду из района, если перестану быть рядом с местом, где с ним произошло «это», ему не станет хуже? Ведь если нет никаких предположений, значит предполагать можно все что угодно. А вдруг мое присутствие там, где он открыл дверь в непознанное и необъяснимое, жизненно ему необходимо? А вдруг моя эвакуация убьет его? «Мистика и эзотерическая болтовня» — скажут многие. Рискните сказать это родственникам пропавших. Это мистика и эзотерика только до того момента, пока в списках жертв нет вашего ребенка, матери или отца. Кто сказал, что они погибли? Где доказательства этого? Какие санкции применят ко мне, если я откажусь покидать то место, где в последний раз видели самого дорогого мне человека? И как я могу защитить свое право сохранить призрачную надежду на его спасение? Ответа нет.
Страшные вопросы также остались позади. И также без ответа. Настало время вопроса главенствующего. Однозначно ответив на него, можно будет хотя бы пытаться искать ответы на все остальные. Кто обязан дать нам ответы на все эти вопросы? И когда это произойдет? И произойдет ли вообще? Ответа нет.
Так что же начнется 2 мая? Эвакуация или капитуляция?
Антон Колдин, ведущий обозреватель «Московского Слова»
ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТОЕ
Шорох легких шагов быстро приближался к двум мужчинам, стоявшим рядом с пентаграммой. Они напряженно замерли, враз покрывшись холодной испариной. Казалось, что и вся поляна, окруженная густым полеском, окаменела. И лишь нервный неуверенный свет пламени садовых фонарей колыхал их блеклые тени да тихонько жужжала бывалая камера канадца. До столкновения с потусторонним, в которое так трудно было поверить еще несколько секунд назад, оставались какие-то мгновения.
Когда шаги неизвестного гостя зазвучали у самой кромки поляны, Васютин и Берроуз инстинктивно попятились, отступив на полшага назад. Но уже секунду спустя Кирилл шумно выдохнул, сдавленно выругавшись. Из-за куста показалась любопытная морда большой черной дворняги. Чуть слышно потянув воздух проницательным собачьим носом, псина скрылась за раскидистыми ветками.
— Fuck me, — прошептал Коля. Ухмыльнувшись, он вытер пот со лба и глянул на сыщика.
— Собака, — будто извиняясь за животное, произнес тот вполголоса.
Дворняга показалась вновь, но уже с другой стороны куста. Прижав большие стоячие уши, доставшиеся ей от немецкой овчарки, она несмело сделала шаг вперед.
— Думает, что мы тут пикник затеяли, — вслух догадался Васютин. — Место-то шашлычное, да и огонь горит… Вот она за угощением и пожаловала.
— А вдруг это ведьма? В теле собаки, — прошептал по-английски Берроуз.
— Вряд ли, — отозвался Кирилл. — Старуха бы этого так не оставила. А барбос сейчас уйдет.
Поняв, что съестным на поляне не пахнет, дворняга напоследок посмотрела на Кирилла кротким взглядом, в котором таилась упрямая надежда на лакомый кусок, и, разочаровавшись, действительно растаяла в темноте. Парни переглянулись.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});