Читать интересную книгу Край навылет - Томас Пинчон

– Спасибо. Мне тотальная эйфория полагается, да? Так вот, представь: ее нету, у меня тревога, я знаю, что надо найти другую работу, Мроз меня держит за яйца, как мне выплачивать ипотеку, кормить семью, без зарплаты?

– Мрозу небезразлично одно, – как обычно, ну-будет-будет, – чужие лапы на бубне компании, а на втором месте где-то вдали – неразглашение. Если сможешь его убедить, что не представляешь угрозы ни там, ни там, он сам пойдет и подберет тебе идеальную работу мечты.

Но от ПодБытия ей никак не отлипнуть. С тех пор, как открыли исходники и пригласили туда полпланеты, причем ни один не тот, за кого себя выдает, приобрели комплект опционных меню размерами с Налоговый кодекс, по сайту может бродить кто угодно, толпы праздношатающихся туристов, любопытствующих фараонов, конец той подпаучьей жизни, какую мы знали, ром-хакеры, самогонщики, еретики-ролевики, постоянно зачеркивают и переписывают, вводят запреты, осуждают, заново определяют всевозрастающий реестр вкладов в графику, инструкции, шифрование, выход… слово вылетело, и, похоже, они много лет его ждали, таков, что называется, неудовлетворенный спрос. Максин вполне способна раствориться в толпах, незримая и без напряжения. Не вполне пристрастилась, хотя однажды ей случается на секунду вернуться в мясную местность, она смотрит на часы на стене, решает арифметическую задачку, соображает, что не может отчитаться за три с половиной часа. К счастью, рядом никого, только у себя она может спросить, чего она там ищет, потому что ответ столь бездарно очевиден.

Да, она осознает, что ПодБытие не занимается воскрешениями, спасибо, что заметили. Но что-то странное происходит с досье Виндуста, тем, что она скопировала себе в компьютер вскоре после того, как Марвин ей доставил его на флешке. Она урывала мгновения заглядывать туда, не, в последнее время, без позывов колоноректального страха, потому что всякий раз, когда она с ним нынче сверяется, к нему добавляется новый материал. Как будто – раз плюнуть с учетом ее брандмауэров, устаревших на много поколений, – кто-то к ней вламывается, когда только их душа пожелает.

«Рассмотрим недавно разработанную теорию, – к примеру, – что объект, не будучи двойным агентом в классическом смысле, мог преследовать хорошо определенные личные цели. Согласно досье, с которых недавно снят гриф, все могло начаться еще в 1983 году, когда объект якобы содействовал побегу лица гватемальской национальности, интересующего Archivo[135] как подрывной элемент, на котором объект в то время был женат». И тому подобные обновления, все странно безнегативны, когда не прямые восхваления. Кому такое вот предназначено? Только Максин? кому польза знать, что двадцать лет назад Виндуст по-прежнему был способен на доброе дело, спасая свою тогдашнюю жену Сьомару от фашистских убийц, на которых, говоря технически, сам работал?

Первым подозреваемым автором тут будет сам Виндуст, который старается хорошо выглядеть, только это ж безумие, потому что Виндуст мертв. Либо это ловкачи с Кольцевой на маневрах, либо интернет стал медиумом для связи между мирами. Максин начинает подмечать экранные присутствия, про которые знает, что она должна уметь их поименовать, смутные, эфемерные, всякое убывает вдаль до единственного анонимного пиксела. Может, и нет. Гораздо вероятнее, что Виндуст остается неосвещенным, до ужаса где-то не здесь.

Хотя создатели уверяют, что Метафизикой не Занимаются, эта опция в ПодБытии остается открытой, вместе с более мирскими объяснениями – поэтому когда неожиданно сталкивается с Лестером Трюхсом, она отнюдь не допускает, что перед нею самозванец с собственной повесткой дня, выдающий себя за Лестера, или же бот, запрограммированный репликами на все случаи, и не видит вреда в том, чтобы отнестись к нему как к отлетевшей душе.

Чтоб только разобраться с этим раз и навсегда:

– О! Лестер. Кто сделал дело?

– Интересно. Обычно большинству перво-наперво хочется знать, каково быть мертвым.

– Ладно, каково…

– Ха, ха, вопрос был с подковыркой, я не мертвый, я беженец от своей жизни. Что ж до того, кто: мне полагается это знать? Я по телефону договорился скинуть под бассейном «Дезэрета» в полночь кубик налички в пленке как первый платеж Мрозу, а потом и сообразить не успел, как сам уже брожу тут, засунув свой призрачный палец себе в метафизическую жопу.

– Игорь Дашков говорил, ты упоминал, что попробуешь поискать какого-то прибежища в ПодБытии. Я сейчас с ним на самом деле разговариваю, с Игорем? Миша, Гриша?

– Не думаю, я слишком часто употребляю слово «сам».

– Ладно, ладно. Допустим, там до сих пор где-то есть край. А за ним пустота. Если ты там побывал…

– Извини. Тут обычный скрэмблер из отдела экспедиции, не забыл? Тебе надо пророчество, легко, это я могу, но все оно будет херней.

– А как насчет хотя бы дать мне вытащить тебя обратно. Кем бы ты ни был.

– Что. Обратно на поверхность?

– Поближе в любом случае.

– Зачем?

– Не знаю. – Она и не знает. – Если это и впрямь ты, Лестер, мне бы очень не хотелось думать, что ты здесь внизу потерялся.

– Смысл как раз в том, чтобы потеряться здесь внизу. Погляди хорошенько на поверхность Сети как-нибудь, скажи мне, что зрелище не жалкое. Огромную же ты мне услугу окажешь, Максин.

А тут уж запросто будто выходные со встречей выпускников. Она и сообразить не успевает, здесь оказываются не кто иные, как ее собственные Зигги и Отис. Выбирать можно хоть всю расширяющуюся вселенную, но среди глобальных потоков мальчишки как-то отыскали графические файлы с той версией ГНЙ, что существовала до 11 сентября 2001 года, до унылых заявлений мисс Чун о реальном и понарошечном, и она теперь переформатирована как личный город Зиготисополь, отрендеренный в благожелательно осветленной палитре, позаимствованной у олдскульных четырехкрасочных процессов вроде тех, что можно найти на разноцветных фотооткрытках минувших дней. Кто-то где-то на свете, наслаждаясь этой таинственной поблажкой от времени, что производит почти весь контент интернета, сидел и терпеливо кодировал, сводя вместе эти машины и улицы, этот город, которого и быть не может. Старый Планетарий Хейдена, гостиница «Коммодор» до Трампа, кафетерии верхнего Бродуэя, которых не существует уже много лет, шведские столы и бары, предлагающие бесплатные ланчи, где завсегдатаи тусуются у дверей на кухню, чтобы первыми ухватить то, что вносят, градолетние кинотеатры с вывесками синим выделительным шрифтом, окруженными инеем и сосульками, сулящими «ВНУТРИ ПРОХЛАДНО», «Мэдисон-сквер-гарден» по-прежнему на углу Пятидесятой и Восьмой авеню, а «Джек Демпси» по-прежнему через дорогу, и на старой Таймс-сквер, еще до шлюх, до наркотиков, игровые галереи вроде «Очарования», китайские бильярды ныне до того классичные, что их себе могут позволить только сильно переплаченные яппы, а еще кабинки звукозаписи, куда можно набиться полудюжиной, поджемовать внутри и закатать ацетатку последнего сингла Эдди Фишера. На улицах ретро-машинерия, хоть и неопределенная в смысле года и марки, обильна и неизменно перемещается. Эрни и Элейн, как вероятные источники всего этого, будут визжать от узнавания.

Она видит мальчишек, но они ее не заметили. Никаких паролей, но Максин все равно в сомненье, логиниться ли ей без приглашения, это же их город, в конце концов. У них здесь другие приоритеты, городские пейзажи ПодБытия Максин неотчетливо разломаны, там безразличье, надругательство и не убирают собачье дерьмо, и ей не хочется нанести с собой на подметках такого больше, чем придется, в их более милостивый город, с его старомодными красителями, его кислотно-зеленым кустарником и индиговыми мостовыми, с чрезмерно детализированными транспортными потоками. Зигги забросил руку брату на плечо, а Отис глядит на него снизу вверх с несомненным обожанием. Они прогуливаются по этому пока-еще-не-испорченному экранному пейзажу, в нем уже дома, их не заботят безопасность, спасение, судьба…

Не обращайте на меня внимания, парни, я тут просто поныкаюсь на гостевой странице. Она делает себе заметку не забыть подойти к этой теме, осторожно, мягко, когда все они вернутся в мясную местность, соево-добавочную, какова она там сейчас. Потому что вообще-то начала происходить вот эта странная штука. Ей все труднее, оказывается, отличать «реальный» ГНЙ от его переводов вроде Зиготисополя… словно бы все время попадается в вихрь, что с каждым разом уносит ее все дальше в виртуальный мир. Это наверняка не предусмотрено первоначальным бизнес-планом, но теперь возникает вероятность того, что ПодБытие вот-вот переполнится и вытечет в этот опасный залив между экраном и лицом.

Из пепла и окисления этой постмагической зимы малютками-гумбами начинают выскакивать элементы, противоречащие фактам. Одним ветреным утром Максин идет по Бродуэю, и тут возникает пластиковая крышка от девятидюймового алюминиевого контейнера для еды навынос, катится вдоль квартала по ветру, на своем краю, на краешке тонком, как предрассветный сон, все пытается упасть, но ток воздуха или что-то – если не какой-нибудь нёрд за клавой – вертикально удерживает ее невозможное расстояние, полквартала, квартал, ждет на светофоре, затем еще полквартала, пока наконец не скатывается с поребрика под колеса выезжающего грузовика и там ее не расплющивает. Реал? Компьютерная анимация?