Сом задрал широкую рубашку, вынул из-за пояса кольт, сунул в руки Пройдохе. Это было то самое оружие, которое отобрали у Пройдохи в полиции. Ке не задавал вопросов, каким образом оно оказалось у телохранителя господина Фу.
«Убегу!» — подумал Ке. Сом, читая его мысли, произнес:
— Ты теперь как обезьяна в сетке. Не вздумай бежать — найдут. Считай, что тебя мобилизовали в армию. Советую научиться отдавать честь. Пошли, покажу казарму.
Каморка в гараже была светлой, но невероятно захламленной. Сом не утруждал себя уборкой. Он указал на голый топчан:
— Твой.
— Уберешь комнату, белье с моей постели выстираешь.
В тот же день Ке познакомился с дочкой господина, красавицей Дженни. Она пришла в гараж, легла на капот машины, задрала ноги, закурила сигарету и начала душеспасительную беседу:
— Ты хочешь учиться? Я про тебя все знаю... Я умею подслушивать. И еще люблю, когда дерутся мужчины... Бенц! Бенц! Все в красных тонах... У меня эмоции принимают окраску... Я все вижу в разных цветах... Ты, например, оранжевый... Почему-то ты мне кажешься оранжевым. Наверное, потому, что ты хочешь учиться. А что толку? Я училась... Мы не принимали в свою среду серость. А теперь я пишу отцу отчеты. Он, как все китайцы, страшный бюрократ — падает на колени перед листом бумаги, если на нем написан хотя бы один иероглиф. Лучше бы я осталась в Штатах. У меня был... я тебе скажу, ты не трепач? — у меня был мальчик. Сын миллионера. Он был в меня влюблен... Он был такой голубой-голубой, вроде тебя, но ты оранжевый. Роковая любовь. Он застрелился из-за меня. Не веришь?
Пройдоха слушал болтовню хозяйской дочки вполуха. В гараже оказался кран, поэтому не пришлось таскать воду с кухни. Он затолкал простыню, наволочку, сорочки «приятеля» в чан, залил водой, засыпал стиральным порошком. Ничего, что вода холодная, стиральный порошок отъест грязь.
— А мой отец черного цвета, — продолжала Дженни. — В нем есть что-то трагическое...
Она уставилась на Пройдоху большими подведенными глазами.
— Оранжевый, — сказала Дженни и бросила окурок в чан с бельем. — Уберешь, — сказала Дженни, и ее глаза опять стали пустыми, как фары разбитой автомашины. — Мне жалко тебя! Ты попал к паукам. И сам станешь пауком, желтым пауком, отвратительным. Самый противный цвет — желтый, с чуть зеленоватым оттенком, и не по всему фону, а мазками... цвет стариков.
Она демонстративно повернулась и, играя бедрами, как уличная женщина, пошла к выходу.
5
Я предложил господину Фу сигарету. Он поблагодарил, закурил. Мое молчание затянулось. В конце концов, я имел право задуматься, испугаться, раскаяться или приготовиться к очередному туру схватки, своеобразной китайской борьбе в стиле «пинг-понг».
Господин Фу испытывал ко мне даже расположение за то, что я одолел его в приверженности к истинной традиции мистера Конфуция, попытавшегося когда-то навести в Поднебесной незыблемый порядок, но, как показало течение времени, породившего только беспорядок.
Я задал ему еще один вопрос с непосредственностью матерого констебля:
— А зачем вы пришли ко мне?
— Видите ли, господин Кинг... — начал он задумчиво. — Я вынужден побеспокоить вас, хотя официально нас никто и не представлял, но в наше стремительное время я решился на этот шаг, рискуя прослыть невежливым...
«Понесло, — подумал я. — Давай, давай!»
Я пропускал мимо ушей его извинения.
— Убили моего слугу...
Он замолчал и растаял в вопросительной улыбке. Я чудом сдержался, чтобы не вытереть внезапно вспотевшие ладони о платок. Мне необходимо было «раскачаться».
— Убили вашего слугу? — удивился я и получил в ответ утвердительный кивок.
— Да, это был мой слуга. Его застрелили.
— Вы думаете, что его убил я?
Более идиотского вопроса трудно было ожидать.
Господин Фу от моей наивности, граничившей с шизофренией, оторопел. Он глядел мне в глаза. И если бы я не выдержал и у меня мелькнул в зрачках намек на смешинку...
— Вы замешаны в убийстве, — растягивая каждое слово, произнес господин Фу.
Игра начала надоедать.
— Меня удивляет это обвинение... — начал я, распаляясь. — Господин Фу, вы знаете мой бизнес, я догадываюсь о вашем. Но мне нет никакого интереса вмешиваться в грязные истории. Вы меня знаете не первый год...
— Знаю... — неопределенно ответил гость.
— Неужели вы могли подумать, что я выстрелил в человека? С какой стати? Я никогда не ношу с собой оружия. Меня интересует только информация, информация и еще раз информация. Осложнения с полицией не входят в расчеты честного журналиста.
Конечно, он врал. Я вдруг почувствовал ловушку.
— Вы лжец! — рявкнул я, как потомственный колонизатор.
— Не желаю вести беседу в подобном тоне, — сказал Фу по-английски, встал и застегнул пиджак.
«Врет... — подумал я. — Не уйдет».
Нужно было придумать что-то более увесистое, чтобы сбить его с ног.
— Сядьте, господин Фу... — попросил я. — Извините. Не понимаю, что вас заставило прийти ко мне. Полиция не могла сказать подобных слов. Если бы у них было подозрение, они сами нашли бы возможность встретиться со мной. Садитесь! Извините, если я поступил грубо. Значит, вы заинтересованы в том, чтобы найти того человека? — Я задумался, шевеля языком под щекой. — Вам нужен очевидец... В данном случае этим человеком оказался я. Полиция... Вы разузнали, где меня искать. Но для этого нужно было узнать, кто я. Как вы установили мою личность?
— Установили? — переспросил настороженно Фу.
— Я догадываюсь, как... Значит, я вам нужен? Точнее, вы опасаетесь, что ваш слуга... предал вас. Так?.. Логично? Угадал?
Я вплотную «прижался» к его подозрениям, как положено в атомной войне, — самое безопасное место в непосредственной близости от противника.
— Он мог продать ценные сведения? — продолжал я.
— Вам лучше знать, — кисло улыбнулся Фу.
— О, если бы он успел!.. — Я сладострастно потянулся. — Я бы с вами разговаривал по-иному.
— Сколько вы хотите за сведения? — спросил напрямик Фу.
Я застыл. Это была непростительная неосторожность моего оппонента: нервы сдают.
— Вы в самом деле ничего не знаете? — выдавил Фу из себя.
— Вы от кого пришли? Не от мадам ли Вонг?
— Не шутите неосторожно, — ощетинился гость.
— Я и не собираюсь шутить, — ответил я зло. — Жаль, что нет ничего против вас. Если бы... Ваш слуга... Он мне показался неглупым парнем, только издерганным. У него почему-то белели уши. Жаль, искренне жаль, что разговор с вашим слугой не состоялся. Откровенно говоря, он вначале показался мне вымогателем. Но когда я услышал выстрел...