— Ты и не должна меня хотеть, главное, что этого хочу я...— не знаю, кому были адресованны эти слова: его мыслям, моему телу, ситуации в целом или комнате, повидавшей побольше нашего, но в его интонации послышались едва уловимые нотки сожаления и обреченности.
"Ну да, небось тяжело трахаться с бабой, которая не течет, как сучка!" – поддел Роберта внутренний голос его же словами, а я еле слышно злобно усмехнулась, и этот саркастический, не подходящий к нагнетенной Робертом ситуации, жест не остался без внимания мужчины.
Он воспринял реакцию моего тела, как личный вызов, и, видимо, оскорбление, посему его пальцы переместились с разминания моих ягодиц на клитор...
Одно касание... Одно чертово касание к совершенно не возбужденной ранее горошине и я почувствовала, как намокаю от теплых пальцев, умело массирующих в нужных местах, а оживший, словно после летаргического сна, клитор вмиг дал сильнейший спазм наслаждения в живот и я недовольно сжала зубы, понимая, что рано расслабилась и начинаю проигрывать бой.
— Вот видишь, мышка... — Роберт спокойно вставил два пальца в мое лоно и усмехнулся, подтверждая свою собственную теорию, что все девушки готовы раздеться перед ним и тут же прыгнуть в постель, потому что лично я была уже мокрой, на радость мужчине. — Все даже проще, чем я думал.
Но Роберт не знал, что для меня подобное высказывание тоже звучало как челендж. Мозги, наконец, бросили вызов телу и в этот раз я намерена была выиграть борьбу за девичью гордость и оставшуюся честь.
Рука Шаворского упала на мою спину, пригвоздив к столу основательно и без малейшего шанса на неповиновение. Мое платье было беззастенчиво поднято до самых грудей и, благодаря свободному фасону закрыло лицо, погружая во тьму.
Краем уха я услышала звук открывающегося ящика, а затем характерный чпок от открывания какого-то флакона. Не успела я перепугаться, как рука мужчины упала на мои ягодицы и, раздвинув их, нанесла на анальное отверстие какой-то маслянистый и холодный крем.
— Это смазка, — соизволил пояснить мужчина и я ощутила, как его напряженный член упирается мне в попку, пуская хоровод мурашек по телу, — Так будет каждый день. Целый месяц. Без лишних вопросов и пустых разговоров.
Мне казалось, он отчаянно пытался напугать меня этими словами, делая акценты на правильных словах для пущего эффекта, но я даже не успела до конца осознать их, так как все мысли ушли в режущее чувство внизу спины...
Несмотря на то, что мужчина входил в меня очень медленно, его огромный агрегат буквально рвал меня на части, заставляя вскрикнуть в голос от реальной, без примеси возбуждения, боли.
Наконец, он вошел в меня до предела, так как замер и, прошипев пару матерных фраз сквозь стиснутые зубы, начал осторожные поступательные движение вперед-назад. В тот момент я осознала четко, как никогда, что все наши прошлые акты можно было назвать громким словом "нежные" и "обоюдно-приятные", так как в этот раз я не получала ничего взамен от его двойного наслаждения.
И вот сейчас, между его настойчивыми толчками, сбивчивым дыханием и сжатыми до боли пальцами на ягодицах, я не испытывала ничего кроме стыда, неловкости, жалости к себе и презрения к мужчине, которого любила так же сильно, как и ненавидела.
Мне вдруг показалось, что все мои жизненные проблемы из-за Роберта. Он и никто другой - причина всех моих несчастий. Может… мне не стоило спасать его в том переулке?
"Тебе нравится секс со мной, Шаворский? Так вот впредь я превращусь для тебя в пустую безэмоциональную куклу, не произносящую ни слова в твоем присутствии… кроме как по работе. На сколько хватит твоего самолюбия, а?" – презрительно процедил сквозь зубы внутренний голос, а затем добавил более резко: "Ты никогда не услышишь даже доброго слова из моих уст… Разве что на похоронах!"
В этот момент Роберт так сильно сжал мои ягодицы, что я против воли вся сжалась изнутри. Мужчина издал гортанный рык, а затем кончил прямо в меня, обдавая непривычным теплом изнутри.
Его тело все еще слегка подрагивало во мне, когда мужчина деловито произнес:
— У тебя есть пять минут на сборы. Ты едешь со мной.
После этого он одним резким движением вышел из меня и, поставив на ноги, слегка подтолкнул в сторону выхода. Не имея альтернативы, собрав остатки растоптанной гордости в кулак, поплелась в спальню, где достала первое попавшееся очередное платье-мешок с именитой этикеткой, натянула первые в ряду шелковые трусики, предварительно приведя себя в порядок в ванной и выбросив в урну "испорченное" энергетикой Роберта платье, направилась в общий холл.
Шаворский уже стоял около лестницы на крышу с серой сумкой для макбука и, смерив меня оценивающим, ничего не выражающим взглядом, направился вверх. Я успела только взять рабочий ежедневник, телефон и сумочку, а потом, как сумасшедшая, рванула догонять мужчину, который уже успел сесть в вертолет на крыше.
— Мне нужно было взять… — попыталась оправдаться я, но холодный поток безразличия от Роберта сказал мне яснее, чем слова, что единственное, чего хочет мужчина, это чтобы я села в вертолет и молчала не высовываясь.