каждом шагу. В Но-жай-Юрте пристав поселился у почтенного старика Шахбулата Шейх-Амирова, имевшего звание прапорщика милиции и пользовавшегося уважением среди соплеменников. К числу аулов, решивших до поры, до времени не присоединяться к Алибеку, принадлежал и Ножай-Юрт. Шахбулат в Ножай-Юрте еле-еле сдерживал народ от бунта, он заявил, что Проценко его гость и пока он жив, им не удастся дотронуться до него даже пальцем[1212].
Между тем восставшие взяли аул Гендергеной. Одним из первых актов восстания была расправа над старшиной селения Гендергеной. Большинство старшин горных сёл бежали под защиту русских укреплений, их дома были сожжены, а сами они приговорены восставшими к смерти[1213]. Старшина аула Ножай-Юрт скрылся в укреплении Кишень — Аух. Дом старшины, а также дом наиба второго участка Веденского округа Чомака Ойшиева были сожжены[1214]. Узнав о том, что Алибек-Хаджи едет в Ножай-Юрт, начальник участка Парцян срочно выехал из этого села в Хасав-Юрт. Прибыв в Ножай-Юрт, Алибек первым делом приказал сжечь канцелярию начальника. Затем он приказал сжечь дом шейха ножайюртовцев, сторонники которого не поддерживали восставших.
Население аулов Белгатой и Дарго попыталось воспрепятствовать Алибеку пройти через их территорию и открыло огонь по повстанцам. Убедившись в том, что ему не удастся пройти через Белгатой и Дарго, Алибек изменил маршрут[1215]. Начальник Терской области признавал достоинства своего противника, в одном из писем он сообщал: «Нельзя не признать, — писал Смекалов, — что Алибек действует весьма хитро и с большим расчётом»[1216].
В ходе восстания горцы так и не дождались помощи от турецкого султана. Тем временем к Алибеку-Хаджи начинают присоединяться всё новые и новые селения. В отношении этих аулов Свистунов даёт установку своему помощнику в Ичкерии: «Ножай-Юрт, Чанти-Мохк, Балансу, Саурго, Бети-Мохк или привести к покорности или уничтожить»[1217]. Семь аулов: Мехкеты, Таузен, Хатуни, Дышни-Ведено, Эрсеной, Зандак и хутор Семсир были полностью разрушены войсками во время усмирения восстания, а оставшееся население предполагалось выселить на плоскость[1218].
20 апреля 1877 года трёхтысячный отряд чеченцев двинулся на равнину и 22 апреля произошло столкновение с российскими войсками возле селения Майртуп. Горцы воевали с оружием старого образца, а не огнестрельным. Тем не менее они оказали хорошо вооружённым солдатам такое сопротивление, которое никто от не ожидал. Чеченцы держались с завидным упорством, не смотря на артиллерийский огонь, и не раз переходили в контрнаступление[1219]. Что касается настроений в Большой Чечне, — то вряд ли Алибек-Хаджи мог рассчитывать на быстрое присоединение её жителей к восстанию. Крестьянские хозяйства на равнине в гораздо большей степени, чем горцы, были втянуты в хозяйственные отношения с расположенными поблизости станицами и Грозным, который уже становился экономически притягательным для Чечни. Для того, чтобы заставить присоединиться к восстанию Большую Чечню, требовалось нечто большее, чем разгром небольших российских отрядов в горах[1220]. На плоскости чеченцы и ингуши были почти полностью окружены русскими поселениями, станицами, военными гарнизонами и отрезаны ими от главной массы чеченцев, так что если бы здесь восстание и возникло, то оно было бы чрезвычайно быстро подавлено и помощь с гор не успела бы подойти[1221]. Кроме того, уже весной 1877 года в плоскостных сёлах стали появляться беженцы, потерявшие близких, имущество, дома в ходе восстания, рассказами своими и бедами производившие неизгладимое впечатление на благополучных равнинных чеченцев. Между тем увеличение числа переселенцев усложняло хозяйственный быт коренных жителей, необходимость делиться землёй напрягала плоскостное общество.
В Терской области для подавления народного восстания было направлено 25 тыс. солдат. Свистунов издал приказ: «Только без сожаления косите всё, бейте, вешайте беспощадно…»[1222]. Уже в начале мая 1877 года в Терской области было сосредоточено до 30 тыс. войск при 104 орудиях и более 5 тыс. добровольцев[1223]. Часть этих сил была сосредоточена для охраны стратегически важных объектов и направлений, а непосредственно на подавление восстания брошено 84 роты и 8, 5 казачьих сотен при 32 орудиях. Кроме того, из Дагестана против восставших был направлен отряд в составе двух батальонов Апшеронского и Самурского полков, шесть дружин и три сотни милиции при 4 орудиях. Командовал отрядом полковник Накашидзе. В мирное время в батальоне насчитывалось 500 человек, в условиях военного положения его численность увеличивалась почти вдвое и достигла уровня 900 человек[1224]. Кавказское руководство понимало всю серьёзность ситуации, сложившейся на Северо-Восточном Кавказе в условиях войны России с Турцией и близости театра военных действий с Кавказом. 5 мая 1877 года кавказский наместник в своей телеграмме брату АлександруІІ так кратко охарактеризовал ситуацию с восстанием горцев: «Как видно, зараза гнездится глубоко и искоренить её будет стоить не мало забот»[1225].
Неоднозначность настроения жителей плоскости сразу же сказалась на действиях Алибека-Хаджи. 26 апреля жители Умахан-Юрта отказались впускать его отряды в село и он направляется к крупнейшему селению на плоскости — Шали. Через наиболее верных агентов князя Эрнстова властям стало известно, что мятежники подбираются к Шали и если село их примет, то это должно послужить сигналом всеобщего восстания Большой Чечни. Князь Эристов был уважаем у горцев и к нему беспрерывно приходили люди, пользовавшиеся большим влиянием не только в Грозненском округе, но и в других районах Чечни. За оборону Шали отвечал полковник Нурид, аварец по происхождению. Однако он не справился со своей задачей и шалинцы вынуждены были сами оборонять своё родное село. Отдавая отчёт Главнокомандующему на Кавказе о Шалинском деле, начальник области в телеграмме сообщал: «…оберегая свою репутацию от возможной неудачи (будем думать, что не свою особу), пассивно прилепившись к Эрсеною, простоял Нурид. Шалинцы, с Борщигом во главе, дали отпор мятежникам»[1226]. 28 апреля 1877 года не проверив сведения, в панике полковник Нурид прислал Свистунову записку: «Мятежники, встречая сочувствие во всех обществах Большой Чечни, сегодня беспрепятственно прошли к аулу Шали, который также присоединился к ним. Мне с отрядом в Большой Чечне делать больше нечего…» Затем Нурид прислал другую записку: «…аул Шали не принял мятежников и они повернули назад». После этого полковник Нурид не получил в Терской области никакого серьёзного поручения, доверие руководства к нему было сильно подорвано[1227].
Старшиной села Шали был Борщиг Ханбулов — человек смышлёный, правдивый и твёрдый. Ему, Борщигу, прежде чем кому — либо, стало известно о непрерывном прибытии в Грозный значительных военных сил, а Шали от Грозного было расположено совсем близко. В решительные дни 27 и 28 апреля Борщиг собрал всех мулл, хаджей, улемов села и успел убедить их, что от восстания Чечня всё равно