Его глаза смотрели на Людмилу Александровну. Она была действительно дивно хороша. Я моментально смылась, вполне разделяя его восторг. Бедный мой Зайка, у него появились физические недостатки, но он все забыл, увидев поистине красивую молодую женщину. Пойти объяснить Гращенкову, что клетки мозга остались прежними?!
Глава 49
Часто на прогулках в больничном парке Дау ожидали иностранные корреспонденты. Они каждый на своём языке обращались к Дау, брали у него интервью, вынимали портативные магнитофоны, записывая его ответы на плёнку. Я была уверена в ответах Дау: он говорил, что думал. Эти корреспонденты присылали мне журналы, я гордилась ответами Дау, когда он мне читал их по-русски. Но эти иностранцы ещё просили автографы. Дау давал свои автографы, но писал он ужасно. Он и раньше писал плохо, а сейчас буквы разлетались по всему листу. Меня все время очень угнетала мысль, чтобы Дау не считали после травмы неполноценным. Его автографы ужасны. Просто писать его не заставишь, но ему нужно потренировать руку, чтобы он хорошо умел написать свою фамилию. Я принесла ему ручку и бумагу и попросила:
— Дау, я хочу получить деньги Нобелевской премии, ты мне их ведь подарил?
— Конечно, Коруша, они твои.
— Тогда напиши на моё имя доверенность.
— Коруша, а это обязательно? Ты лучше в институте напечатай, а я подпишу. — Даунька, я не хочу, чтобы в институте знали.
— Ну, хорошо. Давай напишу.
Он написал, но как!
— Дау, это нельзя даже никому показать. Напиши снова. Пиши помельче.
Каждый день я просила его переписать приличнее. Он стал писать заметно лучше. Эти доверенности на Нобелевскую премию мне были не нужны. Я их все складывала в ящик его тумбочки.
Наконец, до Ленинграда долетела весть, что я отказалась от Дау, не захотела взять его домой. Срочно приехала Элла с письмом Сони в больницу.
— Дау, вот мама прислала тебе очень важное письмо. Прочти его при мне. — Элла, мне лень его читать, прочти сама мне его вслух.
Элла стала читать.
Я не присутствовала, мне рассказали медсёстры. Соня в письме, отчаянно ругая меня, заявила, что она приедет и заберёт Дау к себе в Ленинград. Дау, не дослушав письма, запретил Элле читать дальше. Сказал:
— Убирайся вон с этим мерзким письмом. Как смеет Соня, ничего не зная, ругать Кору. Я сам не хочу домой. Я болен. Я ещё очень сильно болен, мне домой рано.
Элла начала успокаивать Дау:
— Я уйду, но ты, пожалуйста, когда успокоишься, прочти мамино письмо. Вот смотри, я это письмо положу в ящик твоей тумбочки.
Открыв ящик тумбочки, она увидела там не одну доверенность, написанную рукой Дау. Прочтя содержание, она спросила:
— Эту доверенность, что ты даришь вседеньги Нобелевской премии Коре, написал по просьбе самой Коры?
— Да, конечно, — ответил Дау.
За сравнительно небольшой отрезок времени пребывания Дауньки в больнице Академии наук назначен уже третий главврач, некто Сергеев. С первой встречи со мной, он начал меня убеждать, как полезно больным выздоравливать в домашних условиях. Меня это озадачило:
— Мне непонятен ваш разговор. Лично я здорова и болеть в вашей больнице пока не собираюсь!
— Нет, что вы. Речь идёт о вашем муже.
— Мой муж, академик Ландау, действительно болеет во вверенной вам больнице. Но почему вы сами не поговорите с ним на данную тему?
— Я говорил. Он не захотел со мной обсуждать этот вопрос, заявив, что он ещё очень серьёзно болен и нуждается в больничном уходе.
— Товарищ Сергеев, я согласна с мужем, если хотите знать моё мнение. Мы сейчас стоим на пороге зимы. У мужа очень вздут живот, лежать он не может. Большие газообразные образования в кишечнике заставляют его по 18 часов в сутки ходить по длинным больничным коридорам. Он стал уже очень хорошо ходить. У нас дома нет длинного коридора. А наступает зима. Прогулки во дворе могут оказаться опасными. Зимой скользко, а он только встал на ноги. Я готовлюсь взять мужа домой весной. Это всего через три месяца.
И готовилась очень серьёзно. Гарика я перевела вниз. Гарикину комнату оборудовала под физкультурный кабинет. Уже установили шведскую стенку, лестница, ведущая наверх, обогатилась добавочными отполированными перилами из розового бука, чтобы Дау смог сам подниматься и спускаться по лестнице.
В его кабинете — над постелью, у постели, у дверей прохода в ванную — появились поручни из нержавеющей стали. Я считала, что это поможет Дау самому, без посторонней помощи передвигаться по квартире. В ванной, которая помещается наверху рядом с кабинетом, я установила добавочный унитаз. Унитаз и умывальник в ванной были снабжены также хорошо укреплёнными стальными поручнями.
Все было рассчитано мною так, чтобы Даунька, придя домой, не очень чувствовал своей физической неполноценности. Библиотеку наверху, где находились телефон и телевизор, тоже снабдились стальными поручнями. Паркетные полы в коридорах наверху, на лестнице и в кухне устлала линолеумом: после того как в больнице через зазубрину в паркете он чуть не упал.
Все было уже готово, вот только никак не могла придумать, какие сделать приспособления в ванной, чтобы я одна, без помощи других могла вынимать его из ванны. Ванная — очень опасное место. Небольшое упущение грозит последствиями. А Дау любит принимать ванну ежедневно.
Совсем не просто я пришла к необходимому решению, как оборудовать квартиру к приходу Дау из больницы. Как-то в троллейбусе, собираясь выходить, я подошла к передней двери, но инвалид Отечественной войны стал входить в переднюю дверь. Я отступила, давая ему дорогу. Его туловище кончалось маленькой колясочкой, снабжённой четырьмя колёсиками.
Сильными руками, он, ловко вцепившись в стальные поручни дверей, легко и привычно вбросил своё тело без ног, без признаков бёдер, в троллейбус. Силой рук сам посадил себя на сиденье, от напряжённой работы вены на шее вздулись. Я забыла выйти. Я до неприличия впивалась взглядами в его движения. Когда опомнилась, все с укором смотрели на меня. Я поспешила выйти из троллейбуса. Но мысль бешено работала: надо Дау заставить двигаться по способу этого инвалида. Он не академик, возле него нет штата медсестёр.
Придя в больницу, я стала придирчиво присматриваться к тому, как Дау обслуживают две медицинские сестры. Руки, ноги округлились, массажи, лечебная гимнастика, занятия у шведской стенки в физкультурном кабинете — все это укрепило и даже развило мускулатуру. А сестры ничего не дают ему делать самому. И все, я тоже в том числе, считали это нормальным. Конечно, вначале он был так беспомощен. Сейчас попробуй я сказать о сокращении сестёр! И потом его действительно трудно вынимать из ванной. Поэтому я решила: в больничное обслуживание не вмешиваться, но дома сразу при помощи стальных поручней перевести его на самообслуживание. Это оказалось слишком сложно, но об этом позже.