— Не думаю, что ты вернешься к думлянам, Нови. Уверен, для тебя найдётся дело и место в Университетском комплексе, среди учёных, когда мы вернёмся.
— Мне бы очень хотелось, Господин.
— Скажи, а ты не могла бы звать меня «Оратор Гендибаль»? Не хочешь? Нет, вижу, что не хочешь, — сказал он, заметив моментальный протест в её глазах. — Ну и ладно.
— Это не будет хорошо, Господин, — покачала головой Нови. — А можно мне спросить: когда всё это закончится?
Гендибаль нахмурился:
— Трудно сказать, Нови. Сейчас мне нужно как можно быстрее добраться… до одного места. У нас хороший, очень хороший корабль, но летит медленно. Хотелось бы побыстрее. Видишь, — он махнул рукой в сторону компьютера и разложенных карт, — я должен работать, чтобы проложить наш путь в космосе, но компьютер не всё умеет делать, да и я, честно говоря, не такой уж опытный в этом деле.
— Вы хотите попасть туда быстро, потому что есть опасность, Господин?
— Почему ты решила, что есть опасность, Нови?
— Потому что иногда я смотрю на вас, когда вы меня не видите, и ваше лицо такое… я не знаю такого слова. Не пуганое, то есть не испуганное, не ожидающее плохого… не знаю, как сказать.
— Заметно, значит, — пробормотал Гендибаль себе под нос.
— У вас… задумчивое лицо. Это верное слово?
— Не знаю. Всё зависит от того, как ты понимаешь слово «задумчивый», Нови.
— Я понимаю так: вы как будто говорите себе: «Что мне делать дальше в этой большой беде?»
Гендибаль был потрясен.
— Правильно, Нови… но неужели ты видишь это по моему лицу? Дома, в «Ученом Месте», я всегда стараюсь, чтобы никто не мог по моему лицу понять, о чём я думаю, но… я думал, поскольку мы с тобой тут одни, можно немного расслабиться, ну… как будто я сижу в пижаме, что ли, прости, пожалуйста. А ты, видишь, забеспокоилась. Да, раз ты такая чувствительная, надо мне быть внимательнее. Придётся привыкнуть — даже неспециалисты способны делать верные догадки.
Нови оторопела:
— Не понимаю, Господин…
— Я говорю сам с собой, Нови. Не становись задумчивой. Ну вот, опять это слово…
— Но есть беда, Господин?
— Есть проблема, Нови. Я не знаю, что меня ждет, когда доберусь до Сейшелла — так называется место, куда мы летим. Возможно, будут трудности.
— Это опасность?
— Нет, потому что я всё сумею уладить.
— Как вы можете знать?
— Знаю, потому что я учёный. Я — лучший из учёных. Нет ничего такого во всей Галактике, что бы я не мог уладить.
— Господин… — лицо Нови исказила боль, — не хочу вас обидевать… обидеть, только я видела вас тогда, когда этот мерзавец Руфирант… и когда вы были в опасности, а он — простой думлянский крестьянин. А теперь… я не знаю, что вас ждет теперь, и вы тоже не знаете.
Гендибаль встревожился:
— Ты боишься, Нови?
— Не за себя, Господин. У меня есть страх… мне страшно за вас… я за вас боюсь.
— «Мне страшно» — тоже правильно, Нови. Можно и так говорить…
На мгновение Гендибаль задумался, уставился в пол, потом поднял взгляд, взял грубоватые руки Нови в свои ладони и сказал:
— Нови, я не хочу, чтобы ты боялась. Как бы тебе объяснить. Вот ты, например, увидела по моему лицу что-то такое… и тебе показалось, что есть опасность, о которой я думаю. Ты как бы прочла мои мысли.
— Да?
— Я могу читать мысли лучше тебя. Этому учатся учёные, а я — очень хороший учёный.
Глаза Нови широко раскрылись, руки её выскользнули из рук Гендибаля.
— Вы… можете читать мои мысли?
Гендибаль торопливо поднял вверх указательный палец:
— Нет-нет, Нови. Могу, но не читаю.
Он знал, что обманывает её. Он не мог, находясь с ней рядом, не улавливать общего направления её мышления… Для этого вовсе не нужно было быть сотрудником Второй Академии. Гендибаль чувствовал, что вот-вот покраснеет. Да, она простая думлянка, но для любого мужчины лестно, когда к нему так относятся. И всё-таки её надо было разуверить — исключительно из соображений гуманности.
Он сказал:
— Я умею также изменять мысли людей. Могу сделать так, что человек как будто почувствует удар. Я могу…
Нови недоверчиво покачала головой:
— Вы можете делать всё такое, Господин? А Руфирант…
— Забудь о Руфиранте, — решительно отрезал Гендибаль. — Я мог сразу остановить его. Мог заставить его повалиться на землю. Не только его — всех думлян.
Гендибаль замолчал, почувствовав, что зря так сильно разошелся. Кого он пытался убедить? Простую крестьянку? А Нови всё ещё покачивала головой.
— Господин, — сказала она, — вы стараетесь сделать, чтобы я не боялась, но я не боюсь — только за вас, а потому не надо. Я знаю, что вы великий учёный и можете делать, чтобы этот корабль летел через космос, где всякий другой человек может не делать ничего… я хотела сказать — может заблудиться. И вы умеете управлять машинами, которые я не могу понять, и ни один думлянин не может понять тоже. Но не надо говорить мне о том, что вы можете делать умом, потому что всё, что вы говорите, вы не могли сделать Руфиранту и не сделали, хотя были в опасности.
Гендибаль нервно поджал губы. «Придётся всё оставить как есть, — решил он. — Говорит, что не боится за себя, — и прекрасно». Но до чего же ему не хотелось, чтобы она считала его трусом и слабаком! Этого он не хотел, и всё тут.
— Нови, если я ничего не сделал плохого Руфиранту, то только потому, что не хотел. Мы, учёные, не имеем права ничего делать думлянам. Мы — гости в вашем мире.
— Вы — наши хозяева. Так мы всегда говорим.
На мгновение растерявшись, Гендибаль спросил:
— Как же тогда Руфирант осмелился напасть на меня?
— Не знаю, Господин. Не думаю, что он сам знал. Он, наверное, из ума вышел… нет, не так: с ума сошел.
Гендибаль усмехнулся:
— В общем, Нови, мы не имеем права приносить вред думлянам. Если бы пришлось ударить Руфиранта, обо мне бы очень плохо подумали другие учёные. Может быть, я потерял бы своё положение. Но я не хотел, чтобы он избил меня, поэтому я немного управлял им — совсем немного, сколько было можно.
Нови растерялась:
— Тогда мне не нужно было врываться, как дурочке…
— Ты всё сделала правильно, — успокоил её Гендибаль. — Я же сказал, как плохо было бы, если бы я ударил его. А ты сделала так, что это стало не нужно. Это ты остановила его, и у тебя это замечательно получилось. Я благодарен тебе.
Она радостно и смущенно улыбнулась:
— Теперь я вижу, почему вы так добры ко мне.
— Ну конечно, я благодарен тебе, Нови… но главное, чтобы ты поняла: нет никакой опасности. Я могу управлять целой армией обычных людей. Это может любой учёный, а особенно — хороший. Я же сказал тебе, что я — один из лучших. Нет никого в Галактике, кто мог бы устоять против меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});