во мне зияли дыры».
Когда все собрались в зале суда, пристав передал бланки присяжных судье Бернетту, он зачитал их вслух. Дэмиена Эколса и Джейсона Болдуина признали виновными в убийстве, которое карается смертной казнью.
Как позже выяснилось, присяжные действительно приняли во внимание признание Мискелли в своих обсуждениях и использовали его в качестве доказательства для осуждения двух подсудимых.
На следующий день присяжные вернулись и, выслушав мнение адвокатов с каждой стороны, потратили чуть больше двух часов на обсуждение рекомендаций по наказанию. Они обнаружили, что преступление совершено, говоря юридическим языком, «особо жестоким и извращенным способом». Нет ничего, что могло бы смягчить виновность подсудимых. Для Дэмиена Эколса, признанного главарем, рекомендована смерть от инъекции. Для Чарльза Джейсона Болдуина, не имевшего ранее конфликтов с законом или эпизодов плохого поведения, рекомендовано пожизненное заключение без права на досрочное освобождение.
Когда судья Бернетт сформулировал формальный вопрос – «Кто-нибудь из вас может указать суду законную причину, почему такой приговор не обоснован?» – Дэмиен ответил на это отрицательно.
Джейсон своим как всегда мягким и робким голосом сказал: «Потому что я невиновен».
«Что ж, – заявил судья, – жюри выслушало доказательства и пришло к иному выводу».
Судебный процесс и его результаты подтвердили худшие опасения жителей города. Об этом свидетельствует заголовок в Arkansas Democrat Gazette, появившийся в тот же день. Он гласил: МАТЕРИ УЭСТ-МЕМФИСА ВСЕ ЕЩЕ НАПУГАНЫ.
Газета Commercial Appeal, выполнившая большую часть ведущих репортажей по этому делу, опубликовала главную статью от редакции, начинавшуюся словами:
«Вам стоит узнать получше собственных детей».
Это вывод, который, по словам инспектора полиции Уэст-Мемфиса Гэри В. Гитчелла, он вынес из своего 10-месячного погружения в одно из самых шокирующих и ужасных дел об убийстве, когда-либо происходивших в этом регионе.
В редакционной статье говорилось, что отношения с сатаной исказили мышление трех подсудимых и лишили каждого из них совести.
Таким образом, через это и другие подобные описания восприятие стало реальностью.
Глава 21. Дэмиен и Лорри
«После того, как я попал в тюрьму, я целых две недели болел, – вспоминал в разговоре с нами Дэмиен. – Не мог есть. Не мог спать, меня мучила непрерывная рвота. В такой момент чувствуешь себя совсем подавленным…»
Его голос затих, потом он начал высказывать новую мысль. «Как вы знаете, раньше я получал письма, в которых говорилось: «Будь я на твоем месте, я бы пинался, кричал и твердил: „Я невиновен!“
Нет, ты бы не стал этого делать – после того, как тебя в первый раз избили бы. После избиения ты решаешь заткнуться и делать то, что тебе говорят».
Об этом Дэмиен, по его словам, узнал в начале своего пребывания в блоке Варнер тюрьмы строгого режима Департамента исправительных учреждений Арканзаса (DOC) возле города Пайн-Блафф, где находится государственная камера смертников. По его словам, тюремные охранники регулярно его избивали в течение восемнадцати дней. Не потому, что считали его детоубийцей. «Им было все равно, делал я что-то или не делал ничего. Это просто означало: “Добро пожаловать в нашу компанию“. Мне было очень плохо и больно, я думал, что умру».
Он охарактеризовал свое окружение как «живущее на бетоне круглые сутки».
В те первые дни его так много раз били по лицу, что повредили зубы. «После этого у вас есть два варианта – либо жить с постоянной болью, либо дать им вырвать вам зубы».
Он продолжил: «Всякий раз, когда я боялся за свою жизнь, угроза всегда исходила от охранника, а не от другого заключенного». А вы помните, ему исполнилось всего 18 лет.
В конце концов, у Дэмиена и двух других осужденных по этому делу появится большая и влиятельная сеть поддержки. Но как выяснилось, тогда ему никто не помог, включая меня.
Спустя годы, работая с Питером Джексоном над фильмом об этом случае, режиссер Эми Берг показала мне пачку писем. Эти письма обнаружил адвокат по апелляциям Стивен Брага, когда просматривал файлы Бюро по вопросам свободы информации. На них стоит дата 29 сентября 1994 года, а в графе адреса значится просто: Академия ФБР, поведенческий научный отдел, Куантико, Академия ФБР, [!] 22135. Орфография и синтаксис в письмах не идеальные, но напечатано аккуратно, смысл сообщения ясен:
Я получил ваш адрес от друга, он сказал, что вы возможно сумеете мне помочь. Я был осужден за тройное тяжкое[21] [!] убийство, но не имею никакого отношения ни к одному из них. Меня посадило в тюрьму полицейское управление Уэст-Мемфиса. Они знают, кто действительно совершил преступление, но отказываются делать что-либо с этим. Меня казнят за преступление, а я его не совершал [!] и отчаянно нуждаюсь в помощи. Даже если вы не можете мне помочь, не могли бы вы рассказать мне о ком-нибудь, кто может?
Я очень ценю, что вы нашли время прочитать мое письмо. Спасибо.
С уважением,
Дэмиен Эколс SK 931 2501 Стейт-Фарм-роуд Такер, Арк. 72168 Я не припомню, чтобы когда-либо видел это письмо, но вполне мог видеть, потому что мои рукописные инициалы стояли на машинописном ответе рядом с подписью Робина Монтгомери, специального агента, который отвечал за группу реагирования на критические инциденты, в ее составе работала моя группа поддержки расследований. Это означает, что мне следовало написать ответ, и я даже неправильно написал «капитолийское» вместо «тяжкого», как это сделал Дэмиен.
Уважаемый г-н Эколс:
Я ссылаюсь на ваше письмо, отправленное в службу поддержки расследований с датой 29 сентября 1994 года. В своем письме вы заявляете, что вас осудили за тройное «капитолийское» убийство, но вы не имеете к ним отношения. Я должен сообщить вам, что ФБР не уполномочено