* * * Разлуки хмурая, глухая ночь Густою тьмой обволокла мне день — Ведь очи Стеллы, что несли мне день, Сокрылись и оставили мне ночь; И каждый день ждет, чтоб настала ночь, А ночь в томленье призывает день; Трудами пыльными замучит день, Исполнена безгласных страхов ночь; Вкусил я зло, что дарят день и ночь, Нет ночи непроглядней, чем мой день, И дня тревожней, чем такая ночь; Я знаю все, чем плохи ночь и день: Вокруг меня зимы чернеет ночь, И жжет меня палящий летний день.
ИЗ РОМАНА «АРКАДИЯ»
* * * Ежели мой взор полон красноречья, И его язык будет ясен милой, И поймет она мысль мою, — надежда, Мы с тобой живы. Ежели же он в трудную минуту Не сумеет быть для нее понятным И презрит она мысль мою, — надежда, Оба мертвы мы. Но и в смертный час воздадим ей честь мы, Монументом ей сделаем могилы: Что теряем мы — ей приобретенье, Вечная слава. Ежели средь сфер музыка таится, Ежели поет лишь пред смертью лебедь, Ежели родить звуки в силах древо, Ставшее лютней, Ум людской ужель одарен столь скудно, Что не в силах он с ненавистной Смертью Возгласить мирам в искреннем обете Подданство наше? Так и ей хвала, не прервясь, прервется: Наша плоть хрупка, но душа бессмертна, Ведая любовь; и любовь с душою Жизнь съединяет. И когда мой взор полон красноречья, И его язык будет ясен милой, И поймет она мысль мою, — надежда, Мы с тобой живы. * * * Скажи мне, Разум, будет ли разумно Противиться, когда идет на приступ Полк Чистоты, Фортуной оснащенный, Где грации штандарт подъемлют гордый, А Красота командует атакой? Что ты советуешь, скажи мне, Разум. Ее власы разметанные — пули, Движения — разведка, груди — пики, Ее уста, скрывающие перлы, Отменно служат полковой казною, А ноги движут весь прелестный лагерь,— Что ты советуешь, скажи мне, Разум. Ее глаза — орудия, мои же — При первом залпе рухнувшие стены, И мозг мой тотчас же взлетел на воздух, Подорван речью, что пронзает мысли. Я сам себя ослабил, нет подмоги,— Что ты советуешь, скажи мне, Разум. И слава, чести истинной глашатай, Устами всех людей вещает ныне, Что сущего владычица, Природа, Повелевает всем склонить колена Перед ее любимицей единой,— Что ты советуешь, скажи мне, Разум. Вздыхая, Разум наконец ответил: Нет сил у Разума в делах небесных. Что ж, я сдаюсь тебе, алмаз Природы, Перл чистый, я и душу сдам и чувства, Боль сладкая, все сдам, чем обладаю. Спасайся, Разум! Я служу богипе. * * * О рощи, милый край уединения! О, как любезно мне уединение! Здесь вечно волен разум человеческий Повиноваться гласу добродетели, Видпа здесь чувствам стройность мироздания, А мысли постигают суть Создателя. Тут Созерцания престол единственныйз Безбрежное, крылом надежды поднято, Оно взлетает к звездам над Природою. Тебе покорно все и не смутит ничто, Все мысль рождает (мысль же — всем наукам мать), А птицы певчие дарят мелодии, Деревьев сень — тебе защита верная, И лишь в тебе самом — тебе опасности. О рощи, милый край уединения! О, как любезно мне уединение! Здесь не таится взор змеиный зависти, Измена не прикинется невинностью, Льстецы не брызжут скрытою отравою, Не путаются мненья хитроумием, Не губит вежливое ростовщичество, И пустословью не родить невежество; Нет чванства, нет и долга беспричинного, Не ослепляют титулы тщеславные, И раем цепь из золота не кажется. Здесь кривды нет, здесь клевета — чудовище, От века поношенья здесь неведомы, И кто к стволу привил бы ветвь двуличия? О рощи, милый край уединения! О, как любезно мне уединение! Но ежели душа в прелестном облике, Нежней фиалки и прекрасней лилии, Стройна, что кедр, и Филомела голосом, Кому нигде не ведомы опасности, Мудра, как воплощенье философии, Добра, как ликованье безыскусности, Та, что погасит взор змеиный зависти, Лесть обессилит, клевете уста замкнет — Когда она возжаждет одиночества, И взор ее и поступь встретим радостно: Не повредит она уединению, Украсит нам она уединение. * * * С любимым обменялись мы сердцами: Он взял мое и дал свое взамен; Не может лучшей сделки быть меж нами, И нас обоих радует обмен. С любимым обменялись мы сердцами. И сердце милого во мне стучит, Мое — его умом повелевает; Мое — теперь ему принадлежит, Его — теперь со мною пребывает. С любимым обменялись мы сердцами.