он, — но я думаю, что сейчас я пойду наверх и начну распаковывать свои вещи. Кстати, есть ли здесь какое-нибудь заведение, где я могу поесть?
— Извините, но здесь нет ресторана, — ответил Жюльен. — Как я уже сказал, местные отпугивают туристов. Я же говорил вам, что это гнездо — деревня призраков, населённая мумифицированными духами прошлого, которым только кажется, что они всё еще живы. Вы можете купить всё необходимое у какого-нибудь фермера и приготовить себе ужин. Или же, если вы любите чеснок, лук и французские специи, вы можете каждый день составлять мне компанию. Меня не затруднит готовить на двоих, а не для себя одного, и это будет приятная перемена в жизни, мне хоть не придётся обедать в одиночку. Я много с вас не возьму, только стоимость дополнительных продуктов, которые мне придётся купить.
— Значит, договорились, — сказал Герберт. — Я никогда не был хорошим поваром, так что, если я не отравлюсь на первом вашем обеде, я с удовольствием присоединюсь к вам. Увидимся позже.
III. «Из тех проклятых»
Герберт вошёл в свою комнату и запер за собой дверь. Пыль прилипала ко всем вещам, но его это не беспокоило. Это была та атмосфера, к которой он привык во время своих исследований. Он небрежно бросил плащ на кровать и запустил пальцы в волосы. Зеркало на стене было разбито, и в нём пять раз отражалось его собственное лицо: немного постаревший мужчина лет тридцати с резкими морщинами на лице и холодными серыми глазами.
Маленькая комната — это всё, в чём он нуждался. На верхней полке шкафа имелось достаточно места, чтобы сложить книги, а стол был достаточно большим, чтобы за ним работать. Он начал разбирать свои сумки, небрежно бросая одежду, нижнее бельё и тому подобные вещи на стул. Он распаковал свои рабочие вещи с гораздо большим вниманием. Портативная пишущая машинка, письменные принадлежности, стопки бумаги, разные геометрические приборы, микроскоп, землеройные инструменты, маленькие стамески, фонарики, батарейки. Затем он извлёк из сумок книги, большинство из которых являлись ксерокопиями в свободном переплёте или рукописными копиями, написанными его собственным мелким, почти неразборчивым почерком.
Некоторые концепции, содержащиеся в этих переписанных книгах, были столь же древними, как и знания человечества… и таким же древними, как человеческий страх. Их названия показались бы Жюльену и большинству других людей очень странными, а содержание — ещё более странным. Несколько полноценных книг являлись коллекционными предметами в течение многих лет, или даже столетий. Некоторые книги можно было найти только в закрытых отделах специальных библиотек и частных коллекций, и Герберту потребовалось всё его влияние, чтобы взглянуть на некоторые из них, даже с явным запретом на их копирование. Но очень дорогая и эффективная миниатюрная камера, которую можно было спрятать в ладони, действительно могла творить чудеса. Он мог сфотографировать те страницы, которые ему были нужны, даже когда охранник наблюдал за Гербертом из другого конца читального зала, чтобы убедиться в том, что читатель не делает записей или не вырывает страницы из драгоценных рукописей или пергаментов. Переписывать нужные фрагменты с увеличенных фотографий было детской забавой. И вот теперь они у него имелись, эти фрагменты из «Текста Р'льеха» и оригинальные заметки Людвига Принна для его «Тайны Червей». Принна сожгли на костре в Брюсселе, но до этого он жил сначала в Брюгге, а потом в Генте, где он закончил работу над своей книгой. Обнаружить заметки, сделанные рукой Принна, в частной коллекции было чистой удачей, тем более что владелец не имел ни малейшего представления об их настоящем содержимом и хранил их только потому, что они были старыми и, следовательно, ценными. Там имелся «Лийухх», почти неизвестный немецкий перевод или, скорее, адаптация и анализ «Текста Р'льеха», и сильно повреждённая копия «Культов Гулей» графа д'Эрлетта, изданная Франсуа-Оноре Бальфуром, книга, сильна разочаровавшая Герберта, потому что её автор скорее обладал фантазией, чем знанием о тех отвратительных вещах, о которых он писал. Находились в коллекции и другие названия, ещё более чуждые, чем эти, и Герберт часто ругал себя за то, что не смог найти книгу, в которой нуждался больше всего. Если бы только он мог достать экземпляр «Некрономикона»! Он тщетно пытался заполучить книгу через кого-то ещё более влиятельного, чем он сам, но никому из них даже не было позволено увидеть её.
Здесь у него были книги о силе, книги о силе большей, чем что-либо ещё на Земле, и книги о знании. Знания о существах более древних, чем человек, книги, авторы которых были замучены и убиты за то, что они написали. Книги, которые тщетно пытались донести до человека истину, что на самом деле он далеко не одинок во Вселенной!
Герберт подошёл к окну и посмотрел на долину, всё ещё потеющую под солнцем. Удача действительно сопутствовала ему, когда Жюльен выбрал самую первую комнату. Герберт Рамон посмотрел на холм в конце долины, и ему показалось, что с этого холма к нему тянутся невидимые глаза, соединяясь с его собственными глазами в нечестивом союзе.
Я здесь, — подумал он. — Дежавю. Да, я никогда не был здесь раньше, и всё же я узнаю его, и я знаю, что чувствовал это раньше. Мне кажется, или заросли на этом холме действительно темнее? Очень даже может быть!
Его ладони прижались к стеклу.
Я здесь, — подумал он. Кем бы ты ни был, я здесь, и я знаю, что ты там!
Ему не нужно было брать в руки текст «Из тех Проклятых, или: Трактат об Отвратительных Культах Древних». Даже ксерокопия Герберта была сделана не с оригинала, который датировался по меньшей мере двумя столетиями. Автор, Казай Хайнц Фогель, был немецким иммигрантом, который вернулся из Америки, чтобы написать этот богохульный текст в своей родной стране, Германии. Никто не знал, что с ним сталось; может быть, он умер в какой-нибудь государственной тюрьме, а может быть, его просто ликвидировали церковные служители. Его «Проклятые» были книгой без названия, опубликованной и немедленно запрещённой. Копии, должно быть, сохранились где-то, но только две из них были спрятаны в закрытых архивах немецких библиотек. Иногда, если человек знал кого-то достаточно влиятельного, он мог получить разрешение пролистать эту книгу. Именно так поступила в 1907 году молодая немецкая студентка Эдит Брендалл. Эта девушка обладала поразительной фотографической памятью, и она смогла воспроизвести книгу. К несчастью, она также и опубликовала её, за свой счёт, так как ни один издатель не прикоснулся бы к ней. Вскоре после этого все экземпляры в