Волна жара и света врезалась в почерневшую землю, вспыхнул взрыв. Черный пепел и огонь вознеслись в воздух.
Потом Габорн мчался среди черных стволов, бросаясь то вправо, то влево, чтобы укрыться за деревьями. Даже мертвые, они служили хоть какой-то защитой.
Люди Радж Ахтена, с перекошенными от ярости физиономиями бросились вдогонку, выкрикивая проклятия на языке южан.
Только тот факт; что у него теперь не было плаща, что ничто не защищало его, кроме собственной кожи, заставил Габорна вспомнить о мешочке с травами, который Биннесман повесил ему на шею.
Рута.
Он схватил мешочек, сорвал его с шеи и замахал им в воздухе. Измельченные в порошок листья поплыли в воздухе, точно облака.
Эффект был потрясающий.
Как только солдаты попадали в облака руты, кони начинали жалобно ржать от боли, спотыкаться и падать. Люди закричали, послышалось клацанье металла. Габорн оглянулся.
Человек десять рыцарей лежали на земле, натужно кашляя. Остальные, все как один, свернули в сторону и теперь скакали прочь от своих неожиданно рухнувших товарищей. Они сочли, что разумнее держаться подальше от боевого рога, — который продолжал трубить, и сейчас во весь опор неслись обратно к замку Сильварреста.
Немного привстав в седле, Габорн разглядел грунтовую дорогу, которая тянулась от замка через узкую долину.
Среди почерневших деревьев почти на самой вершине холма на серой кобыле, на которой не было никаких доспехов, сидел одинокий воин с круглым щитом на левой руке, совсем небольшим, размером с тарелку.
Это был Боринсон и он ждал. Белые зубы сверкнули в ослепительной улыбке над рыжей бородой, когда он улыбнулся, приветствуя своего принца. Габорну никогда даже не снилось, что он будет так счастлив, увидев зеленый герб Дома Ордин на щите.
Боринсон снова поднес к губам рог, протрубил и поскакал к Габорну. Перепрыгнув через труп Фрот великана, его жеребец понесся вниз по склону холма.
— Лучники, вперед! — закричал он.
Без сомнения, чтобы обмануть врага. За его спиной в долине не было ничего, кроме почерневших деревьев и камней. Вытащив из ножен боевой топор на длинной рукоятке, Боринсон замахал им над головой и пронесся мимо Габорна, чтобы прикрыть отступление своего принца.
Из всех воинов Радж Ахтена только один решился перевалить через хребет и теперь мчался вниз.
Огромный человек на черном жеребце, со светлым боевым копьем, сверкающим, точно луч света. Всего за мгновение до того, как Габорн натянул вожжи, собираясь развернуть коня, принц оглянулся.
Под золотистым плащом на груди рыцаря висела черная цепь с эмблемой в виде красных волков Радж
Ахтена. Его копье, цвета слоновой кости, было обагрено кровью.
На высоком шлеме рыцаря были нарисованы белые перья — знак того, что он не простой солдат, а капитан личной охраны Радж Ахтена из числа «неодолимых», обладающий, по крайней мере, пятьюдесятью дарами.
Боринсон ему был не соперник.
И все же Боринсон не отступил — его жеребец мчался, как стрела, расшвыривая копытами черную землю.
И тут до Габорна дошло: воинов отца тут нет, никто не придет ему на помощь. Боринсон должен убить этого рыцаря или умереть, пытаясь сделать это, чтобы Радж Ахтен не узнал правду.
Габорн вытащил из-за пояса свой короткий меч. «Неодолимый» мчался вниз по склону холма, выставив копье, и казался непоколебимым, как солнце на небе.
Боринсон высоко поднял боевой топор. Теперь нужно было точно рассчитать время для замаха, с тем, чтобы опередить удар копья, который мог проткнуть его кольчугу.
За мгновение до того, как казалось, что вот-вот он нанесет удар, Боринсон крикнул:
— Вперед!
Конь прыгнул и нанес удар.
«Неодолимый» вонзил копье в шею коня. Только тут Габорн разглядел, что это было так называемое «прикрепленное копье», которое крепилось к латной рукавице воина специальным металлическим зажимом. Такое копье помогало в сражении с облаченным в доспехи противни ком, поскольку обеспечивало, что рыцарь не выронит его после удара о металлическую поверхность.
К несчастью, освободиться от копья было невозможно, не сдвинув прочный стальной зажим, с помощью которого оно крепилось к латной рукавице. Когда копье ушло глубоко в плоть и кости коня, под давлением его тяжести руку рыцаря сначала вывернуло вверх и назад, а потом просто сломало.
Кости «неодолимого» хрустнули, а сам он взвыл от ярости и боли. Его правая рука — вернее, то, во что она превратилась — оказалась пришпилена к бесполезному копью.
Он схватил левой рукой булаву, но тут Боринсон бросил коня вперед и нанес «неодолимому» такой мощный удар, что его грозный боевой топор проткнул кольчугу, прошел сквозь подкольчужник и вонзился в горло рыцаря.
Боринсон навалился на копье всей своей тяжестью. И он, и рыцарь перекатились через коня «неодолимого» и рухнули на землю.
Такие сокрушительные удары убили бы нормального человека, но кровожадный «неодолимый» Радж Ахтена издал боевой клич — и отпихнул Боринсона, так что тот пролетел несколько ярдов по склону холма.
Рыцарь вскочил на ноги и вытащил булаву. Он и в самом деле казался «неодолимым». Некоторые из них имели свыше двадцати даров жизнестойкости и могли оправиться практически от любого удара. «Неодолимый» бросился вперед так стремительно, что на мгновение превратился в размытое пятно. Боринсон, лежа на спине, оправленным в металл сапогом нанес ему удар по ноге. Кость хрустнула, точно сломанная ось.
«Неодолимый» взмахнул булавой. Боринсон попытался заблокировать удар щитом. Щит выдержал, но нижний его край врезался в живот Боринсона.
Боринсон застонал.
Габорн, который все это время скакал вверх по склону холма, уже почти добрался до места сражения и спрыгнул на землю. Огромный «неодолимый» повернулся к нему и снова взмахнул булавой, готовясь обрушить на Габорна всю мощь своего оружия, снабженного острыми — железными шипами.
Шлем «неодолимого», прикрывающий всю голову, затруднял ему периферийный обзор, и, поворачиваясь, рыцарь не мог видеть Габорна. Пока это происходило, принц нацелился мечом в щель для глаз, расположенную в верхней части забрала.
Лезвие вошло с отвратительным чавкающим звуком. Габорн навалился на него и опрокинул рыцаря на спину, стремясь пронзить ему череп.
Упав на поверженного рыцаря, он некоторое время лежал, с трудом переводя дыхание. Взглянул «неодолимому» в лицо, желая убедиться, что тот мертв.
Острое лезвие прошло сквозь глазную щель, проткнуло череп и вышло с задней стороны шлема. Даже «неодолимый» не смог бы выжить, получив такую смертельную рану. Рыцарь распластался под Габорном, став мягким и безвольным, точно медуза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});