Я знал, что многие мои одноклассники имеют дорогие комфортные машины, напичканные дорогостоящей электроникой, с системой навигации, кожаным салоном и мини-баром. Я презирал подобную роскошь и перед приездом в эту школу обзавелся совсем другим транспортным средством.
В гараже меня ждал мой байк. Черный, чуть запыленный, потому что у меня давно не было возможности хотя бы протереть его, он терпеливо ждал моего появления. Я купил его, не раздумывая, как только у меня появилась возможность распоряжаться собственными деньгами. Подозреваю, что отец знал о нем, но ничего не сказал, то ли справедливо считая, что это мое дело, то ли просто не обратив на это внимания.
Мокрый асфальт черной лентой летел мне навстречу, влажный воздух бил в щиток моего шлема, в наушниках орала Металлика, „Непрощенный“.
Все, что я чувствовал, все, что я знал,Я никогда не пытался афишировать.Никогда не видел и не мог видеть того,Что могло бы произойти.Вечно замкнут,Никогда не был сам собой.Вот почему я прозван непрощенным.Они посвящают свои жизни тому,Что бы хоть как-то отличаться.А он пытается угодить им всем.Но это лишь ожесточает его.Вся его жизнь — одно и то же.Он борется постоянно.И в этой борьбе ему не победить.Уставший человек, не видевший внимания.К сожалению,Этот старик — я.Вы вешали ярлыки на меня, а я на вас.И вы для меня — непрощенные.
Мне нравилось ощущение скорости, не спрятанной под капотом, а открытой, явной, вырывающейся наружу по одному движению руки. Я понимал, почему байк называют „железным конем“. Чувство, которое возникало, когда я ощущал под собой сто двадцать пять лошадиных сил, то слияние в единое целое с мощной машиной, вызывало эйфорию лучше любого наркотика.
Я свернул на лесную тропинку и сильно сбавил скорость. Еще несколько сотен метров по обледенелой черной земле, усыпанной опавшей полусгнившей листвой — и я на месте.
Я обнаружил это место случайно во время вылазки, подобной сегодняшней, когда мне просто требовалось побыть одному и привести нервы в порядок. Оно отлично подходило для моих нужд — открытая поляна метров двадцать в диаметре, вдали от города и вообще от любого жилья, чтобы никто случайно не услышал, чем я тут занимаюсь.
Я прикрепил к дереву мишень и отошел на десять шагов, собираясь потренироваться в стрельбе из пневматики. У меня с собой было и огнестрельное оружие, но мне не хотелось лишних проблем с поиском патронов. Для пневматики же пули продавались свободно, а мне нужно было просто потренироваться, выбросив из головы все проблемы. Ничего лучше стрельбы я придумать не смог.
Заняв привычную стойку, я постарался сосредоточиться, задержал дыхание и выстрелил. Еще хуже, чем я предполагал. Пуля даже не попала в бумагу, на которой была нарисована мишень. Я вздохнул, встряхнул рукой, в которой был сжат пистолет, и опять встал в стойку, выбрасывая из головы все посторонние мысли, не касающиеся выстрела. Этим и была хороша стрельба — для достижения хорошего результата надо отвлечься от всего, что может тебе помешать.
Следующий выстрел был уже лучше. Я стрелял до тех пор, пока не был полностью удовлетворен результатом — пули ложились, по крайней мере, рядом с десяткой — и решил, что теперь могу вернуться домой, не боясь при этом окончательно разрушить и так хрупкие отношения с Эрикой, тем более что начинало темнеть.
Дома ее не было. Я встревожился, но не стал поднимать панику. Она — самостоятельный взрослый человек, в конце концов, может быть, пошла с Кэтрин за платьем для бала. А меня ждала муторная домашняя работа — эссе по „Саге о Форсайтах“. Один вид двух толстых томов, описывающих жизнь в викторианской Англии, наводил скуку, поскольку для написания сочинения их надо было как минимум пролистать. Пока я по-быстрому перекусывал на кухне, в голову пришла гениальная идея — поискать в Интернете краткое содержание. Готовыми рефератами я не пользовался принципиально.
Идея была гениальной, только вот воплощение подкачало. Компьютер загрузился, с готовностью вошел в „Гугль“, но, не успев показать мне нужные ссылки, вывалился в синий экран. „Вот черт“, — выругался я и перезагрузил компьютер. Опять то же самое — загрузка, начало работы, синий экран. После третьей перезагрузки я почесал затылок, признаваясь самому себе, что что-то не так. Ну ладно, будем разбирать системник. На первый взгляд, в нем все было в порядке, но я, тем не менее, начал проверять подключение всех комплектующих. Где-то в разгар моих мучений хлопнула входная дверь — Эрика вернулась домой. Я слегка расслабился, поскольку ее отсутствие действовало на нервы, мне было известно о том, что она обладает удивительной способностью влипать в неприятности. А вдруг она после прогулки тоже успокоилась, перестала злиться и сейчас зайдет сюда? И мы сможем спокойно поговорить?
Я с замиранием сердца прислушивался к звукам из-за двери. Тишина — она раздевается? Потом стук двери в ванную и шум включенной воды.
Поковырявшись еще немного, я закрыл системник крышкой. Запасной материнки или видюхи у меня не было, а больше я ничего не мог придумать. Придется читать „Сагу“ в полном объеме. Проходя мимо ванной, я с большим трудом подавил желание зайти. Стоило только представить, как обнаженная Эрика стоит под струями воды, запрокинув голову назад и закинув за нее руки, так, что ее грудь с напрягшимися сосками выдается вперед, как я уже был в полной боевой готовности, и ноги сами повернули в направлении ванной. Я силой заставил себя уйти в спальню и плотно закрыл дверь, преграждая самому себе путь наружу.
„Идиот“, — ласково сообщил внутренний голос. — „Иди туда“.
„Меня туда не звали“, — огрызнулся я.
„А раньше тебя это смущало?“ — с издевкой поинтересовался голос.
„Она не хочет меня видеть в нормальном виде, вряд ли ей понравится, если я вломлюсь к ней под душ“, — с тоской ответил я.
„Ну как знаешь… Я бы на твоем месте проверил“, — предложил внутренний голос.
Чтобы не поддаться соблазну, я взялся за книжку. Уже первый абзац вогнал меня в глубокое уныние. Может быть, если бы у меня была нормальная семья, которая периодически собирается вместе по случаю изменения количества родственников, я бы по-другому воспринял описание семейного торжества Форсайтов. А так, прочитав, что „Приехала даже тетя Энн, которая редко оставляла теперь уголок зеленой гостиной своего брата Тимоти, где она проводила целые дни за книгой и вязаньем, под сенью крашеного ковыля в голубой вазе, окруженная портретами трех поколений Форсайтов…“, я смог только прокомментировать: „лучше бы ты, тетя, осталась дома и не действовала окружающим на нервы“.