Леди Кверри слегка вскрикнула при этом оскорблении, и миссис Вилльямс двинулась к двери.
— Вам лучше уйти, — прошипела она.
— Я это и собираюсь сделать, — ответила я. — И ни я, ни Рози Денч больше никогда не переступим порог вашего магазина. Если я услышу от вас хоть одно слово насчет этого смешного долга Рози, то я расскажу всем, что вы ведете свои дела как работорговец. Я расскажу всем, в каком состоянии была Рози, когда я нашла ее. И расскажу, что вы платили ей пять шиллингов за ее прекрасную работу, в то время как продавали ее перчатки за пять фунтов! Я стану делать это до тех пор, пока вам это не обойдется гораздо дороже, чем восемь фунтов и четыре шиллинга. Я буду это делать, пока вы не разоритесь!
Я резко повернулась к леди Кверри, которая сидела, открыв рот, буквально впитывая каждое слово.
— А вы, ваша милость, когда будете повторять вашим друзьям в гостиных мои слова, не забудьте передать, что их перчатки, чулки, шали — все это вышито в грязных, нищих комнатах девушками, больными туберкулезом, оспой и лихорадкой. К белью, которое вы носите, прикасались девушки с незаживающими болячками на руках. И та цена, по которой вам его продают, сделала бы этих несчастных сытыми на целый месяц, если бы им платили хоть половину.
Выпалив все это, я вылетела из комнаты, сбежала по ступенькам и уселась на свое место в экипаже, все еще дрожа от гнева. К своему несказанному возмущению, я вдруг увидела, что Джеймс отвешивает низкий поклон леди Кверри и миссис Вилльямс и выходит со словами:
— Всего доброго, леди!
Затем он тоже сбежал по ступенькам и, усевшись, взял поводья в руки.
Я молчала, пока он не повернул на Джордж-стрит.
— Как вы могли сидеть так спокойно? — наконец сквозь зубы прошипела я. — Вы же сказали, что поговорите с миссис Вилльямс, а сами предоставили все дело мне. Я чувствовала себя полнейшей дурой, и они все смеялись надо мной, а вы ничего не сделали, ничего! И потом еще сказали им: «Всего доброго, леди!» Как вы могли?
Джеймс, придержав лошадей, пропустил портшез и свернул на Гей-стрит.
— Я хотел посмотреть, как вы справитесь сами, — сказал он спокойно. — Сможете ли вы убедительно и смело говорить с ней.
— Что? — опешила я.
— Я хотел посмотреть, каково вы выглядите в роли сквайра, — повторил он. Поскольку мы уже доехали до дому, он остановил лошадей и, опустившись, подошел к той стороне, где я сидела, и подал мне руку. Но я спрыгнула сама и вихрем взлетела по ступенькам. Если бы мне понадобилось оттолкнуть его с пути, чтобы пройти, я бы сделала это, не задумываясь. Он казался мне частью враждебного мира бесчувственной знати. Я никогда, никогда не прощу ему этих слов: «Всего доброго, леди».
И вдруг я обнаружила, что стою на крыльце и смотрю на собственную дверь сквозь слезы. Джеймс потянулся через мое плечо и постучал в дверь за меня.
— Я хотел попросить вас кое о чем, — сказал он, пока мы ожидали появления Мэг.
Я метнула на него гневный взгляд, который предупреждал его, что мирного ответа ему от меня не дождаться.
— Не согласитесь ли вы выйти за меня замуж, Джулия? — спросил он.
Я не могла поверить своим ушам.
— Что?
— Я прошу вас выйти за меня замуж, — повторил он. Я слышала, как кто-то в доме спускается по лестнице, чтобы открыть дверь. Я все еще кипела от гнева на леди Кверри, на миссис Вилльямс, на ее дорогой магазин, на противных мастериц, смеявшихся надо мною вместе с ней, на весь этот жестокий и несправедливый мир. Но больше всего я была зла на Джеймса Фортескью, который обещал говорить с миссис Вилльямс, а потом оставил меня совершенно одну перед самой большой сплетницей и самой модной леди Бата.
Мэг отворила дверь и присела передо мной в реверансе.
Я обернулась к Джеймсу и протянула ему руку, все еще дрожавшую от злости и обиды. Он поднес ее к губам, и я почувствовала тепло его поцелуя даже сквозь плотную перчатку. Его глаза улыбались.
— Не сердитесь, — обратился он ко мне, не обращая внимания на торчавшую тут же Мэг, на людей на улице, с любопытством поглядывавших на нас. — Пожалуйста, не сердитесь. Я люблю вас и люблю слишком сильно, чтобы выносить ваш гнев. Мне нужно было видеть, как вы управитесь со старухой Вилльямс. И я очень хотел, чтобы вы поняли, что можете это сделать. Потому что вам еще предстоит справиться с доктором Филлипсом и, возможно, с вашим дядей и кузеном. Но с ними я обещаю, что помогу вам. В этом случае я не оставлю вас одну. Вы выйдете за меня замуж, Джулия?
Мой гнев оставил меня, будто его и вовсе не было. Я тоже забыла про любопытную Мэг и прохожих. Я поднесла руку к его лицу и приложила ладонь к щеке.
— Хорошо, — ответила я просто. — Я выйду за вас замуж.
Глава 16
— Ваша мама у себя в спальне, — сказала Мэг. — Она спрашивала, где вы, и решила, что вы сами поехали к доктору.
— Я поднимусь к ней, — ответила я, направляясь к лестнице.
— Она слышала шум подъехавшего экипажа, — заговорщицким тоном предупредила меня Мэг. Я обернулась и взглянула на нее, она улыбалась, уверенная, что застигла меня в момент тайной встречи с поклонником.
— Благодарю вас, Мэг, — резко оборвала ее я.
Я подождала ее поклона и, только когда она ушла на кухню, постучала в дверь маминой спальни.
Мама явно была больна. За все мое детство я видела ее в таком состоянии не более чем один или два раза. Хотя она выглядела очень хрупкой, но на самом деле была сильной женщиной и ни разу не подхватила те болезни, которыми мы так часто болели в детстве.
Но сейчас она металась головой по подушке, все время отыскивая прохладное местечко, ее лоб и руки горели, а лицо было очень бледным.
— Полежи спокойно, мама, — сказала я, направляясь к колокольчику. Я велю подать тебе прохладное питье и оботру лицо теплой водой. И сейчас же вызову доктора.
— Ох, это ты, — с облегчением выдохнула она. — Как долго ты была у доктора Филлипса.
Мне следовало рассказать ей, что сегодня я пропустила обычный визит, но она казалась такой слабой и больной, что я предпочла промолчать. Я приподняла ее, перевернула подушки, убрала одно одеяло с постели и пошла к двери попросить Мэг принести мне необходимое и послать лакея за самым лучшим доктором.
Он явился сразу же, потрогал мамин лоб, посмотрел глаза и спросил, как она себя чувствует. Затем тонко улыбнулся и объявил, что это просто больное горло и что леди Лейси будет себя плохо чувствовать неделю или около того, а потом сразу поправится. Он дал маме лауданума, оставил еще небольшой флакон с ним же, для того чтобы она могла заснуть, и порекомендовал пить чай с лимоном и капелькой бренди.