Читать интересную книгу Гарри Поттер и принц-полукровка (перевод Snitch) - Джоанн Роулинг

— Значит, когда в пророчестве было сказано, что у меня будет «сила, неведомая Темному лорду», имелась в виду просто — любовь? — немного разочарованно спросил Гарри.

— Да — просто любовь, — сказал Дамблдор. — Но не забывай, Гарри, что слова пророчества важны только потому, что их сделал такими Вольдеморт. Я говорил тебе это в конце прошлого года. Вольдеморт выделил тебя как самого опасного для него человека — и таким образом сделал тебя самым опасным для него человеком!

— Но итог один…

— Нет, не один! — теперь уже нетерпеливо перебил Дамблдор. Указывая на Гарри черной, высохшей рукой, он сказал: — Ты придаешь пророчеству слишком большое значение!

— Но, — забормотал Гарри, — но вы же сказали, что в пророчестве имелось в виду…

— Если бы Вольдеморт никогда не слышал о пророчестве, исполнилось бы оно? Значило бы оно что-нибудь? Конечно, нет! Думаешь, каждое предсказание в Зале пророчеств исполнилось?

— Но, — сказал сбитый с толку Гарри, — но в прошлом году вы сказали, что одному из нас придется убить другого…

— Гарри, Гарри, только потому, что Вольдеморт серьезно ошибся и действовал в соответствии со словами профессора Трелони! Не убей Вольдеморт твоего отца, разбудил бы он в тебе яростное желание отомстить? Конечно, нет! Не вынуди он твою мать умереть за тебя, дал бы он тебе волшебную защиту, которую ему не пробить? Конечно, нет, Гарри! Разве ты не понимаешь? Вольдеморт сам создал себе самого заклятого врага, как и все тираны! Представляешь ли ты, как боятся тираны людей, которых угнетают? Все они понимают, что однажды среди их многочисленных жертв должен найтись тот, кто восстанет против них и даст им отпор! И Вольдеморт не исключение! Он всегда ожидал того, кто бросит ему вызов. Он услышал пророчество и кинулся действовать, а в результате не только сам выбрал того, кто скорее всего может покончить с ним, но и передал ему единственное смертоносное оружие!

— Но…

— Тебе очень важно это понять! — Дамблдор, встал и теперь расхаживал по комнате, за ним со свистом развевались полы его сверкающей мантии. Гарри никогда еще не видел его в таком оживлении. — Попытавшись убить тебя, Вольдеморт сам выделил исключительного человека, сидящего сейчас передо мной, и дал ему все карты в руки! Вольдеморт сам виноват в том, что ты смог видеть его мысли, его цели и даже стал понимать язык, похожий на змеиный, на котором он отдает приказы. И все же, Гарри, несмотря на твою исключительную возможность заглядывать в его мир (кстати, за обладание таким даром любой пожиратель смерти готов на убийство), тебя ни разу не искушали темные силы, никогда, ни на секунду ты не выказал ни малейшего желания стать одним из последователей Вольдеморта!

— Конечно! — возмущенно ответил Гарри. — Он убил моих маму и папу!

— Одним словом, тебя защищает твоя способность любить! — громко сказал Дамблдор. — Единственное, что может защитить от ловушки власти, подобной власти Вольдеморта! Несмотря на все искушения, которым ты подвергался, несмотря на все страдания, ты остался чист сердцем, точно как в одиннадцать лет, когда ты посмотрел в зеркало, отразившее желания твоего сердца, и оно показало тебе единственный способ остановить лорда Вольдеморта, а не безнравственность или богатства. Гарри, ты хоть представляешь себе, как мало волшебников увидели бы в этом зеркале то же, что ты? Вольдеморту стоило тогда знать, с чем он имеет дело, но он не знал! Зато знает теперь. Ты без вреда для себя можешь впорхнуть в разум Вольдеморта, но он, как выяснилось в Министерстве, не может овладеть тобой, не испытывая смертных мук. Не думаю, Гарри, что он понимает, почему, но чему тут удивляться, если он так торопился искалечить собственную душу, что не удосужился понять бесподобную силу души целостной и незапятнанной.

— Но, сэр, — сказал Гарри, героически стараясь, чтобы вопрос его не звучал так, будто он спорит с директором, — итог ведь один? Я должен попытаться его убить, или…

— Должен? — повторил Дамблдор. — Конечно, должен! Но не из-за пророчества! А потому, что ты сам не успокоишься, пока не попытаешься! Мы оба это знаем! Ну, пожалуйста, представь себе на минутку, что ты никогда не слышал этого пророчества! Что бы ты тогда чувствовал к Вольдеморту? Подумай!

Гарри смотрел, как Дамблдор шагает вперед и назад перед ним, и думал. Он подумал о своей матери, об отце и о Сириусе. Он подумал о Седрике Диггори. Подумал обо всех известных ему ужасных вещах, которые сделал Вольдеморт. В груди у него как будто вспыхнул огонь, обжигая горло.

— Я бы хотел, чтобы его прикончили, — тихо сказал Гарри. — И хотел бы сделать это сам.

— Разумеется, хотел бы! — воскликнул Дамблдор. — Понимаешь, пророчество не означает, что ты должен что-то делать! Но из-за него лорд Вольдеморт отметил тебя как своего противника… Иными словами, ты волен выбирать свой путь, совершенно волен пренебречь пророчеством! Но Вольдеморт продолжает придавать ему значение. Он будет продолжать охотиться на тебя… а потому совершенно ясно, что…

— Что один из нас в конце концов убьет другого, — закончил Гарри. — Да.

Но он наконец понял, что пытался сказать ему Дамблдор. Разница, подумал он, здесь такая: или тебя тащат на арену, где ты должен биться насмерть, или ты сам, с гордо поднятой головой, идешь туда. Кто-то, возможно, скажет, что выбор невелик, но Дамблдор знает — и я тоже знаю, и мои родители знали, с неистовой гордостью подумал Гарри — что это совсем другое дело.

Глава двадцать четвертая. СЕКТУМСЕМПРА

Изнуренный, но обрадованный результатами своей ночной работы, Гарри пересказал Рону и Гермионе все, что произошло, утром на уроке заклинаний (перед этим наложив Муффлиато на тех, кто был поблизости). К его полному удовлетворению, обоих впечатлило то, как он выудил у Снобгорна воспоминание, а рассказ о хоркруксах Вольдеморта и обещании Дамблдора взять Гарри с собой, если он отыщет еще один, просто поверг их в трепет.

— Вот это да! — воскликнул Рон, когда Гарри наконец поведал обо всем. Рон рассеянно махал волшебной палочкой в сторону потолка, не обращая ни малейшего внимания на то, что делает. — Да… Ты в самом деле пойдешь с Дамблдором… и вы попытаетесь уничтожить… ничего себе!

— Рон, из-за тебя снег пошел, — терпеливо сказала Гермиона, хватая его за запястье и отводя палочку от потолка, с которого и вправду начали падать большие белые хлопья. Гарри заметил, как Лаванда Браун с соседней парты устремила на Гермиону свирепый взгляд сильно покрасневших глаз, и та сразу же выпустила руку Рона.

— Ой, точно, — отозвался Рон, с легким удивлением глядя на свои плечи. — Прости… теперь как будто у всех у нас жуткая перхоть…

Он смахнул с плеча Гермионы немного искусственного снега, Лаванда расплакалась. Рон с виноватым видом повернулся к ней спиной.

— Мы расстались, — проговорил он уголками губ. — Вчера вечером. Когда она увидела, как я выхожу с Гермионой из спальни. Тебя-то она, ясно, не видела, и подумала, что мы были вдвоем.

— А, — протянул Гарри. — Ну… ты ведь не против того, что все закончилось, да?

— Не против, — признал Рон. — Было довольно противно, когда она орала, но мне хотя бы не пришлось с этим разбираться.

— Вот трус, — сказала Гермиона, хотя ее это, видимо, забавляло. — Что же, вчера вообще был неудачный вечер для любви. Джинни и Дин тоже расстались, Гарри.

Гарри показалось, что при этих словах у нее был очень проницательный взгляд, но она, скорее всего, не знала, что у него внутри все вдруг стало отплясывать конгу. Стараясь сохранять лицо как можно более неподвижным, а голос безразличным, он спросил:

— Почему?

— А, ужасная глупость… она сказала, что он вечно помогает ей пролезать в проем за портретом, как будто она сама не может… но у них ведь уже сто лет не ладилось.

Гарри взглянул через класс на Дина. Вид у того был явно несчастный.

— Это, конечно, вроде как ставит тебя перед выбором, да? — проговорила Гермиона.

— В каком смысле? — быстро спросил Гарри.

— Команда по квиддичу, — пояснила она. — Если Джинни и Дин не разговаривают…

— А… ну да, — согласился Гарри.

— Флитвик, — предостерегающе сказал Рон. Крошечный учитель заклинаний, на каждом шагу то исчезая, то снова показываясь над столами, направлялся в их сторону, а Гермиона была единственной, кому удалось превратить уксус в вино. Ее стеклянный флакон был полон темно-малиновой жидкости, тогда как содержимое сосудов Гарри и Рона все еще имело грязно-бурый оттенок.

— Ну-ну, мальчики, — с упреком пропищал профессор Флитвик. — Поменьше слов, побольше дела… Попробуйте-ка, а я посмотрю…

Оба подняли волшебные палочки, сосредоточившись изо всех сил, и направили их на свои флаконы. У Гарри уксус превратился в лед, а колба Рона лопнула.

— Ясно… — проговорил профессор Флитвик, вынурнув из-под стола, вытаскивая осколки стекла из верхушки своей шляпы, — домашнее задание — тренироваться.