— Полно, сестрица, — прервал старую леди майор,— полно, у нас нет времени вспоминать о короле и его завтраке.
И, поспешно оставив комнату, он с проворством молодого человека не старше двадцати пяти лет пошел проверять состояние гарнизона и принимать меры, необходимые для обороны старого замка.
Тиллитудлему была страшна только тяжелая артиллерия. Стены его были очень толстые, прорези окон — исключительно узкие, внутренний двор с единственно доступной неприятелю стороны был защищен сильными укреплениями с двумя башнями, а с трех других его окружала глубокая пропасть. Опаснее всего для гарнизона был голод или штурм с помощью лестниц. Что касается артиллерии, то на верхней площадке главной замковой башни находились кое-какие устаревшие крепостные орудия, носившие вышедшие из употребления названия кулеврин, фальконетов, секеров, полусекеров и фальконов. Майор приказал Джону Гьюдьилу прочистить и зарядить эти пушки, установив их с таким расчетом, чтобы можно было держать под обстрелом дорогу на склоне противоположной возвышенности — ее не могли миновать мятежники, приближаясь к замку. Он приказал также срубить два-три больших дерева, которые помешали бы действиям артиллерии, если бы случилось пустить ее в дело. Из стволов этих деревьев и подручного материала он велел построить три баррикады, разместив их на проезде, который, отходя от большой дороги, поднимался петлями к замку; эти баррикады были воздвигнуты так, чтобы всякая последующая господствовала над предыдущей. Большие ворота, ведущие во внутренний двор, он забаррикадировал еще основательнее, оставив единственную калитку для сообщения с внешним миром. Больше всего его беспокоила малочисленность гарнизона; несмотря на все усилия управителя, удалось набрать только девять защитников, включая его самого и Гьюдьила: местному населению повстанцы внушали гораздо больше симпатии, чем правительство. Таким образом, вместе с майором Белленденом и его верным слугою Пайком гарнизон насчитывал одиннадцать человек, из которых добрую половину составляли старики. Численность гарнизона можно было бы довести до дюжины, если бы леди Маргарет изъявила согласие на возвращение Джибби в ряды вооруженных сил. Но Гьюдьил, осмелившийся с нею об этом заговорить, встретил с ее стороны решительный и гневный отпор: она все еще хорошо помнила о недавних подвигах этого злополучного всадника и заявила, что скорее готова потерять замок, чем допустить Джибби к участию в его обороне. Итак, располагая одиннадцатью людьми, включая в это число и себя, майор Белленден решил отстаивать Тиллитудлем до последней возможности.
К отражению неприятеля готовились не без шума и сутолоки; визгливо кричали женщины, ревел скот, лаяли собаки; мужчины, непрерывно разражаясь проклятиями и бранью, сновали взад и вперед; грохотали пушки, перекатываемые вдоль зубцов укреплений с места на место; во дворе не смолкал конский топот — то прибывали и снова отъезжали с важными поручениями гонцы, — короче говоря, здесь слышался шум военных приготовлений вперемежку с женскими причитаниями и плачем.
Это столпотворение могло разбудить даже мертвого, и оно, понятно, не замедлило развеять хрупкое забытье, в которое погрузилась Эдит. Она послала Дженни узнать о причинах сумятицы, сотрясавшей замок до самого основания, но Дженни, попавшей в этот кипящий водоворот, нужно было о стольком порасспросить и столько всякой всячины выслушать, что она начисто забыла о тревоге и озабоченности, в которых оставила свою юную госпожу. Не имея голубя, чтобы направить его за нужными сведениями, раз ее гонец-ворон почему-то не возвратился, Эдит, покинув ковчег своей комнаты, сама отправилась за новостями и тотчас же окунулась в потоп суматохи, заливавший весь замок. В ответ на ее первый вопрос голосов шесть, перебивая друг друга, оповестили ее о том, что Клеверз и все его люди убиты, что десять тысяч вигов идут к Тиллитудлему, чтобы осадить замок, и что во главе их Джон Белфур Берли, молодой Милнвуд и Кадди Хедриг. Странное сочетание имен заставило ее усомниться в достоверности этого сообщения, хотя всеобщая суматоха в замке и говорила о какой-то грозящей ему опасности.
— Где леди Маргарет? — таков был второй вопрос мисс Эдит.
— В молельне, — ответили ей.
Это была крошечная клетушка рядом с часовней; здесь славная старая леди безвыходно проводила праздники, предназначенные епископальной церковью для выполнения религиозных обрядов, годовщины гибели ее супруга и сыновей и, наконец, часы, в которые ее туда призывали для более проникновенного и торжественного обращения к небу общегосударственные или домашние неурядицы.
— Где же майор Белленден? — спросила, тревожась все больше и больше, Эдит,
— На стене замка, сударыня, он устанавливает пушки.
Туда она и направилась; встретив по пути множество всяких помех и препятствий, Эдит в конце концов нашла старого джентльмена в родной ему военной стихии: он распоряжался, отчитывал, подбодрял, наставлял, короче говоря — выполнял многочисленные обязанности хорошего коменданта.
— Ради бога, в чем дело, дядя? — воскликнула юная леди.
— В чем дело, любовь моя? — отозвался майор, изучая с очками на носу позицию пушки. — В чем дело? А ну-ка, Джон Гьюдьил, подними казенную часть примерно на фут. В чем дело? Клеверза разбили наголову, голубка моя, и виги с большими силами идут прямо на нас, вот и все.
— Боже милостивый! — вскричала Эдит, бросая взгляд на дорогу, шедшую вверх по реке. — Да они уже здесь!
— Где? Где? — спросил старый воин. Взглянув в указанном Эдит направлении, он увидел большой кавалерийский отряд, двигавшийся в их сторону.
— К пушкам, ребята!—скомандовал он. — Мы заставим их раскошелиться и заплатить пошлину, когда они будут проходить по оврагу. Но погодите, погодите, это, вне сомнения, лейб-гвардейцы.
— Да нет же, нет, уверяю вас, дядя, — сказала Эдит, — посмотрите, как беспорядочно они едут, посмотрите, как плохо соблюдают равнение; это не могут быть те самые молодцы, которые были у нас по-утру.
— Ах, моя дорогая девочка, — ответил на это майор, — ты и представить себе не можешь, как меняются люди, потерпевшие поражение; но это как-ни-как лейб-гвардейцы, я вижу красные и голубые цвета и королевское знамя. Хорошо, что хоть оно уцелело.
Предположения майора окончательно подтвердились, когда всадники приблизились к замку и остановились перед ним на дороге; их командир, приказав сделать привал, чтобы дать отдохнуть коням, поспешно направился в замок.
— Это Клеверхауз, это, конечно, он, — сказал майор.— Рад, что он вышел из этой бойни живым; но он потерял своего знаменитого вороного коня. Джон Гьюдьил, извести о его прибытии леди Маргарет; прикажи накормить драгун, выдай овса для коней; а мы с тобою, Эдит, пойдем в прихожую встречать полковника Грэма. Нам предстоит, вероятно, услышать тяжелые вести.
Глава XX
И весел и невозмутим,На север он спешил,Как будто страшного врагаВ бою он победил.
«Хардиканут»
Полковник Грэм Клеверхауз, встретившись с леди Маргарет и ее домашними, собравшимися в одной из зал замка, был так же невозмутим и любезен, как утром. Он не забыл привести в относительный порядок одежду, смыл с лица и рук следы крови и выглядел так, как будто только что вернулся с утренней прогулки верхом.
— Я бесконечно огорчена, — сказала почтенная старая леди с мокрым от слез лицом, — я бесконечно огорчена...
— И я огорчен, милая леди Маргарет, — ответил Клеверхауз, — что это несчастье может повлечь за собою опасность для вашего дальнейшего пребывания в Тиллитудлеме, особенно принимая во внимание недавнее гостеприимство, оказанное вами королевским войскам и всем известную преданность вашу его величеству королю. И я заехал сюда главным образом для того, чтобы предложить мисс Белленден и вам сопровождать вас обеих (если вы не побрезгаете услугами жалкого беглеца) до Глазго, откуда я смогу безопасно доставить вас в Эдинбург или в Дамбартон, как вам будет угодно.
— Премного обязана вам, полковник, — ответила леди Маргарет, — но мой деверь, майор Белленден, взялся отстаивать наш дом от мятежников; и, если будет на то воля божья, они не смогут изгнать Маргарет Белленден из ее собственного гнезда, пока есть отважный солдат, ручающийся, что он его защитит.
— А майор Белленден и в самом деле имеет такое намерение? — торопливо спросил Клеверхауз, и радостный огонек сверкнул в его темных глазах, когда он обернулся к майору. — Но зачем я спрашиваю об этом; судя по всей его жизни, иначе и быть не могло. Но все же, майор, чем вы располагаете?