Читать интересную книгу «Мой бедный, бедный мастер…» - Михаил Булгаков

– Было…

– Упали с забора, лицо разбили. Явились в ресторан со свечкой в руке, в одном белье и в ресторане подрались. Попав сюда, вы зво нили в милицию и просили прислать пулеметы… Затем сделали попытку выброситься в окно и ударили санитара. Спрашивается: возможно ли, действуя таким образом, кого-либо поймать или арес товать? Вы человек нормальный? Так вы сами ответите: никоим об разом. Вы желаете уйти отсюда? Пожалуйста. Только позвольте вас спросить, куда вы направитесь отсюда?

– В милицию, конечно, – ответил Иван.

– Непосредственно отсюда?

– Непосредственно, – ответил Иван твердо, но все-таки теряясь под взглядом Стравинского.

– А на квартиру к себе не заедете? – вдруг спросил Стравинский.

– Некогда мне заезжать! Пока я буду разъезжать по квартирам, он улизнет.

– Так! Что же вы скажете в милиции в первую голову, так сказать?

– Про Понтия Пилата, – ответил Иван, и в глазах его появился сумрачный огонь.

– Ну вот и славно! – воскликнул покоренный Стравинский и, об ратившись к тому, что был с бородкой и стоял у самого его плеча, приказал:

– Иван Петрович, выпишите, пожалуйста, гражданина Понырева в город. Эту комнату прошу не занимать, постельное белье не ме нять. Через два часа гражданин Понырев опять будет здесь. Ну что ж, мне остается только пожелать вам успеха, хоть, признаюсь, в этот успех я нисколько не верю. До свидания!

С этими словами Стравинский поднялся, свита зашевелилась.

– На каком основании я опять буду здесь? – тревожно спросил Иван.

Стравинский немедленно уселся опять.

– На том основании, – сказал он, – что как только вы явитесь в кальсонах в милицию, скажете, что вы вчера виделись с челове ком, который был знаком с Понтием Пилатом, как тотчас же вас привезут туда, откуда вы уехали, то есть в эту комнату.

– При чем здесь кальсоны? – спросил, смятенно оглядываясь, Иван.

– Главным образом Понтий Пилат. Но и кальсоны также. Ведь на вас казенное белье, мы его снимем и выдадим вам ваше одеяние. А вы доставлены были в рубашке и кальсонах, а домой вы не собира лись заехать, хоть я вам и намекнул на это. Далее последует Пилат… и дело готово!

Тут что-то странное случилось с Иваном. Его воля вдруг пропала. Он почувствовал, что слаб и нуждается в совете.

– Так что же делать? – спросил он робко.

– Ну вот и славно! – отозвался Стравинский. – Это резоннейший вопрос. Поймите, что вас кто-то вчера сильно напугал и рас строил. Зачем вам, спрашивается, изнервничавшемуся, издерганно му вконец человеку, бегать по городу, рассказывая про Понтия Пила та? Вас, конечно, все примут за сумасшедшего, не могут не принять. Для вас в покое сейчас спасение. Останьтесь здесь и прежде всего от дохните…

– Его надо поймать! – уже моляще сказал Иван.

– Хорошо-с. Самому бегать-то зачем? Изложите на бумаге все ва ши обвинения и подозрения против этого человека. Ничего нет проще, как переслать этот документ куда следует, и если мы имеем дело с преступлением, как вы говорите, все это разъяснится, и очень быстро, уверяю вас. Но только прошу вас, не напрягайте головы и меньше думайте о Понтий Пилате. Я не спорю с вами, но все-таки напоминаю вам, что рассказы бывают и сомнительные… Мало ли че го может кто рассказать про Понтия Пилата. Не всему же можно ве рить.

– Понял, – твердо сказал Иван, – остаюсь, но прошу выдать мне бумагу, чернила и Евангелие.

– А зачем Евангелие?

– Хочу проверить, правду ли он говорил.

– Ну что ж, – Стравинский обратился к толстой женщине, – вы дайте Евангелие.

– Евангелия нету у нас в библиотеке, – сконфуженно ответила та.

– Напрасно нет, – сказал Стравинский. – Видите, понадобилось. Купите у букинистов.

– Слушаю, – ответила женщина.

– Оно и к лучшему, впрочем, что сейчас нет, – обратился Стра винский к Ивану, – вам сегодня читать нельзя. Пока будут искать, вы успокоитесь и тогда можете навести справку о том, что вас интересу ет. Писать сегодня я вам тоже не советую…

– Нет, нет, сегодня же нужно написать! – воскликнул Иван и встревожился.

– Хорошо-с. Не настаиваю. Прошу только об одном – не напря гайте мозг. Не выйдет сегодня, выйдет завтра.

– Он уйдет, – жалобно воскликнул Иван.

– О нет, – уверенно сказал Стравинский, – он никуда не уйдет, ручаюсь вам за это. И помните, вам здесь помогут всемерно, а без этой помощи у вас ничего не выйдет! Вы меня слышите? – вдруг мно гозначительно сказал Стравинский и, взяв руки Ивана в свои руки, несколько секунд смотрел ему в глаза в упор.

– Да, – чуть слышно сказал Иван.

– Ну вот и славно, – воскликнул Стравинский, – выдать бумагу и коротенький карандаш, – приказал он женщине. – Все так, – ска зал он бородатому, указывая на лист Ивана. – До свидания, – обра тился он к Ивану, – если станет скучно, печально или что-нибудь встревожит, позвоните. К вам придет врач, и поможет, и все устро ит, и все объяснит. До свидания.

И через несколько мгновений перед Иваном не было Стравин ского и его свиты.

За сеткой в окне был бор, сверкала под солнцем река.

Глава 9 НЕГОДЯЙ КОРОВЬЕВ

Никанор Иванович Босой, председатель жилищного товарищества в том самом доме, где проживал покойный Мирцев, находился в боль ших хлопотах, начиная с предыдущей полуночи, когда ему вместе с комиссией пришлось производить осмотр комнат покойного.

Комиссия эта, как и рассказывала Груня, опечатала и увезла с со бою рукописи покойного, насчет жилплощади покойника объявила, что она переходит в распоряжение жилтоварищества, а насчет ве щей, лично принадлежащих покойному, что они подлежат сохране нию на месте, впредь до обнаружения наследников, буде такие явят ся. Вследствие этого Никанор Иванович тут же запечатал печатью товарищества книжный шкаф, шкаф, где было белье покойного и осеннее его пальто и два костюма.

Слух о гибели Мирцева распространился мгновенно по всему до му, и с семи часов утра к Босому начали звонить по телефону, а потом и приходить на квартиру с заявлениями. В течение двух часов Никанору Ивановичу подали тридцать девять заявлений лица, претенду ющие на площадь убитого.

В заявлениях этих заключались и мольбы, и угрозы, и кляузы, и доносы, обещания произвести ремонт на свой счет, указания на тесноту, на невозможность жить в одной квартире с бандитами, обе щания покончить жизнь самоубийством, замечательные по художе ственной силе описания безобразий, творящихся в некоторых квар тирах, и признания в беременностях.

К Никанору Ивановичу звонили в квартиру, вызывали его в пе реднюю, требовали выслушать или униженно просили, грозились пожаловаться, хватали за рукава, шептали что-то и подмигивали, обещали не остаться в долгу.

Мука эта продолжалась до начала первого дня, когда Никанор

Иванович просто сбежал из своей квартиры в правление, но когда увидел, что и там его уже подкарауливали, ушел и оттуда. Отбившись кое-как от тех, что шли за ним по пятам через двор, Никанор Ивано вич скрылся в шестом подъезде и поднялся в четвертый этаж, где по мещалась эта проклятая квартира № 50.

Еле отдышавшись на площадке, тучный Никанор Иванович по звонил, но ему никто не открыл. Он позвонил еще и еще, начал ру гаться и ворчать. Не открыли. Терпение Никанора Ивановича лоп нуло, и он дубликатом ключа самолично открыл переднюю дверь и вошел.

В передней был полумрак, на властный зов Босого – «Эй, кто тут, работница Груня, что ли?» – никто не отозвался.

Тогда Никанор Иванович вынул из кармана складной метр и пря мо из передней шагнул в кабинет Мирцева. Тут он остановился в изумлении.

За столом покойного сидел неизвестный тощий и длинный граж данин в клетчатом пиджаке, в жокейской шапочке и в пенсне с трес нувшим стеклом.

– Вы кто такой будете, гражданин? – спросил Никанор Ивано вич и почему-то вздрогнул.

– Ба! Никанор Иванович! – заорал дребезжащим тенором нео жиданный гражданин и, вскочив, приветствовал председателя на сильственным и внезапным рукопожатием.

Приветствие это Никанор Иванович встретил недоверчиво и хмуро.

– Я извиняюсь, – заговорил он, – вы кто такой будете? Вы лицо официальное?

– Эх, Никанор Иванович! – воскликнул задушевно неизвестный гражданин. – Что такое «официальный» и «неофициальный»! Все это условно и зыбко, все зависит от того, с какой точки зрения смот реть. Сегодня я – неофициальное лицо, а завтра, смотришь, офици альное, а бывает и наоборот!

Это объяснение совершенно не удовлетворило Никанора Ивано вича: из него он усвоил, что находящийся перед ним именно лицо неофициальное.

– Да вы кто такой будете? Как ваша фамилия? – все суровее спра шивал председатель.

– Фамилия моя, – ничуть не смущаясь неприветливостью, ото звался гражданин, – ну, скажем… Коровьев. Да не хотите ли закусить без церемоний?

– Я извиняюсь, какие тут закуски, – уже негодуя, заговорил Ни канор Иванович, нужно признаться, что председатель был по натуре грубоват, – на половине покойника сидеть не разрешается! Вы что делаете здесь?