– Три дня.
– Нет, по крайней мере, ты должна остаться на неделю!
– Но я не могу так подводить Пию.
– Обойдется.
– Только три дня, Нейчур.
– Четыре.
– Ладно, решено.
И Нейчур улыбнулась:
– Когда они пройдут, ты будешь умолять, чтобы остаться подольше. Ложись, тебя разбудят в шесть.
Лорен приняла душ в отделанной мрамором ванной, легла на середину поистине королевских размеров кровать и через несколько минут уже спала.
Проснулась она перед вечером, подошла к окну и посмотрела на бассейн. Там по-прежнему был Эмерсон Берн, который так усиленно выгребал, словно от этого зависела его жизнь. Он был готов на все, чтобы держать форму.
Так она попала на свою первую голливудскую вечеринку. Одеты все были сногсшибательно. Вечеринка шла в особняке магната, владельца студий звукозаписи. Дом был больше и богаче, чем у Эмерсона Берна. Слуг множество.
– Здесь все в сборе, – сказала Нейчур– чувствительно толкнув ее локтем в бок. – Вон, черт возьми, сам Джек Николсон. Хочешь познакомиться?
– Нет, – ответила Лорен, ужаснувшись даже самой мысли о знакомстве.
Нейчур хихикнула:
– Но раз ты со мной, ты можешь познакомиться с кем хочешь. Кого ты предпочитаешь?
– Я предпочла бы посидеть одной в уголке.
– Но ведь ты пришла повеселиться, правда?
– Но ты же знаешь, что я представляю при слове «веселье». Я предпочитаю быть зрительницей.
– Очень интересно!
– Сделай мне одолжение – иди к мужу и веселись. Со мной все в порядке.
Но Нейчур не надо было упрашивать:
– Ладно, потом найду тебя.
Оглядевшись, Лорен подумала, что на вечеринке официантов больше, чем гостей. Она взяла фирменную содовую у слуги-блондина с короткой стрижкой, нашла скромный уголок и решила все как следует запоминать, чтобы рассказать Пии.
Присутствовал не только Джек Николсон, она узнала много других знаменитых лиц. Здесь были улыбающийся Берт Рейнолдс, великолепный Эгги Диккисон, гордо выступающий Род Стюарт и полный чувства собственного достоинства Грегори Пек.
Маленькая девочка, все еще живущая в ней, сказала: «Ой, почему же я не принесла тетрадку для автографов», а взрослая девушка, в ней же самой, ответила: «Не хочу быть здесь, выпустите меня!»
Все обменивались поцелуями, не касаясь, однако, друг друга губами. Разговор был сбивчив и незначителен. На женщинах были такие драгоценности, которых прежде ей не доводилось видеть.
И Нейчур всем этим наслаждалась от души. Лорен смотрела, как она скользит от одной особы к другой. Эмерсона с ней не было, он сидел в баре, и все подходили к нему засвидетельствовать свои дружеские чувства. Он же был звезда рока. И почтение ему было положено.
Лорен растворилась в толпе на заднем плане. Хотя в Бос-велле она считалась самой хорошенькой девушкой, в Голливуде она явно не производила впечатление. Но она и не пыталась. По правде говоря, она, как всегда, старалась преуменьшить свои достоинства – гладко зачесала волосы назад, косметики не было, простое платье ничем не выделялось на общем фоне. Нейчур часто кричала на нее, зачем она так плохо одевается, и Пиа нередко читала нотации относительно того, что она не умеет себя подать.
– Но я совершенно удовлетворена тем, как выгляжу, – отвечала она обеим.
В полночь ей захотелось уйти, но Нейчур была еще полна энергии. Эмерсон также не проявлял склонности удалиться. В доме была собственная дискотека – комната с зеркальными стенами, мигающей подсветкой, полом из черного гранита и истощенным на вид диск-жокеем.
Лорен ухитрилась поймать Нейчур, когда она влетела, чтобы потанцевать.
– Я падаю с ног, так спать хочется, ты ничего не имеешь против, если я уеду?
– Не беспокойся, – проверещала Нейчур, – мы тоже скоро.
– А можно я возьму машину и пришлю ее обратно за вами?
– Делай как хочешь, – сказала Нейчур рассеянно, поспешая мимо.
Снаружи Такер болтал с несколькими шоферами.
– Они еще не готовы, – сказала Лорен, – но я хочу уехать.
Такер кивнул:
– Сейчас подам машину.
Сидя на заднем сиденье роскошного лимузина, она закрыла глаза и так ехала всю дорогу. А приехав, сразу же рухнула в постель.
Еще не рассвело, когда ее разбудили крики и ругань: Нейчур и Эмерсон громко ссорились.
Но это было уже не ново.
47
Следующие три месяца промелькнули быстро. У Ника были квартира, запас денег, вырученных за дело в Тижуане, и занятия у Джой Байрон. Одним словом, без дела он не сидел.
Джой Байрон оказалась преподавателем, о котором можно было только мечтать. Она его не критиковала, она воспитывала его, тщательно следя за каждым его шагом. Другие учащиеся всегда готовы были смешать его с грязью. Ну и пошли они все к черту! Для него имело значение только то, что Джой им довольна.
– Я задумала устроить вам дополнительные занятия, – однажды сказала она, и ее слезящиеся глаза обежали класс.
– Но смогу ли я расплатиться с вами? – спросил он полушутливо.
– Наверное, нет, – ответила она чопорно, – но когда-нибудь вы вернете мне долг.
Он начал регулярно посещать ее ветхий домишко на Голливудских Холмах, мог заниматься в ее пропыленной гостиной сколько угодно. Книжные полки у Джой Байрон были заставлены всеми когда-либо написанными пьесами, и это было лучше, чем посещать время от времени библиотеку. Она оказывала ему помощь во всем – читала с ним роли, давала нужные советы относительно дикции, пластики, ритмики, грима, советовала, как выбрать удачное освещение и лучший ракурс перед камерой.
– Эта информация бесценна, – сказала она ему, – и вы, дорогой мальчик, сумеете ее использовать как следует.
Но эти слова не произвели на него особого впечатления, ее большие ожидания его не подавляли.
– Да я все знаю, – ответил он, петушась.
– Хорошо, – сказала она, нисколько не рассердившись на него за невежественное бахвальство. – Уверенность в себе – это все.
Но когда она стала делать ему иные авансы, он удивился – ведь женщине было, по крайней мере, шестьдесят пять. Он быстро придумал себе невесту, которую любил неизменной любовью и которая терпеливо ожидала его в их родном городке.
Джой ему не поверила, но отступила, заметив, что у нее еще много любовников и она не претендует на его чувства.
Интересно, изменятся ли после этого их отношения – учительницы и ученика, недоумевал он. Но она относилась к нему по-прежнему.
Это не нравилось Энни. Он виделся с ней только на занятиях, и она делала вид, что не замечает его.
– В чем дело? – спросил он. – Ты так меня избегаешь, словно от меня воняет.
– Ты меня использовал, – ответила она, обрушившись на него со всем пылом долго подавляемого гнева. – Ты хотел только одного, чтобы я тебя представила Джой, а теперь, когда ты стал ее любимчиком, тебя уже никто не интересует. А мне не нравится, когда меня используют, Ник.