Читать интересную книгу Сабля Чингизидов - Арсений Ахтырцев

— Обрадую, обязательно, — пообещал Циркуль.

Баба Таня в раздумье разглядывала удостоверение Розума:

— Я что, в них понимаю, что ли, в этих документах ваших? Участкового бы позвать, так где ж его найдешь в субботу?

— Не надо участкового, — протянул Розум пятидесятирублевую купюру.

Баба Таня долго разглядывала ассигнацию на свет, вздохнула и нехотя пригласила:

— Ладно, пошли.

— Ты давно тут в дворниках, баб Тань? — спросил Розум.

— Три года.

— А до этого?

— Учительница русского языка и литературы. Завуч 762-й школы.

— Ой, господи, извините нас! — ахнула Лена.

— Да ничего, я привыкла. Я тебя узнала. Ты Лена, Софьи Ивановны внучка. Мы к вам на новую квартиру с мужем приходили.

— Ой, точно, помню! У вас муж военный.

— Полковник в отставке. Умер четыре года назад. Инфаркт.

Лена сердито двинула Розума локтем в бок. На чердаке было на удивление прибрано. В углу аккуратно стояли два старых шифоньера.

— Вот, если есть чего, то в этих шкафах, — показала на них баба Таня, завуч 762-й школы.

Шкафы стояли вплотную друг к другу. Розум начал с переднего. Ящика не было. Они отодвинули передний шкаф и начали поиск во втором. Ящик нашелся на второй полке, глубоко задвинутый к задней стенке.

— Мы его заберем, — сообщила Лена, обнимая ящик двумя руками.

— Забирайте. Это все Софьи Ивановны, а значит, ваше.

Вернувшись домой, Розум с Леной уселись на ковер и начали разбирать старые бумаги. Ящик был забит в основном старыми квитанциями за квартиру и за свет. Ниже лежали письма, все явно советского периода, с советскими марками. На дне было несколько старых газет. «Гудок» и «Пионерская правда».

— Наверное, бабушкины первые правки, — предположила Лена. — Я оставлю письма и газеты на память.

Ничего больше в ящике не было.

— Отрицательный результат — тоже результат, — подытожил поиски Розум и понес выбрасывать оставшееся содержимое ящика в мусор. Когда он тряс ящик над ведром, из щели между фанерными стенками вылетел неровный лист бумаги и спланировал на пол. Розум аккуратно поднял листок. Бумага была желтой от времени, с необычной разлиновкой.

«Дорогая моя Леночка!» — начинался текст на листке.

— Ленка, как звали твою прабабку, Каратаеву?

— Лена, меня в честь ее назвали.

Розум продолжил чтение.

«Я окончательно решил уехать из России. Я вполне отдаю отчет в том, что больше мне с тобой и Сергеем увидеться не придется. Несмотря на то что я уважаю ваш выбор и сам не без симпатии отношусь к революционному движению в целом, но то, что происходит сейчас в России, ни понять, ни принять не могу. Впрочем, хватит! Об этом говорено достаточно.

Я закончил свои дела и сделал все необходимые распоряжения, о которых частично уже известил вас с Сережей в моем предыдущем письме как моих прямых наследников. Все мои дела и бумаги находятся и будут находиться после моей смерти у моего поверенного Тома Хатчинсона из адвокатской конторы «Адлер, Хатчинсон и Роджерс» в Лондоне по известному вам адресу. В случае необходимости вы можете обратиться в филиалы конторы в Берне, Брюсселе или Нью-Йорке.

Все сказанное равно относится к вашим прямым наследникам, коими являются мои кровные внуки, если таковым будет суждено появиться на свет. В противном случае по истечении двадцати лет, если таковых не появится или прав наследования предъявлено не будет, искомые права будут переданы моим племянникам, о чем моим поверенным получены соответствующие инструкции.

Вся собственность, принадлежащая мне в России, остается у вас с Сережей при любых обстоятельствах, в соответствии с распорядительными бумагами, которые вы получили через Михаила Захарьина.

Часть вещей бригадира я передал нашему милому Стасику при нашей последней встрече. У них как раз была оказия в Швецию через их родственника, шведского посланника. Они будут возвращены вам или вашим наследникам по первому требованию. Для этого вам надо связаться…»

Здесь листок письма заканчивался рваным краем. Розум вышел в комнату и положил письмо перед Леной.

— На, читай. Ты, Ленка, оказывается, богатая наследница.

— Да ну, ерунда, — после прочтения письма отмахнулась Лена. — Давным-давно уже наследство растащили и промотали. Сказано же, по истечении двадцати лет. Там родни без нас хватало.

— Но зачем-то же им архив понадобился? — задумчиво спросил Розум. — Вот что, запрошу-ка я справку на твоих родственников. Пусть наша информационная служба поработает.

* * *

В четверг Розум получил первые материалы по Каратаевым. Архип Семенович Каратаев уехал из России в августе 1918 года. Поселился в Брюсселе, где у него были старые финансовые партнеры. Умер в 1925 году. Кроме детей, оставшихся в России, у Архипа за границей находились два племянника — Георгий и Станислав, сыновья его сестры, графини Елизаветы Семеновны Паниной. Станислав на 14 лет младше старшего брата. Совладельцы успешной финансовой компании, пай в которой получили в наследство в 1938 году. Станислав свой пай продал, а Георгий, получивший финансовое образование в Лондоне, успешно продолжил бизнес.

Георгий Панин умер в 1969 году, а Станислав, по непроверенным сведениям, жил в Швеции. У Георгия есть сын Владимир. Граф Владимир Георгиевич Панин — крупный финансист, специализируется на металлургических предприятиях. Однако в последнее время от бизнеса отошел и занимается коллекционированием антиквариата. Его коллекция известна среди специалистов, а экспонаты ее неоднократно показывались на выставках в ведущих музеях мира.

— Станислав, Станислав, — прошептал задумчиво Розум. — Постой-ка, да это же Стасик из письма! Ну да, и Швеция, все совпадает. Значит, он получил какие-то вещи, которые должен отдать детям Архипа или его наследникам. Ну-ка, копнем в этом направлении.

И Розум оформил новый запрос в службу информации.

В субботу Елена с Розумом приехали на дачу к Арсановым. Старик приватизировал дачу в девяносто первом году, еще при коммунистах. Дача была каменной, с крыльцом. По краям крыльца стояли колонны, на которые опирался балкон второго этажа. На крыльце стоял старый Арсанов и, увидев вошедших, весело замахал рукой.

Во дворе дачи, за столом, сидели Николай с женой. Их сын Платон стоял поодаль возле мангала. Он изредка взмахивал над шашлыками квадратной картонкой. С каждым его взмахом из боковых отверстий мангала вылетали искры. На столе были уже приготовлены выпивка в запотевших бутылках, граненые стаканчики и стопка тарелок. Николай налил коньяку и протянул стаканчик подошедшему Розуму.

— А я Лидии говорю: «Если Ленка едет с Алексеем, будут минута в минуту». Молодец, разведка, за твое здоровье.

— Ты бы хоть шашлыки подождал, удержаться не можешь, — цыкнула на него Лидия.

— Ну что, молодежь, как новая жизнь? Долбает? — подошел Арсанов-старший.

При старом генерале новую жизнь хвалить было ни в коем случае нельзя, и Лена с Розумом старательно закивали головами.

— Разруха везде, и на земле, и в головах. — Старик широко развел руки, как бы приглашая присутствующих в свидетели царящей вокруг разрухи.

Розум невольно оглянулся, но признаков разрухи не обнаружил. Напротив, он увидел, что дача со времени его последнего визита приросла бревенчатой банькой, а напротив дома с колоннами была разбита новая клумба с аккуратными кустами роз.

— Бросили старого вояку на произвол судьбы, — продолжал жаловаться генерал. — «Смирно» скомандовать некому. — В этом старик был совершенно прав. До отставки дача никогда не пустовала. Солдаты хозяйственного взвода находились здесь практически круглосуточно.

— А у нас тут еще гость будет. Депутат, из новых, — иронично возвестил Платон Романович. Было не очень понятно, одобряет он депутата из новых или нет.

Когда подали шашлыки, у ворот дачи посигналили, и на дорожку въехал черный «мерседес». Лена с Розумом переглянулись.

Из машины вышел улыбающийся Андрей Степанович Сазонов и, потирая руки, направился к столу.

— А я боялся, что опоздаю.

— Ты разве можешь опоздать? Всегда к самой раздаче поспеваешь, — засмеялся старик.

— Андрей Степанович, что-то вы совсем о нас забыли, — замурлыкала Лидия.

Сазонов получил шашлык и стакан:

— Ох, Лида, да если б не служба, я бы каждый день к вам приезжал. Пока бы не выгнали.

— Тебя выгонишь, как же! Ты в любую задницу проскользнешь. — Старый генерал был настроен сегодня разоблачительно.

— Профессиональные навыки, Роман Платонович, — нисколько не обиделся Сазонов.

Сазонов и генерал Арсанов познакомились в начале девяностых. Генералу нужен был эксперт по предметам искусства и антиквариата, находившимся на учете в расположении Западной группы войск. Нужен был человек, знакомый с коллекционерами за рубежом. Ему порекомендовали Сазонова. Обе стороны остались вполне довольны результатами сотрудничества. С тех пор они поддерживали теплые отношения, которые не прерывались и после отставки генерала, сохранившего обширные связи в армейской среде.