Читать интересную книгу Голод - Сергей Москвин

Перед выходом из залива Макс почувствовал, что его товарищей вновь охватывает тревога: закурил свою костяную трубку Ванойта, нервно откашлялся сидящий на корме Седой, завозились на скамьях гребцы. Никто не забыл вчерашнюю схватку с китом-убийцей, едва не закончившуюся для Пашки, да и для всех остальных, трагически. Но на этот раз тревога охотников оказалась напрасной: шторм, видимо, распугал морских хищников, заставив их уйти в глубину. Во всяком случае, сколько ни вглядывался Макс в плещущуюся за бортом воду, он не заметил ни стай акул, ни кошмара всех выходящих в море охотников — ревунов. Иногда попадались куски расколовшихся льдин, в основном мелкие, Седому даже ни разу не пришлось менять курс, а встречающиеся на пути льдины гребцы и сам Максим попросту отталкивали баграми. «Плыть бы так до самой Заставы», — с надеждой подумал он.

Так они проплыли до вечера. Неумолимо клонящееся к закату солнце окончательно нырнуло за горизонт, а Застава или хотя бы знакомые берега так и не появились. Управляющий лодкой Седой, который уже часа два как, не таясь, озабоченно разглядывал компас, нахмурился и объявил:

— Заночуем на берегу. На рассвете продолжим путь.

Максим не мог ничего понять. Если накануне они плыли до места высадки день с небольшим, значит, и обратный путь должен занять примерно столько же. Но раз даже такой опытный кормщик, как Седой, десятки, а то сотни раз выходивший в море, не узнает берег, значит, они еще далеко от Заставы.

Гребцы недовольно переглянулись. Ночевать в незнакомом месте не хотелось никому. Кто знает, что их там ждет? Хорошо если лишь голые камни. А если клыки и когти саблезубов?

— Нельзя на берег! Нужно плыть! Плыть дальше! — выразил общее мнение Ванойта. — Если надо, я могу сесть у руля.

— Или я! — поддержал старого ненца Макс.

Седой строго взглянул на него и сдался:

— Вздремни пару часов, потом сменишь меня.

Сон долго не приходил. Привязав себя к скамье веревкой, чтобы случайно не вывалиться за борт, Макс привычно расслабился. Но стоило закрыть глаза, в голову полезли воспоминания прошлой ночи. По прошествии дня они сильно смазались, и теперь Макс уже вовсе не был уверен, что все, что он видел и чувствовал ночью в пещере, происходило в реальности. Может, все это: и внезапный озноб, и тень, и колышущийся в безмолвии дым было кусочками сна, привидевшегося ему ночного кошмара? Хотя знобило его, скорее всего, по-настоящему — в пещере было чертовски холодно.

— Макс, Макс…

Узнав голос Седого, он открыл глаза — значит, все-таки удалось немного вздремнуть.

— Отдохнул? Сможешь вести лодку?

— Конечно! — зверобой энергично кивнул.

— Тогда садись на мое место, а я пару-тройку часов подремлю.

Уступив Максиму румпель, Седой перебрался к гребцам.

— Повезло нам с ночью — небо светлое. Но если что, сразу буди.

По небу разливался переливающийся призрачный свет, который Седой и те, кто постарше, называли «северным сиянием». Почти всем на Заставе нравилось смотреть на загорающиеся в темном небе блуждающие огни, хотя сам Макс ничего красивого в них не видел. Они напоминали ему пылающие волны, скатывающиеся с горящего неба на беззащитную землю. Вот и Ванойта называл загорающийся в вышине свет «небесным огнем» и всякий раз при виде разноцветных всполохов озабоченно хмурился. Но разгоревшийся в небе «огонь» освещал путь их охотничьей лодке, тут Седой оказался прав — в этом им действительно повезло.

Глядя, как кормщик устраивается на скамье гребцов, Макс неожиданно спросил:

— Вы не знаете, куда прошлой ночью выходил Ванойта из пещеры?

Тот резко повернулся:

— А он куда-то выходил?

Макс пожалел о своем вопросе, но и обманывать Седого тоже не хотелось. Он неопределенно пожал плечами:

— Не уверен, просто ночью я его в пещере не видел.

Седой нахмурился:

— Надо будет разобраться.

Макс не стал ничего отвечать. Он с большим уважением относился к кормщику. Впрочем, как и к Ванойте, и сейчас искренне пожалел старика. Слишком грозно прозвучало последнее обещание Седого.

О чем бы тот не думал, но многочасовое управление лодкой утомило даже бывалого кормщика, и вскоре чуткий слух Макса уловил свистящее похрапывание Седого. Почти сразу к нему подсел Ванойта. Чувство неловкости усилилось.

Старик долго молчал, посасывая свою погасшую трубку, — не иначе собирался с мыслями. Наконец вынул трубку изо рта и, указав на наполняющие лодку куски моржовой туши, сказал:

— Много еды. Хорошо.

Морщинистое лицо Ванойты, как обычно, ничего не выражало, но голос звучал совсем не радостно.

— Теперь до конца зимы точно хватит, — уточнил Макс.

— Хорошо, — повторил старик тем же печальным голосом, потом повернулся к Максиму и неожиданно быстро зашептал ему прямо в лицо: — Нельзя возвращаться! Обещай, что никогда не вернешься назад! И другим не позволишь! Никому не позволишь!

Макс брезгливо отодвинулся и попытался отгородиться от наседающего ненца ладонью. Изо рта старика несло тухлятиной, а может, и чем-то еще.

— Куда возвращаться?

— Туда, где мы были. Это гиблое место. Обитель Нга — подземного духа!

Макс неожиданно почувствовал раздражение. Скорее всего, виной тому стали безумный взгляд старика и вонь из его рта.

— Не знаю, чье это место, — резко сказал он, — но если бы мы вчера не нашли эту бухту и не высадились на берег, то наверняка утонули. А если бы даже лодка выдержала, то Пашка с его раной точно не пережил вчерашний шторм.

— Подземный дух никогда не отпускает свои жертвы. Твой друг скоро умрет. Его душа уже отравлена ядом.

— Что ты несешь?! — Макс замахнулся на старика, но в последний момент сдержал сжатый кулак. — Вань, иди, проспись! И не болтай чушь!

Ванойта даже не понял, что только что едва избежал затрещины. Поднял свое морщинистое личико с доверчивыми глазами и залепетал по-новой:

— Нельзя возвращаться. Никому нельзя. Там смерть.

— Да понял я, — огрызнулся Макс.

Ванойта одобрительно кивнул и тут же нырнул в гущу гребцов. Черт бы побрал выжившего из ума старикана.

* * *

На этот раз Седого разбудили громкие голоса. «Павел умер!» — была первая мысль. Но когда он открыл глаза, увидел, что Павел как ни в чем не бывало сидит на носу лодки, на месте зверобоя, и вместе с другими гребцами радостно машет руками.

— Наконец-то! Вернулись! Застава! С возвращением! — раздавалось с разных сторон.

Седой приподнялся на скамье — рассмотреть, что впереди, мешал трепещущий перед глазами парус. Но когда кормщик выглянул из-за него, то увидел знакомые очертания родного берега. Сердце радостно забилось в груди, и он с облегчением плюхнулся обратно на скамью. Добрались. Все-таки добрались!

Над морем занимался рассвет, и огни северного сияния сменились теряющей краски бледно-сиреневой дымкой. Значит, он проспал не два-три часа, как собирался, а гораздо дольше. Седой повернулся к Максиму, которого оставил за себя возле руля. Тот сидел с совершенно невозмутимым видом и лишь слегка улыбался, хотя должен был немедленно разбудить кормщика, едва завидев родные места. Не иначе, решил сам привести лодку на Заставу, хитрец.

— Не устал еще? Давай-ка, освобождай место, — нарочито строго сказал Седой, но изобразить гнев не получилось, и он смягчился. — Кто первым заметил?

Макс прекрасно понял вопрос.

— Я. Как стало светать, показалось что-то знакомое. Пригляделся — точно, наша бухта.

«Вот же глазастый черт! — с завистью подумал Седой. — Даже раньше Пашки разглядел, который сидит на носу, считай, на месте впередсмотрящего». Он вынул из-за пазухи бинокль и приложил к глазам. Плыть до берега оставалось не больше часа, а при попутном ветре — и того меньше. Эти воды считались безопасными. На подходе к бухте напасть на охотников могли только крыланы, но еще до наступления холодов гигантские птицы вместе со своими выводками подались на юг, оставив Новую Землю людям и настоящим хозяевам островов — саблезубам.

Седой все-таки забрал у Макса румпель. Привести на Заставу вернувшуюся с добычей лодку — почетное право кормщика, и он не хотел уступать его никому. Тем более, может статься, это его последний выход в море. Он тяжело вздохнул. Мысли о все ближе подкрадывающейся старости и связанной с нею необходимостью оставить любимое дело опечалили радость благополучного возвращения домой.

На Заставе тоже заметили вошедшую в бухту лодку. Весть о возвращении охотников мгновенно облетела общину, собрав на берегу едва ли не всех жителей. С радостными криками носилась по берегу детвора. Наиболее отчаянные сорванцы подбегали к самой воде, рискуя промочить ноги. За ними отдельной группкой стояли матери и отцы молодых охотников. Кроме них на берегу было много других людей, но эти несколько человек стояли отдельно. Словно невидимая стена отгородила их от остальных встречающих. На памяти Седого так было всегда. Его это не удивляло. Все потому, что другие в первую очередь думали о добыче охотников и о своем пропитании грядущей зимой, а родители — о возвращении своих сыновей.