два месяца спустя. Через ее мать, Аду, известного театрального агента, он выяснил, что она играет с небольшой труппой в экспериментальной постановке, и, не остановленный тем, что пьеса игралась на немецком, сказал, что хотел бы сам посмотреть ее. «Так что он скупил все места в театре и появился с двумя своими толстыми и противными телохранителями», — вспоминала Чехова, на которую явно не произвели впечатления ни этот «невероятно застенчивый, по — мещански благовоспитанный мальчик из типичной американской семьи из среднего класса», ни его «хулиганы [телохранители], которые стояли около него стеной и были, должна сказать, совершенно заурядны со своим рыганием и всем, что свойственно таким людям. Уверена, что он никогда не ходил без них даже в туалет».
После спектакля, который Вера сочла «жалким» представлением для трех ничего не смыслящих зрителей, они провели большую часть последующих двух дней вместе — посетили съемочную площадку, на которой снималась картина студии «Вайкинг», катались на лодке, сходили в зоопарк, ужинали с мамой Веры и разнообразными театральными друзьями.
После ужина в первый вечер Элвис дал понять, что хотел бы пойти в ночной клуб, и Вальтер Брандин, поэт — песенник, выступавший в роли «дуэньи» Веры в этот вечер вместе со своей женой Элизабет, предложил «Мулен Руж» — новомодный стриптиз — клуб, который он хорошо знал. Некоторые из присутствовавших женщин никогда раньше не были в стриптиз — клубе, но все с энтузиазмом восприняли идею, и они отправились в клуб в огромном четырехдверном «Мерседесе», который за пару месяцев до этого сменил «Кадиллак». Почти сразу же, как они приехали, оркестр заиграл песни Элвиса Пресли, вовсю стараясь залучить знаменитого гостя на сцену. По словам Тони Нетцеля, менеджера по связям с общественностью «Полидор» и одного из присутствовавших артистов, «он начал петь, и один из его телохранителей сказал, что он должен прекратить — ему должно быть известно, что ему не разрешается петь, это запрещено. После этого он пел за столом, и это тоже, оказалось, не разрешается. Так что он стал отбивать ритм, но и это тоже не позволялось».
На фотографиях с того вечера он одет в темный костюм, узкий галстук, его волосы взбиты, и он имеет вид то невинный, то порочный. На фоне Веры и всей театральной группы он выглядит странно пресыщенно, его лицо — маска прижимистого собственника, почти развратника, в то время как на фоне полуголых стриптизерш и размалеванных танцовщиц он кажется почти потерянным — американец за границей, искушаемый столь разнообразными соблазнами, что он даже не знает, с чего начать. Элизабет Брандин поразила его скромность, если и не его независимость: «У нас было совершенно другое представление об Элвисе Пресли. Нам казалось, что он псих или что он будет кривляться точно так же, как любой другой молодой певец. Мы были по — настоящему удивлены его естественностью». По ее признанию, ее также удивила его покорность. Он выполнял все, что говорили его телохранители. Когда он шел в ванную, его телохранители шли вместе с ним. Это из — за угрозы покушения на его жизнь, объяснил ей Ламар. «Он сказал, что я должна понимать, ведь у них столько контрактов на годы вперед, что, взбреди в голову какой — нибудь чокнутой дамочке плеснуть ему в лицо соляной кислотой, все пойдет прахом… Слишком большие деньги поставлены на кон, если с ним что — нибудь случится».
Элвис остался у Веры в ту ночь, тогда как Ред и Ламар ночевали в отеле «Эдельвейс». Он присоединился к ним на следующую ночь, поскольку, намекнул он, мать Веры застукала его в постели со своей дочерью. По словам же Веры, ее мать просто устала от его бесконечных поклонников, разбивших лагерь в их садике, и от неуемной энергии, которую Элвис, похоже, был не способен контролировать. «После того, как он вконец замучил наших животных, канареек, собак и кошек, моя мама сказала ему: «Теперь тебе лучше уйти. Вон дверь. До свидания!» Для репортеров Ада Чехова отметила только, что «Элвис простой, неглупый мальчик, который несмотря на то, что богат, не забывает о том, что когда — то водил грузовик за тридцать пять долларов в неделю. Он не ноет, что ему приходится служить в армии. Тинейджеры могут не стыдиться такого героя».
Он провел остальные два дня в Мюнхене — а остальные две ночи в клубе. После первого такого вечера он присоединился к Вере за завтраком, «весь в блестках, которые были у него на волосах и бровях. Я спросила его, что случилось, а он только сказал: «Я провел ночь там». В любом случае это был последний раз, когда она виделась с ним; «включая фотосъемку [для «Марч оф Даймз»], я встречалась с ним три раза». Это не остановило журналистов, которые освещали каждый их шаг, от начала знакомства до полноценного романа. Вера была «тайной возлюбленной» Элвиса, и шестьдесят пять собственных фан — клубов Веры возражали против ее брака с этим мужланом — американцем. Для его друзей дома в Америке Вера стала символом вызывающего зависть нового стиля его жизни; по словам Ламара, «на некоторых фотографиях он производит впечатление парня, который в течение полу года безостановочно предавался сексу». Элвис никогда особенно не распространялся в общении с Редом, Ламаром или любым другим из своих друзей относительно того, чем он занимался с какой — либо из этих девушек. Он никогда не хвастался, говорил только намеками, но им все равно казалось, что они вполне ясно представляют себе, как обстоит дело, и нередко между собой они задавались вопросом, имел ли бы он столь большой успех у женщин, если бы он не был Элвисом Пресли; будь у них равные условия, то Ред, например, мало сомневался в том, кому досталась бы эта девушка.
Он был хорошим солдатом. Во время маневров он продолжал проявлять изобретательность разведчика, но, что еще более важно, теперь он прочно утвердился как один из своих, и, если кто — то из сослуживцев цеплялся к нему из — за его богатства или известности, он мог сполна ответить. Иногда он рассказывал им о своем опыте работы в Голливуде, случаи вроде того, как у него случилась эрекция во время съемок любовной сцены с Деброй Паже, и он невероятно точно имитировал своего сержанта, но сержант был его самым большим поклонником. Для заместителя командира второй роты лейтенанта Тейлора, который сам раньше командовал разведывательным взводом, он был «настоящим человеком… парнем, который немало заботился о других людях» и, не