Естественно, события в Намикипе нанесли популярности Вильи в Чиуауа невосполнимый урон. А правительственные силы тем временем приступили к созданию отрядов самообороны (их называли «социальной обороной») во всех населенных пунктах штата. В эти отряды записывались не только богатые: всем надоели постоянные войны и нападения вооруженных людей, иные из которых были обычными уголовниками. Отряды самообороны, как правило, вообще не пускали в свои города и села вооруженные группы, даже частям правительственных войск иногда разрешали войти лишь после того, как те сложат оружие. Но настоящим бедствием «социальная оборона» стала именно для Вильи. Мало того, что его бойцы лишились мест, где могли отдохнуть и накормить лошадей, – отряды самообороны незамедлительно оповещали каррансистов и передвижениях Вильи. Таким образом, он терял самое главное преимущество партизанской войны – внезапность.
После провала штурма Сьюдад-Чиуауа Вилья уже не обращался к населению с прокламациями о целях своей борьбы. Как и Сапата, он надеялся только на внутренний разлад в стане Каррансы. Правда, основной противовес Каррансе, Обрегон, был настроен по отношению к Вилье, пожалуй, еще непримиримее, чем «дон Венус». Ведь именно в битве с Вильей Обрегон потерял правую руку и едва не покончил жизнь самоубийством от нестерпимой боли. Вилья лишь попытался поучаствовать в переписке двух каррансистских генералов – Тревиньо и Мургуи, которые публично в газетах обвиняли друг друга в трусости во время последних сражений с Вильей, что весьма красноречиво характеризовало моральное состояние правительственных войск. В американской газете «Эль Эральдо дель Норте» появился комментарий Вильи, в котором он не без бравады перечислял свои успехи в битвах против обоих генералов. В частности, он утверждал, что только Мургуя потерял в боях с вильистами с 1 декабря 1916-го по 23 апреля 1917 года 4449 человек.[30]
Несмотря на газетную браваду, Вилья, будучи прагматиком, понимал, что его успехи местного значения не представляют никакой угрозы для режима Каррансы. Поэтому летом 1917 года он решился на отчаянный шаг – направился в столицу с отрядом примерно в тысячу человек, выдавая его за подразделение правительственных войск. До Вильи дошли сведения, что каждый день Карранса в сопровождении небольшой свиты совершает конную прогулку в столичном парке Чапультепек, и он захотел неожиданно напасть на президента и доставить его на контролируемую сапатистами территорию для «народного суда».[31] Вилья рассчитывал, что после этого правящий режим погрязнет в междоусобице и можно будет снова диктовать свои условия при выработке правил политического урегулирования в постреволюционной стране.
Однако едва отряд Вильи покинул пределы родного Чиуауа, как натолкнулся на открытую враждебность обывателей в большинстве городов и селений. Подходя к той или иной деревне, вильисты видели на крышах домов вооруженных и готовых к отпору людей. В одном месте пришлось расстрелять 27 бойцов самообороны, чтобы те не выдали отряд. В районе города Агуаскальентес вильисты окончательно сбились с пути и повернули обратно. Попытка скрытно пройти тысячи километров по занятой противником и недоверчивыми селянами территории оказалась чистой утопией.
В августе 1917 года Вилья обратился с письмом к Мургуе, призывая его восстать против «продавшегося гринго Каррансы». В письме вместо бравады звучали уже нотки обреченности и отчаяния: «…возможно, Вы и убьете меня». Есть данные, что одновременно с письмом Вилья выразил желание сложить оружие, если ему будет гарантирована жизнь. Но Мургуя не ответил на обращение: он считал Вилью опасным преступником, подлежащим уничтожению. Похоже, Вилья был близок к отчаянию. Ведь он даже не мог по примеру других противников Каррансы перейти американскую границу и отправиться в эмиграцию: после налета на Колумбус в США его ждала верная смерть.
В конце 1917 года маленький отряд Вильи мог только скрываться от преследования, совершая набеги на небольшие гарнизоны. Благодаря «налогам», в том числе и на американские железнодорожные компании,[32] Вилья мог платить своим бойцам не обесценившимися бумажными деньгами, а серебром. Это обеспечивало хотя бы какой-то приток добровольцев. От полного забвения Вилью спас сам Карранса. Во-первых, он убрал из штата Мургую, опасаясь, что военная слава генерала сделает из него претендента на президентское кресло. Во-вторых, решил приступить к возврату земельной собственности крупнейшим помещичьим кланам Чиуауа. Основной причиной такой реставраторской линии, помимо нерушимого уважения к частной собственности, было то, что многие конфискованные асиенды управлявшие ими генералы довели до полного разорения. А ведь раньше Чиуауа был крупнейшим экспортером скота в США. Теперь, после разгрома Вильи, как считал Карранса, пришло время вернуть крупные скотоводческие поместья их законным владельцам, чтобы восстановить экспортный потенциал Мексики.
Почувствовав перемену политических настроений в Мехико, к Каррансе с просьбой о реституции своих гигантских латифундий в Чиуауа обратился крупнейший землевладелец Мексики Луис Террарас. Поместья Террасаса были конфискованы еще во времена президентства Мадеро, так как он активно поддерживал и диктатуру Диаса, и антиправительственный мятеж Ороско в 1912 году. Субсидировал Террасас и федеральную армию узурпатора Уэрты. Однако теперь былой хозяин Чиуауа уверял Каррансу, что всегда был обычным бизнесменом, а деньги с него Ороско и Уэрта брали помимо его воли.
Карранса направил петицию Террасаса губернатору Чиуауа Андресу Ортису, который без труда привел президенту доказательства контрреволюционной деятельности многих членов разветвленного клана Террасасов[33]. К тому же Ортис припомнил, что Террасас, как, впрочем, и все помещики, включая самого Каррансу, занижал стоимость своих земель, чтобы не платить государству налоги. Карранса, однако, не принял во внимание доводы губернатора и в начале 1919 года постановил вернуть главе клана Луису Террасасу всю собственность, за исключением земли (Террасасы владели банками, торговыми и промышленными предприятиями).
Но даже бескомпромиссный в вопросах защиты частной собственности «дон Венус» не решился опубликовать свое решение насчет Террасаса (забегая вперед, заметим, что оно так и не было проведено в жизнь при Каррансе). Это вызвало бы скандал, учитывая, что обещанная правительством аграрная реформа в Чиуауа не двигалась с места. В 1918 году была распущена даже местная аграрная комиссия, призванная рассматривать просьбы безземельных и малоземельных крестьян о выделении им участков. Всего за время президенства Каррансы было распределено между крестьянами примерно 450 тысяч акров земли, что походило на насмешку над аграрной реформой.[34]
Однако Вилья не откликнулся на реставрацию помещичьего землевладения в штате, хотя одиозное имя Террасаса могло бы придать его борьбе хотя бы какой-то смысл. Скорее всего, Вилья просто разуверился в людях, тех самых простых людях, которых защищал всю свою жизнь. В конце 1918 года он опубликовал открытое обращение к «социальной обороне», взывая к патриотическим чувствам ее бойцов. В обращении почти с надрывом подчеркивалось, что Вилья не враг угнетенных, а их самый верный защитник. Но видимого эффекта обращение не возымело: вести партизанскую войну становилось труднее с каждым днем.
Некоторые современные исследователи считают, что Вилья был агентом немецкой разведки, по крайней мере в годы Первой мировой войны.[35] Это столь же несправедливо, как и аналогичное утверждение в адрес Ленина. Конечно, немцам было на руку поддерживать Вилью как врага американцев, способного своими действиями вызвать войну между Мексикой и США. Незадолго до налета вильистов на Колумбус, в конце 1915 года американская полиция зафиксировала поступление на счет коммерческого агента Вильи в США Феликса Зоммерфельда (во время господства Вильи в Чиуауа тот получил крайне выгодную государственную концессию на импорт динамита)[36] 340 тысяч долларов со счетов германского правительства в Нью-Йорке.[37]
В марте 1916 года, сразу же после рейда на Колумбус, МИД Германии дало указание послу в США Бернсторфу снабжать Вилью оружием с американских фабрик, находившихся под контролем немецкого капитала. Планы по доставке оружия в Мексику морем были абсолютно нереальны ввиду полного господства в мировом океане английского флота. Но и американцы весьма плотно охраняли границу с Мексикой, что исключало переправку туда крупных партий вооружения. Даже сам Вилья, имевший неплохие связи в деловом мире южных американских штатов, не мог получить оттуда оружие, пусть и за твердую валюту.