Читать интересную книгу Криптономикон - Нил Стивенсон

Свое первое хайку (декабрь 1940) Шафто кое-как соорудил из Заповеди Морпеха:

Моя винтовка.Таких много, но этаВинтовка моя.

Хайку написано при следующих обстоятельствах. Шафто и остальной четвертый полк расквартировали в Шанхае, чтобы охранять Международное поселение и патрулировать Янцзы. Его взвод только что вернулся из Последнего Патруля – тысячемильной разведки боем через то, что осталось от Нанкина, до Уханя и назад. Морская пехота патрулировала Янцзы, начиная с Боксерского восстания, во времена гражданской войны и всего такого. Однако в конце 1940 года, когда нипы[11] уже хозяйничали во всем северо-западном Китае, большие чины в округе Колумбия наложили в штаны и велели прекратить патрулирование.

Старые морпехи вроде Фрика уверяют, будто видят разницу между бандами: толпами голодных крестьян, националами, красными партизанами и хорошо организованными шайками. Для Шафто все они – вооруженные гады, которые хотят отхватить кусок от Янцзыйского Речного Патруля. Последний рейд был та еще прогулочка. Однако все позади, и они вернулись в Шанхай – самое безопасное место в Китае, в сто раз более опасное, чем самое опасное место Америки. Шесть часов назад они выгрузились с канонерки, забурились в кабак и только сейчас вышли на улицу, решив, что пора по девочкам. По пути им попался японский ресторанчик.

Бобби Шафто и прежде заглядывал туда через окно, смотрел на человека с ножом и пытался понять, чего тот хреначит. По всему выходило, что режет сырую рыбу, кладет на комочки риса и дает нипам по другую сторону стойки, а те едят и нахваливают.

Наверное, это был обман зрения, и рыбу заранее готовили в дальнем помещении.

Шафто мучился почти год. Когда кодла пьяных морпехов шла мимо, он замедлил шаг, чтобы еще раз взглянуть в окошко и, может быть, выяснить что-нибудь новое. Он мог поклясться, что рыба – ярко-алая, то есть совершенно точно сырая.

Приятель, Родс из Шрифпорта, увидел, куда он смотрит, и спросил, не слабо ли зайти. Другой рядовой, Говицки из Питсбурга, с ходу предложил пари.

Шафто цыкнул зубом и задумался. Он уже давно решил, что когда-нибудь непременно зайдет. Он – снайпер-разведчик, в его природе – откалывать такие штуки, однако его научили и другому: тщательно осмотреть местность, прежде чем в нее выдвинуться.

Ресторан был на три четверти полон японскими военными. У стойки, где повар резал явно сырую рыбу, наблюдалось заметное скопление офицеров – если у тебя только одна граната, надо бросать туда. Большую часть помещения занимали длинные столы, за которыми солдаты пили из дымящихся чашек лапшевый суп. На них Шафто обратил особое внимание, понимая, что это они будут лупить его вусмерть секунд через шестьдесят. Некоторые сидели поодиночке и читали. Несколько человек сгрудились в углу и слушали рослого малого, который рассказывал какую-то историю или анекдот.

Чем дольше Шафто оценивал обстановку, тем больше Родс и Говицки убеждались, что он и вправду войдет. Они зашумели и позвали других морпехов, которые уже ушли на квартал вперед, к борделю.

Шафто увидел, как они возвращаются. «А хули», – сказал он и вошел в ресторан. Позади раздались удивленные возгласы. В тот миг, когда Шафто перешагнул порог японского ресторана, родилась легенда.

Все нипы повернулись в его сторону. Если они и были удивлены, то не подали виду. Повар за стойкой начал выкрикивать какое-то ритуальное приветствие и осекся, заметив, кто вошел. Тип в дальнем углу – рослый, розовощекий – продолжал рассказывать свой анекдот.

Шафто кивнул всем и никому, подошел к ближайшему свободному стулу у стойки и сел.

Ребята думали дождаться, пока подойдет вся кодла, ввалиться в ресторан, опрокинуть несколько стульев и разлить суп. Однако Шафто перехватил инициативу и вошел один, как пристало снайперу-разведчику. И еще потому, что он – Бобби Шафто и хотел провести внутри несколько спокойных минут, пока не началась буча.

Разумеется, помогло, что он был в состоянии медленного вдумчивого опьянения, а не буянил. От него наверняка несло пивом (немцы в Цинтао варят пиво с совершенно висконсинским вкусом, а он тосковал по дому). Однако он не орал и не громил мебель.

Повар лепил свои кусочки и делал вид, будто не замечает Шафто. Офицеры у стойки некоторое время холодно его изучали, потом переключились на еду. Шафто оглядел ряды сырой рыбы на колотом льду за стойкой, обвел глазами ресторанчик. Тип в дальнем углу говорил короткими фразами, читая по блокнотику. Он произносил девять-десять слов, потом его слушатели переглядывались, улыбались или морщились, иногда даже хлопали. На похабщину было не похоже. Он говорил точно и выразительно.

Черт! Он читает стихи! Шафто не понимал слов, тем не менее, судя по звуку, это были стихи. Без рифмы, правда, но у нипов все не по-людски.

Он поймал на себе взгляд повара, прочистил горло – совершенно напрасно, потому что не знал японского. Показал пальцем на алую рыбу за стойкой, поднял два пальца.

Все изумились, что американец и впрямь сделал заказ. Напряжение чуточку разрядилось. Повар принялся за дело, соорудил два кусочка и уложил их на деревянную подставочку.

Шафто учили есть насекомых, откусывать головы цыплятам. Он решил, что справится. Взял кусочек пальцами, как нипы, съел. Оказалось, вкусно. Заказал еще два, другого сорта. Тип в углу по-прежнему читал стихи. Шафто съел свои кусочки и заказал еще. Почти на десять секунд, ощущая вкус рыбы на языке и слушая стихи, он почувствовал себя по-настоящему уютно и забыл, что всего лишь провоцирует безобразную драку на межрасовой почве.

Третий заказ выглядел иначе: на кусочках сырой рыбы лежали прозрачные лепестки чего-то мокрого и блестящего. Вроде промасленной оберточной бумаги. Шафто некоторое время пялил глаза, пытаясь уяснить, что это за фигня; ничего похожего он прежде не видел. Он огляделся. Нипы такого не ели, и понять, как с этим обращаться, было нельзя.

Черт, они же офицеры. Может, кто-нибудь хоть немного кумекает по-английски?

– Простите. Это что? – спросил Шафто, приподнимая пленочку.

Повар нервно посмотрел на него и повел глазами, взглядом опрашивая посетителей. Последовало недолго обсуждение. Наконец офицер в дальнем конце стойки, лейтенант флота, встал и заговорил с Шафто.

– Водоросль.

Шафто не понравился тон – враждебный и мрачный. Вместе с выражением лица это означало: «Где тебе, деревенщине, понять, вот и считай, что это водоросль».

Шафто сложил руки на коленях, несколько секунд разглядывал водоросль, потом поднял глаза на лейтенанта, по-прежнему бесстрастно его созерцавшего.

– Какая водоросль, сэр?

Посетители начали многозначительно переглядываться, словно семафоры заработали перед морским сражением. Чтение стихов прекратилось, из дальнего конца комнаты стали подходить солдаты. Тем временем лейтенант перевел вопрос Шафто остальным, и те принялись вдумчиво его обсуждать, словно важное политическое заявление Франклина Делано Рузвельта.

Лейтенант обменялся несколькими словами с поваром и снова взглянул на Шафто.

– Он говорит, расплатиться сейчас.

Повар протянул руку и потер большой и указательный пальцы.

За годы в Янцзыйском Речном Патруле Бобби Шафто приобрел титановые нервы и безграничную веру в товарищей, поэтому подавил желание обернуться и посмотреть в окно. Он и без того знал, что там: морпехи плечом к плечу, готовые за него умереть. Шафто почесал новую татуировку на руке – дракона. Скрип грязных ногтей по свежим рубцам отчетливо прозвучал в затихшем ресторане.

– Вы не ответили на мой вопрос, – сказал Шафто, с пьяной четкостью выговаривая слова.

Лейтенант перевел. Последовало новое обсуждение, на этот раз – короткое и решительное. Шафто понял: сейчас его вышвырнут. Расправил плечи.

Нипы молодцы: до того, как схватить Шафто, они высыпали на улицу и завязали бой с морпехами. Упреждающий маневр не дал ребятам ворваться в ресторан, что нарушило бы офицерскую трапезу, а в случае успеха еще и причинило бы немереный материальный ущерб. В следующий миг по меньшей мере трое ухватили Шафто сзади и выдернули со стула. Взлетая на воздух, Шафто успел поглядеть лейтенанту в глаза и спросить: «Насчет водоросли это что, параша?»

Примечательного в драке было лишь то, что Шафто успели вынести на улицу, прежде чем пошла настоящая свалка. Дальше началась обычная потасовка между американцами и нипами – Шафто в нескольких таких участвовал. Короче, американский мордобой против японской драчки.

Шафто скорее борец, чем боксер, и в этом было его преимущество. Большинство морпехов дрались на кулачках, в стиле маркиза Квинсбери, а против нипов это не работает. Шафто не обольщался насчет своего умения боксировать, он просто опускал голову и пер, как бык. Правда, он успевал несколько раз получить по шее, но потом, как правило, хватал противника и валил на мостовую. Дальше следовала пара ударов в челюсть, и противник просил пощады.