Читать интересную книгу Вокруг Света 1996 №02 - Журнал «Вокруг Света»

Слушая бесхитростные рассуждения Алексея, я задумался об исторической судьбе якутов. Их происхождение и по сей день загадка для этнографов. Главная сложность в том, что якуты не имели письменности и не оставили бесспорных документов своей истории. Единственными источниками стали для исследователей устный фольклор и сам якутский язык.

В соответствии с наиболее распространенной версией, якуты переселились из Прибайкалья на Лену в эпоху Чингисхана, отступая под его натиском. Однако, даже поверхностное изучение якутского языка дает прямое указание на иной исход якутов. Как заметил еще в середине прошлого века академик Миддендорф, пересекший Сибирь и Якутию с севера на юг, некоторые «странности» якутского языка можно объяснить только тем, что якуты пришли из более южных земель. Например, отсутствие у народа, живущего в краю сплошных туманов, собственного слова, обозначающего «туман». Якуты заимствовали его у русских. Нет и своего слова, обозначающего лодку или челнок. Полярную лисицу — песца — якуты называют словом «кырса», то есть почти так же, как зовут степную лисицу — корсака живущие в степях народы. Более углубленное исследование якутского языка провел современник Миддендорфа академик Отто Бетлингк. Он пришел к выводу, что у известных ныне тюркских языков, кроме якутского, гораздо меньше различий друг с другом, чем у каждого из них с якутским. Иными словами, существовавший некогда единый «пратюркский» язык сначала разделился на якутскую и турецкую ветви, а затем последняя дала уже географические ответвления, включая языки многочисленных народов, населяющих Южную Сибирь и Забайкалье. Если этот вывод справедлив, то следует отдать должное смелой гипотезе якутского историка и этнографа Гавриила Ксенофонтова, арестованного и расстрелянного в 1938-м, — гипотезе, предполагающей общность якутского языка с древним языком хун-ну китайских исторических хроник. «...Если этот язык у себя на родине исчез бесследно, — писал Ксенофонтов, — то этим фактом самая проблема близости якутского языка к языку хун-ну еще не снимается. Может быть, последний не исчез, а только переместился с юга на север».

...Стемнело, костер догорел, но что-то произошло с погодой: ветер явно начал стихать. Это давало шанс. Надо было только использовать временное ночное затишье.

— Если ветер стихнет, то часов в пять, как рассветет, пойдем обратно, — предложил я.

Волны ослабли, и неугомонные якуты отправились неводить тугунка. Я остался на берегу, поглядывая то на гуляющие вокруг тучи, то на бесстрастных «лестриго-нов». Может быть, они сменили гнев на милость? Впрочем, это уже были не лест-ригоны. Теперь я видел грозного монаха с откинутым капюшоном и лицом, обращенным к небу. Колоссальная фигура вырастала под облака. Неожиданно из-под тучи выбились лучи солнца — последние лучи уходящего за горизонт светила. Столбы окрасились в багровый цвет. Я взглянул на монаха и не нашел его: солнечный свет преобразил картину скал. Зато я ясно увидел другого монаха! Ниже ростом, с наброшенным капюшоном, спущенными рукавами сутаны, сгорбленный и обреченный, он стоял спиной к реке, словно собрался уходить в тайгу. Еще мгновение — и последний свет солнца погас.

Камень САТА — могущественный камень. Если его поднять к небу один раз, ветер будет дуть один день. Если поднять во второй раз — будет дуть два дня, если поднять в третий раз — три дня... Но если СА ТА попадется на глаза постороннему человеку, САТА умрет...

Диринг-юрах

Мы не стали испытывать судьбу и с рассветом ушли со Столбов. Стоял полный штиль, река была, как зеркало, и мы так размякли, что не заметили, как домчали до Диринг-юраха. В ста метрах от берега бензин кончился. Мы пристали к берегу, чувствуя себя победителями. На косогоре стояло несколько палаток и крохотная избушка, из которой вышел разбуженный нами человек. Это был начальник отряда археологической экспедиции Валерий Аргунов.

Слава Диринг-юраха — этого обыкновенного, ничем не примечательного ручья прогремела в восьмидесятые годы. Тогда по результатам раскопок на приустьевом мысу ручья Юрием Мочановым были опубликованы работы, в которых известный археолог предложил перенести предполагаемую прародину человечества из тропических благодатных широт в суровые широты Сибири. Дело в том, что Мочанову удалось раскопать палеолитические стоянки и обнаружить в них так называемые чопперы — примитивнейшие орудия из валунов и галек; техника изготовления их оказалась близкой к технике изготовления чопперов знаменитых стоянок Олдувайского ущелья Восточной Африки — как известно, древнейших на Земле: их возраст 1,9 — 1,7 миллиона лет. К сожалению, в культурном слое диринговских стоянок не сохранилось никаких органических остатков и древней фауны, позволяющих более или менее точно установить искомый возраст. Однако по ряду геолого-геоморфологических и палео-магнитных данных он был определен в 3,2 — 1,8 миллиона лет.

Очевидная сенсационность заявленных Мочановым результатов встретила как ярых сторонников, так и ярых противников. Многие оппоненты считают, что возраст Диринга не превышает 200 тысяч лет. Разрешить спор могут лишь интенсивные раскопки, и они проводятся.

Вдвоем с Аргуновым мы поднялись на мыс. Именно здесь, среди сосен и брусничника, в июне 1982-го из демонстрационного шурфа, заложенного к геологическому конгрессу, была извлечена человеческая челюсть. Осенью у самой поверхности были обнаружены многочисленные захоронения людей, умерших около трех с половиной тысячелетий назад. Все покойники лежали в ящиках из белого плитняка. Черепа и скелеты этих людей разошлись по музеям и институтам Якутска, Ленинграда, Москвы. Но один скелет специально оставили на Диринге.

— Это был мальчик, которого закрыли прозрачным колпаком и сохранили для туристов, — рассказывал Аргунов. — Лет семь он пролежал, но один варвар все-таки нашелся: раздолбал колпак, распинал косточки...

Повернувшись, Аргунов пошел вглубь леса, следуя вдоль огромной траншеи.

— Не одна рота солдат потрудилась здесь, — заметил он. — На мысу культурный слой всего в нескольких сантиметрах от поверхности, а там, где были сделаны основные находки, он уже на глубине двадцать метров!

Первые открытия древнейших стоянок Диринга пришлись на конец сезона того же 1982 года. Когда уже пошел снег, были обнаружены скопления примитивнейших орудий, имевших необычную для древних культур Якутии форму. Все они были получены простым раскалыванием кварцитовых валунов и галек о крупные камни, стоявшие в центре древних жилиш.

— Эти камни называют «наковальнями», — пояснил Аргунов.

Я стоял на краю громадного свежевыкопанного карьера и завороженно разглядывал на его дне эти самые наковальни, торчавшие то тут, то там, как пеньки. Карьер был пуст, на одной из наковален лежало несколько оставленных археологами камней-чопперов. Ветер прошелся по вершинам сосен, и мне вдруг ясно представилось, как из бездны тысячелетий деловито выходит сутулый и мускулистый предок, спускается в карьер, садится возле своей наковальни и не спеша возобновляет будничное, но важное дело...

Первобытные умельцы Диринга «орудовали» сходным способом, что и их «коллеги» из Африки, однако жить им довелось в совсем другом климате — таком же, какой существует ныне в районе Якутска. Впрочем, суровый климат, по мнению Юрия Мочанова, должен был стимулировать формирование человеческого рода. «В райской обстановке третичных дремучих лесов человекообразные обезьяны вечно блаженствовали бы на деревьях», — так писал в 1926 году археолог В.К.Никольский. Мочанов приводит этот поэтический аргумент, вдохновляя сторонников и раздражая противников. Впрочем, скепсис последних порождает ответную активность первых.

— Эта часть леса тоже исчезнет, — пророчествовал Аргунов. Знаешь, сколько у нас зарабатывает бульдозерист?

Зарплата была убедительной, размах раскопок — тоже. Но еще убедительней оказались для меня спокойная уверенность людей в том, что они на правильном пути, и несуетная готовность к многолетнему труду. Круто вниз от наших ног шли «ступени» гигантской расчистки. Возможно, по вскрытым геологическим слоям удастся наконец уточнить возраст стоянок, и тогда...

По сосновому бору мы вернулись на мыс. Оттуда открывался почти идиллический вид на Лену.

— Раньше здесь каждые пятнадцать минут какое-нибудь судно проходило, — усмехнулся Аргунов. — Уголь, лес, песок туда-сюда возили. Теперь пароходство «крякнулось». Если за день четыре судна пройдет — хорошо. Зато воду пьем прямо из реки: чистая. Таймень появился, осетр.

Сохранилась Лена...

— Может быть, якутские духи уберегли?

— Не верю я в духов, — сказал Аргунов. — Я столько на своем веку покойников отрыл... А духов люди придумали, чтобы уйти от ответственности.