Читать интересную книгу Символика цвета - Николай Серов

Соотнесенность же мужского пола и серого цвета вытекает даже из поговорок, приводимых Далем: «Хоть кафтан сер, а ум черт не съел», «У серого армяка казна толста».

Серый – единственный цвет, который отличит дальтоник. В самом деле, для серого не существует ни дополнительных, ни контрастных цветов. И этим он принципиально отличен от них, поскольку содержит в себе их оппозиционное единство. Снимает в себе, как сказал бы Гегель, противоречия любых возможных проявлений крайности.

Согласно Андрею Белому, «серый цвет создается отношением черного к белому». По Мережковскому же, с началом XX века «серость» и «зло» стали синонимами. Что же получилось? Быть может, для нас определение зла заключается в относительной серединности, «двусмысленности» этого отношения. Или Тютчев был прав, и «умом Россию не понять»? Быть может, и сама Россия не хочет знать истины о себе. Ведь еще И. Н. Крамской замечал: «Чем ближе к правде, тем незаметнее краски».

Да, в России и небо чаще серое, и избы серые, и без серой сермяги ни один крестьянин не обходился… Так, например, А. Зайцев замечает, что цвет неба может быть любого цветового тона – от бело-молочного до темно-серого и от киноварно-красного до бирюзово-зеленого, а мы более всего привыкли к небу голубому или серому, каким оно чаще всего бывает. И все же Россия выбрала крайности. Абсолют черного и белого. Чтобы никакой двусмысленности. Никакой середины. Тем более золотой середины, ибо даже это классическое выражение низведено в России до пренебрежительно выражающей «середины на половину». Каким же образом может быть разрешена двусмысленность этого парадокса?

Духовность серого цвета

Как писал Андрей Белый, воплощение небытия в бытие, придающее последнему призрачность, символизирует серый цвет. Действительно, переход в неизвестное будущее (пугающее черное) из белого (осмысленного) бытия незаметен, призрачен, как наше настоящее. Лишь мгновение назад мы были в нем, а его уже нет. Это мгновение – уже бывшее прошлое, то есть осмысленное белое прошлое, как мы убедились в предыдущем разделе.

Настоящее же творчество всегда находится в настоящем времени – в этой туманной незаметности творения нового сублимирующим подсознанием творца. Как отмечал Гегель, «у голландцев совершенство колорита может быть объяснено тем, что они при неизменно туманном горизонте постоянно имели перед собой представление серого фона, и эта сумрачность побуждала их изучать цвета во всех их действиях и разнообразии освещения, отражения, бликов и т. д., выявлять их и находить в этом главную задачу своего искусства».

Алексей Саврасов. Лунная ночь над рекой, 1885

В России же, как мы убедились, серость являла собой нечто бесцветное, не побуждающее ни к чему, кроме скуки да апатии. Или просто нечто непонятное. Так, даже для Николая Гумилёва был «странен серый полумрак».

Чем же он может быть странен, этот полумрак? Попытаемся ответить на уровне хроматического анализа. Для начала привлечем рассуждения опять же Гегеля, который, далее акцентируя абстрактную основу всякого колорита в оппозиции светлое – темное, пишет:

«Если пустить в ход эту противоположность и ее опосредования сами по себе, без дальнейших различий цвета, то таким образом обнаружатся лишь противоположности белого как света и черного как тени, а также переходы и нюансы, из которых слагается рисунок и которые входят в собственно классический элемент формы…» Отсюда можно заключить, что один из элементов серости – оппозиционная суть формообразования.

В цветоведении для серого цвета существует несколько основных правил. Представим эти правила для красок. Во-первых, два полихромных цвета при смешении дают третий – промежуточный между ними цвет с некоторой примесью серого. Количество серого будет тем больше, чем дальше два данных цвета отстоят друг от друга в цветовом круге. В том же случае, когда они диаметрально противоположны, их смесь дает только серый цвет, если эти (дополнительные) цвета взяты в одинаковых количествах. Иначе говоря, серый является единственным цветом, который по сути своей не имеет дополнительных, ибо сам в себе все содержит.

Иван Шишкин. Аллея Летнего сада, 1869

Вернемся к семантике и вспомним гениальное определение, которое дал Бальзак: «В гении то прекрасно, что он похож на всех, а на него никто». Действительно, серый цвет похож на всех, ибо может содержаться в любом цвете, лишь влияя на его насыщенность, но только не на вербальное обозначение цветового тона. Однако на серый цвет не похож никто, ибо как только в сером цвете появляется какой-либо оттенок, его цветообозначение уже относят не к серому, а к тому цвету, оттенок которого он приобрел. Поэтому-то в сером цвете все крайности и должны быть строго уравновешены. Итак, отметим еще одно сущностное качество серости – уравновешенность оппозиционных свойств.

Эту уравновешенность можно встретить, наверное, лишь с приходом мудрой седины бушующих крайностей, о которой говорила Марина Цветаева:

Это пеплы сокровищ:Утрат, обид.Это пеплы, пред коимиВ прах – гранит.

Во-вторых, в полиграфической практике цветоведения серый бывает достаточно трудно получить из полихромных цветов без того, чтобы он не приобрел цветного оттенка. Выше мы уже видели соотнесение серого и настоящего времени. Так можно ли представить настоящее время без его суетности дел и пестроты желаний? Нельзя.

Это весьма убедительно доказал К. Роу, который утверждал, к примеру, что эпический стиль поэм Гомера не допускал цветастости именно в силу глубокого прошлого, им описанного. Полихромные же цвета допустимы только в настоящем, которое они и призваны расцвечивать, объединяясь в его сублимированном сером цвете.

Поэтому для представления настоящего без ежеминутной цветастости и существует сугубо индивидуальное предназначение только у серого цвета гениальности, о которой говорилось выше. Таким образом, можно полагать, что серый цвет обладает трудновоспроизводимой индивидуальностью.

Каждый цвет, кроме серого, являет собой какие-либо односторонние целеположения, которые, согласно законам цветоведения, должны иметь во внешнем мире свои дополнительные цвета. Итак, серость основана на уравновешенной многосторонности, без которой она по сути своей не может существовать.

В-третьих, отраженный от серой поверхности свет имеет тот же спектральный состав, что и свет, которым она освещена. Иначе говоря, серость представляет собой, если можно так сказать, и внешне, и внутренне адекватный подход к цвету света. То есть феноменальный эффект ее взаимодействия со светом тождественен ноуменальному, сущностному. В отличие от серого цвета все остальные краски, так сказать, феноменально не вполне адекватно меняют цвет отраженного света, ибо сущностные причины этого изменения исключительно ноуменально заданы в них на атомарно-молекулярных уровнях интерпретации. Следовательно, внутренние свойства серости тождественны внешним.

Феноменологически об этом говорят прежде всего впечатления художников, согласно которым полихромные цвета более всего выступают на сером фоне. Об этом же говорят и оптики, отмечая также факт, что насыщенные и светлые цвета обычно кажутся ближе темных и ненасыщенных. Поскольку серый цвет характеризуется нулевой насыщенностью по определению, то можно полагать, что существование серого фона настоящего времени обеспечивает бо́льшую действенность всех остальных цветов.

Серый цвет является максимально ненавязчивым. В самом деле, человек постоянно пребывает в сером цвете собственного свечения сетчатки, которое так же незаметно и ненавязчиво, как и настоящее время или собственное подсознание. Поэтому он привык к его очевидности и не может воспринимать его именно в силу очевидности. Ибо, как заметил Руссо, «Требуется много философии, чтобы однажды увидеть то, что находится перед глазами каждый день».

С идеологией серости связаны и маркеры реалий серого цвета.

«Серый цвет говорит об уме, усиленном серой сединой мудрости», – утверждают философы. Так, и Людвиг Витгенштейн вслед за Гёте отмечает: «Мудрость, как холодный серый пепел, прикрывающий жар».

В «Мучкапе» Пастернак смысловым рефреном подчеркивал уходящие мгновения своих мыслей ожидания и каким-то божественным оком улавливал эту невообразимую соизмеримость настоящего времени, серого цвета и трансцендентности мысли:

Душа – душна, и даль табачногоКакого-то, как мысли, цвета.У мельниц – вид села рыбачьего:Седые сети и корветы.Ах, там и час скользит, как камешекЗаливом, мелью рикошета!Увы, не тонет, нет, он там еще,Табачного, как мысли, цвета.

Итак, сведем полученные данные. Серый является единственным цветом, который по сути своей не имеет дополнительных, ибо из-за оппозиционной схемы формообразования сам в себе содержит все. Именно поэтому внутренние свойства серости тождественны внешним. Во многом это объясняет максимум устойчивости серости при минимальных энергетических затратах.