– Что ты можешь предложить, если они вступят в переговоры? – открыто спросил Исаак.
– Я только хочу, чтобы они дали нам время до вызова в суд.
Сенсор состроил гримасу:
– Не предупреждать их, чтобы мы смогли объединить всех, кто поддерживает нас, и собрать деньги в точном соответствии с планом королевы.
– Ты имеешь в виду ту раболепствующую сумасшедшую, что стоит за ее троном? – уточнил Исаак.
– Ты можешь собрать достаточно, чтобы спровоцировать у Фердинанда приступ такой восторженной алчности, что даже врачебное искусство твоего брата Бенджамина не сможет спасти его, – с мрачным юмором ответил Авраам. – Однако ты прав: четверть миллиона дукатов не смогут сдвинуть с места Изабеллу или Торквемаду.
– Приор Санта-Круса давно не посещал дворец, – с надеждой сказал Исаак. – Можно только молиться, чтобы он оставался в стороне, пока дело не закончится. – Он помолчал, а потом спросил: – Ты действительно веришь, что мы можем так быстро собрать четверть миллиона дукатов?
Его товарищ пожал плечами:
– Пять лет назад, когда пала Малага, я платил выкуп почти за пятьсот наших людей. Цена была высокой для каждого, кто жертвовал деньги. Но насколько она возрастет, если на карту будет поставлена судьба всех евреев Испании?
– Вот если бы мы могли связаться с банковскими домами в Генуе и Неаполе… – напряженно сказал Исаак.
Самоуверенное лицо Авраама Сенсора расплылось в довольной улыбке.
– Мы можем сейчас блефовать, а деньги соберем позднее. – Исаак откинул голову назад и засмеялся.
– Да, мой друг, давай блефовать. Трастамары всегда делали хорошую мину при плохой игре, когда у них за душой не было ничего, кроме пригоршни городков, которые они бросали к ногам своей непокорной аристократии.
– Их города и их евреи, не позволим им забывать это, – тихо добавил Сенеор, когда они подошли к стражникам, которые стояли перед дверями зала для аудиенций, скрестив перед собой зловеще сверкавшие алебарды.
Оба богато одетых придворных еле заметно кивнули стражникам, и те пропустили их. Королевских евреев ожидали.
Исаака Торреса всегда поражало несоответствие короля и королевы, которые, хотя и казались абсолютно противоположными людьми, правили с редким единодушием. Фердинанд был смуглый, изящный, настолько красивый мужчина, что его внешность могла обмануть кого угодно. Однако исполненный хитрости взгляд короля сдерживал любого.
Изабелла была небольшого роста, пухлая, с удлиненным лицом, которое было настолько болезненно невыразительным, насколько красивым было лицо ее мужа. Нос у нее был длинный, похожий на вытянутую луковицу, а шея изрезана маленькими жировыми складками, которые еще больше подчеркивались невыразительным подбородком. Тусклые рыжие волосы, как солома, торчали из-под старомодного тюрбана. И все же водянистые голубые глаза сияли острым умом, который был равен уму Фердинанда.
Король сидел, откинувшись назад, а его длинные, украшенные перстнями пальцы спокойно лежали на богатой черной бархатной паре, в которую он был одет. Фердинанд Трастамара предпочитал черные одежды, за исключением случаев государственной важности. Изабелла выдвинулась вперед на своем отделанном затейливой резьбой троне, держа в маленьких грубоватых ручках пергамент тяжелый античный материал, который использовали только для официальных воззваний.
– Мы разрешили вам войти, – сказал Фердинанд с обманчивой вялостью, махнув Сенсору и Торресу, чтобы они подошли ближе к трону по блестящему мраморному полу.
Они церемонно поклонились, поскольку Изабелла с пристрастием относилась к подобным вещам. Исаак встретился взглядом с мрачными глазами Изабеллы. «Ее огорчает все это», – мысль удивила его самого.
– Вам позволено прочитать это. Решение печальное, однако воля Божья должна быть исполнена, – спокойно сказала она. Голос ее был твердый, хотя Исааку показалось, что он уловил в нем нотки нерешительности.
Мужчины сели за низкий круглый медный столик напротив возвышения, где восседали их величества, быстро, но внимательно просмотрели воззвание, которое что интересно – еще не было подписано. Значит, они не хотят вступать в сделку. Исаак встретился взглядом с Авраамом. Старый раввин заговорил первым:
– Изгнание всех ваших подданных-евреев разорит нацию, милостивая королева.
Губы Изабеллы сжались.
– Конечно, есть выбор, который вам предлагает святая мать-церковь. Примите христианство и познайте единственную истинную веру, – ответила она с рвением в голосе.
– Вы находите это настолько неразумным? – спросил Фердинанд, поднимая свой чисто выбритый подбородок и глядя на мужчин, как кот на пару жирных канареек.
Изабелла посмотрела на своего супруга, и ее светлые глаза злобно вспыхнули. Она здесь для того, чтобы спасать души, а не заключать сделки для пополнения королевской казны.
– Наша вера, ваше наимилостивейшее величество, поддерживала нас почти пять тысяч лет. Мы полностью преданы коронам Кастилии и Арагоны, оставаясь при этом евреями, а не христианами, – просто сказал Авраам, адресуя свои слова королеве и краешком глаза наблюдая за лицом короля.
Это создаст сложности, ибо сейчас, когда мавританские еретики выдворены с наших земель, мы должны будем объединить всех испанцев под знаменем нашей святой веры, – сказала она, все еще сидя прямо на троне.
Но разве оставшимся мусульманам не дали срок сорок лет, за который они должны были ассимилировать? Разве им не было обещано, что они могут в безопасности исповедовать свою религию все это время? – спросил Исаак, уже заранее зная ответ, поскольку он был главным участником переговоров, когда обсуждались условия капитуляции.
– Что может быть ценнее той пользы, что приносят ваши еврейские подданные те, кто делали страну богаче и служили в армии, чтобы нанести поражение маврам? – спросил Авраам.
– Мы могли бы заплатить за то, что рождаемся в Испании, – прямо сказал Исаак, переходя к сути дела.
Фердинанд улыбнулся:
– Давайте обсудим это.
Он посмотрел на Изабеллу, ожидая, какой будет ее реакция.
Королева вздохнула, будучи всегда реалисткой в вопросах государственной целесообразности.
Что вы можете предложить взамен на благодатный период, такой, как сейчас переживают наши мусульманские подданные?
– Сто тысяч дукатов существенно пополнят королевскую казну после расходов, связанных со взятием Гранады, – предложил Авраам.
Фердинанд, всегда любивший поторговаться, в раздумье кивнул:
Верно, если бы испанцы были так добры к евреям, те могли бы заплатить побольше.
Итак, переговоры начались. Только через час показалось, что стороны могут прийти к согласию. Прикидывая, как скоро он сможет требовать обновления залога, король с явным удовлетворением сказал: