Читать интересную книгу Старые тетради - Владимир Невский

– Ты кто? – спросила спокойным голосом Чулпан, и вернула Ваню к действительности.

Он шагнул к ней и представил к ее тонкой шейке нож. В мгновение в ее очаровательных глазах проснулся испуг. Но даже и он был по-своему прекрасен. Но и гнев не спешил отпускать Ивана. Одним движением он расстегнул молнию на ее топике, на короткий миг обнажились маленькие острые девичьи груди. Чулпан ахнула и прикрыла их ладошками. Она боялась делать резкие движения из-за ножа, чье холодное лезвие упиралась в горло. Лишь дыхание и сердцебиение усилились, а уголки глаз повлажнели, придавая им еще большую выразительность и бархатность.

– Знаешь, кто я? – прохрипел он.

– Чистильщик.

– Чистильщик. – Иван и не знал, что под таким именем он был известен в городе. Было даже немного приятно.

– Ты пришел за моей жизнью? – тихо, и почти уже без испуга, спросила она.

Что случилось с Иваном в тот миг, он и сам впоследствии не мог внятно объяснить. Опустилась рука, щелкнув, нож сложился, пряча свое смертоносное лезвие. Ничего не говоря, Иван покинул комнату тем же путем, каким и проник. Спрыгнул на землю и скрылся в темноте.

Вечером следующего дня он хмуро, с какой-то усталостью в голосе, вдруг объявил:

– Все! Хватит! Бригада наша распускается. Мы на карандаше в милиции и спецслужбах. Становится слишком опасно. Хотя, это и не так важно. Важно другое: игры закончились. – И не стал дожидаться реакции пацанов, покинув беседку.

Несколько дней он безвылазно просидел дома. Валялся на диване, тупо глядя в телевизор. Даже блуждание по каналам в поиске чего-нибудь интересного не предпринимал. Его головы не покидали мысли о чеченке. Ее черные глаза повсюду мерещились ему. А стоило забыться тяжелым сном, как она являлась в сновидениях. Он чувствовал близость сумасшествия. Когда телевизор приелся до тошноты, Иван, от нечего делать, стал пересматривать скудную библиотеку родителей. И неожиданно для себя наткнулся на томик стихов Расула Гамзатова. Открыл для себя много нового, если не сказать больше. Целый мир распахнул перед ним ворота. Созрел план, который он собирался тут же осуществить. Но помешал неожиданный приход участкового.

– Здравствуй, Ванюша.

– Здравствуйте, Федор Иванович.

– Поговорить бы.

Они прошли на кухню, где хозяин предложил испить по чашечке чая.

– А ведь я тебя вычислил. – Сказал тихо этот старый, опытный участковый. – Ты, Ванюша, и есть тот самый пресловутый Чистильщик.

– Что? О чем вы, дядя Федя?

– Света мне рассказала о вашей стычке с Ашотом. И вскоре в городе начались погромы.

«Значит, не Чулпан», – почему-то с большой радостью подумал Иван, чувствуя возросшую симпатию к черноглазой. Вернулся вновь к старику, который продолжал тихо и спокойно говорить:

– Я следил за тобой. Но ты несколько дней не выходишь из дома. Что, завязал? А может, совесть проснулась?

– Я не понимаю вас. – Иван усердно гнул свою линию.

– Все ты прекрасно понимаешь. А как твоя банда? Выберет сейчас нового вожака, тогда и тебе не поздоровится. Сам понимаешь, ты парень не глупый. Придется всех сдать, Ванечка. Но и самому ответить за свою глупость придется. Во всей строгости закона. Думай, Ваня, думай. – И, тяжело вздохнув, не попив чая, Федор Иванович покинул квартиру.

Чулпан без всякого страха возвращалась себе в комнату. Почему-то была искренне уверена, что Чистильщик больше не появиться в ее жизни. А если даже и придет, то только не с плохими намерениями. Что-то при их встрече с ним произошло, что-то заставило дрогнуть в душе, раз он не осуществил свое черное дело. Даже в столь не радужном деле, она могла почувствовать гордость собой. Это она! Это ее красноречивый взгляд внес душевную сумятицу в бессердечного Чистильщика. Надо же, скромная девчонка Чулпан Базаева остановила опасного преступника.

Неделю спустя после памятного вечера, она обнаружила на своем столе шикарный букет цветов, с вложенным листом бумаги.

Аварец, конечно, не чеченец. Но прими от всего сердца.

Эта женщина входит ко мне по ночам,

чтобы мне по ночам не спалось.

В лунном свете сверкая, скользят по плечам

ливни чёрных роскошных волос.

Засыпаю… И вдруг, словно камень в окно…

Засмеётся и скажет: «Вставай!

В одеяло не прячься, заснуть всё равно

не удастся тебе, не мечтай»

Я не знаю, где видел её и когда…

но меня она знает насквозь,

говорит, что в большие дожди, холода

уберечься мне не удалось.

Прости за все. Ваня, чистильщик

Радостно забилось девичье сердечко. И кто сказал, что смуглые люди не краснеют? Румянец залил ее лицо густо и жарко. Всю ночь девочка, впервые открывшая для себя новое чувство, не могла уснуть, прибывая в мире грез.

А утро принесло боль. Безмерную и безграничную боль. На первых полосах всех местных газет красовался портрет Ивана, с небольшой статьей – комментарием:

«Вчера был обнаружен труп Ивана Соколова, больше известного как Чистильщик.

На груди убитого лежал лист бумаги с единственным словом: «Предатель».

Так члены банды отомстили своему главарю, который решил прекратить преступную деятельность. По горячим следам удалось арестовать большую часть формирования.

Город может спать спокойно»

2006

Finite

Почему на сердце так тяжело? Почему нет и нет, нахлынет тупая тоска? Без видимых причин. Мысли до конца не сформированы, схватывают душу в металлические тиски и сжимают, сжимают. Непонятная тревога висит в воздухе вперемешку с капельками влаги. Мерзкая погода. По мне, уж лучше прошёл дождь проливной, да выглянуло солнце, чем эта неопределённость. Надеюсь, что после нашего свидания всё переменится. И пусть непогода останется непогодой, но в душе должно прийти прояснение. Увижу я его глаза, и боль успокоится, тревога улетучится. И вкус к жизни вновь обретёт актуальность.

Какая дивная погода. Есть оправдание перед собой, что я остался снова дома. Читать старые фолианты и творить пустоту. Играет музыка ДиДюЛи, чайник закипает. Хорошо! Так что день сегодняшний можно обвести в календаре красным, слово большой праздник для маленькой души. Ах, сегодня придёт Асия! А значит, и праздник двойной!

Грязный подъезд, обшарпанные двери, краска на стенах облупилась, пошла пузырями. Нищета кричит из каждого угла, окурки, пивные крышки, фантики, крошки чипсов. Помойка, дно, убожество. Трущобы современности. И среди этого хлама и амбре живёт он. Ну, кто подумает, что за этой фанерной дверью, окрашенной ещё в прошлом веке, живёт человек с чистой, как родник, душой. И такой беспомощный в мире этом. Теоретик чистой чеканки. Он теряется в реалии, он не сможет выжить в диком мире лжи, обмана и предательства.

– Привет! Знаешь, я шестым чувством увидел тебя. Ты стоишь около моей двери и топчешься в нерешительности. Проходи, я ждал тебя. – Я целую в мягкую щечку, пахнущую фиалками и послегрозовой свежестью в сосновом бору. Чистота! С которой так приятно, к которой так боязно прикоснуться, чтобы не запачкать.

– Ты просто знал, что я приду, и распахнул дверь за секунду до того, как я постучала бы в неё. В тебе живёт Романтик. Он-то тебя и погубит.

Пахнет низкосортным кофе и землёй от только что политых цветов, в основном кактусов. Почему-то только они растут в этой тёмной квартире.

– Почему ты не отвечаешь на мои звонки? У тебя опять сел аккумулятор, а ты вновь запихнул зарядное устройство неизвестно куда? А это что?

С удивлением смотрю, что в его стенке исчезли остатки посуды. А вместо неё аккуратно расставлены тома энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона.

– Вот! – с гордостью я показываю ей приобретённые книги. – Представь себе, приобрёл по дешевке. Восемьдесят два тома. Пришлось продать мобильник.

– Зачем? – недоуменье душит меня. – У тебя в квартире и так одни книги. Ну, ладно, я понимаю художественные, а то одни справочники и словари.

– Я увлёкся составлением генеалогических древ правящих династий. Это очень интересно. Меровинги, Йорки, Птолемеи, Яйгалло. Можно, конечно, сразу купить книгу о них. Но это не так захватывающе. Куда интересней, читая какую-нибудь книгу, наткнуться на имя очередного правителя и вносить его в древо. Сам процесс, само искание. Вот в чем соль и суть.

Спокойно, Асия. Спокойно. Он не исправим. Он останется таким. Трудно переделать человека в его тридцать лет. Да и он сам не захочет. Ему нравится ход жизни. Сам читает о красивой, но не поднимется выше кофе «Пеле» и макарон по-флотски. Большое дитя. Я то люблю, то ненавижу его. Но почему-то только рядом с ним мне становится так легко и покойно. Только в этой убогой квартире я чувствую себя самой красивой, самой желанной и самой востребованной. И ведь он никогда об этом не говорит. Но это так явно чувствуется. Его любовь лежит на поверхности, как эта пыль на подоконнике.