бедным бездомным родственником. Хватит, кушали… У него есть своя семья. Вроде бы есть…
Робкое рассветное солнце, заглянувшее в окно гарриной комнаты, застало молодого человека спящим. Лучи скользнули по векам в синеватых жилках, высветили
тени под глазами и заострившиеся скулы, поиграли с растрепанными волосами… может, им хотелось, чтобы Гарри проснулся? Но он крепко спал.
За окном негромко профырчал мотор, прошуршали по асфальту шины, и Гарри, вздрогнув, проснулся. Звуки, разбудившие его, тут же стихли – словно кто-то
пытался подкрасться незамеченным и настороженно замер, схоронившись в тени, когда его обнаружили. Гарри нахмурился, соображая, приснилось ли ему, что к
дому подъехала машина, или же это было на самом деле – и в это время позвонили в дверь.
Внизу прошлепали тапочки тети Петуньи – она тоже плохо спала и встала с первыми лучами. Гарри услышал ее голос – удивительно, но он звучал не недовольно.
Гарри никогда раньше не пришло бы в голову сравнивать тетю с птицей – разве что с вороной или любопытной гусыней, - но сейчас она именно что щебетала
по-птичьи.
«Дежа вю…» - понял Гарри. Год назад он проснулся точно также. Рев мотора, шорох шин, голосок тети Петуньи… а когда вышел из комнаты, он увидел в холле
Драко. Наверное, то был первый раз в его жизни, когда он понял, насколько сильно – так, что страшно стало, - любит Драко…
Гарри вскочил с кровати, натянул джинсы и футболку и выскочил на лестницу.
- Бо-о-оже, миссис Дурсль, я же просил – никакого официоза, для вас я Драко, просто Драко, - чувственно тянул мужской голос, а женский на высоких нотах
лепетал:
- Ну тогда… тогда… вы просто обязаны звать меня Петунией, Драко. Иначе я чувствую себя рядом с вами такой старой…
- Ка-а-акие глупости! Вы не можете быть старой!
- Но мой сын, Драко, ваш ровесник…
- Еще глупости! Разве возраст женщины – это то, сколько лет она прожила? Возраст – это такое…
- Привет, Малфой, - произнес Гарри, когда решил, что сможет справиться со своим голосом. Взлетели платиновые пряди. Чуть опустились ресницы. Слегка
скривились губы.
- Поттер, - произнес Драко. Просто сказал. Констатировал. Холодно, равнодушно, отстранено. Гарри почувствовал, что ему становится дурно – как в кошмарном
сне, из которого никак нельзя выбраться, хотя ты уже понял, что это всего лишь сон.
- Что ты здесь делаешь? – не по собственной воле, а повинуясь законам дурного сна, спросил Гарри.
- Приехал за тобой, - тем же тоном ответил Драко. Прошло еще несколько мгновений, вязких, как манная каша. А потом Драко вдруг сорвался с места, словно за
спиной у него внезапно прорезались крылья, взлетел по лестнице в три прыжка; одна его рука обвилась вокруг талии Гарри, другая запуталась пальцами в
черных растрепанных вихрах, с силой привлекая голову Гарри ближе…
Застыв на месте, подобно жене Лота, Петуния Дурсль наблюдала, как красивый юноша, этот милый Драко, целуется взасос с ее племянником.
Поцелуй закончился, но юноши не оторвались друг от друга. Гарри прижимался лбом ко лбу Драко.
- Я по тебе скучал… - прошептал он.
- И я… - отозвался Драко. – А ты такой замороженный… даже не обнимешь меня…
Тихонько рассмеявшись, Гарри обнял Драко и прижался губами к его щеке.
- А ты мне не написал… Ни слова не написал… эх, ты…
- И ты не написал, - шептал Драко. – А я был занят…
- И я был занят… Ты правда приехал за мной?
- Да, - Драко отстранился, не размыкая объятий. – Ты готов или как? Помочь тебе собраться?
- Помоги, - улыбнулся Гарри. – Прошу, - он распахнул дверь и отвесил Драко шутовской поклон. Малфой, наградив его веселой улыбкой, шагнул через порог. О
миссис Дурсль оба успели позабыть.
Несколько секунд тетушка Петуния стояла под лестницей и смотрела на закрывшуюся дверь в комнату Гарри. Потом медленно, словно во сне, направилась в кухню.
То, что только что произошло в ее доме… То, что происходило в ее доме… Не то чтобы Петуния Дурсль думала об этом – просто мысли крутились в голове, пока
она механически открывала холодильник, доставала яйца, ветчину и масло, ставила на плиту сковородку и, дождавшись, пока диск в центре покраснеет, клала
кусочек масла. Скворчит ветчина, шипят яйца… Большинство людей не приучено думать. Мысли просто текут сквозь их мозг, или мечутся, как испуганные птицы в
запертой клетке, или одна из них расширяется, заполняя голову, и кажется, что ничего нет, одна пустота… Литтл Уикинг – самый пристойный пригород Лондона,
Прайветт Драйв – самая пристойная улица Литтл Уикинга, а дом номер четыре – самый пристойный дом на этой улице… Это было то мнение, ради которого жила на
свете Петуния Дурсль, урожденная Эванс. И вот только что, на ее глазах, в ее доме, ее собственный племянник целовался с другим парнем, а потом закрылся с
ним в комнате. Помочь собрать вещи? Не смешите меня! И она, та самая Петуния Дурсль, которая год назад состояла в Комитете Замужних Женщин по Запрету
Непристойного Поведения В Общественных Местах (грозные защитницы нравственности требовали ввести штрафы за объятия и поцелуи в метро и кинотеатрах), не
могла – и не хотела! – отделаться от ощущения, что виденное ею несколько минут назад было… правильно… прекрасно…
- Петуния!
Тарелка вылетела из рук, ударилась о кафельный пол и разлетелась вдребезги.
- Петуния? Это ты там?
Не ответив, она присела на пол и стала собирать осколки.
- Петуния! – Вернон вошел в кухню и уставился на сидящую на полу жену. – Почему ты не отвечаешь? Что-то случилось?
- Разбилась тарелка, - отозвалась жена.
- Так возьми веник, - фыркнул Вернон. – Кто там приехал?
- Друг Гарри, - Петуния поднялась, взяла веник и совок и начала сметать осколки.
- Какой еще друг?
- Драко Малфой. Он заезжал за Гарри прошлым летом.
- А, такой бледный хлыщ, - скривился Вернон. – Надеюсь, он ненадолго?
- Они сейчас уезжают. Его машина стоит у ограды.
Осколки с грохотом посыпались в мусорное ведро. Вернон выглянул в окно и присвистнул.
- Черт, и почему разным ненормальным уродам так везет?
- Он вовсе не урод, - возразила Петуния. – Очень красивый юноша.
- Ну, конечно! – фыркнул Вернон. – Расшаркивался перед тобой, как перед королевой Елизаветой. Что там у тебя горит?
Петуния оглянулась – от сковороды на плите вовсю валил дым.
- Яичница, - коротко ответила она и отправила неудавшуюся еду вслед за осколками. Сковорода прогремела о металлическую раковину, зашумела вода. До Вернона
наконец дошло, что с женой что-то не так.
- Петуния? Что-то случилось?
- Нет, - коротко ответила она.