Батистина сбросила накидку на пуховую перину, подбежала к зеркалу и принялась себя разглядывать. Никогда прежде ее глаза так не блестели! Волосы спускались красивыми прядями на полуобнаженную грудь. Батистина улыбнулась своему отражению и с легким вдохом чмокнула самое себя в губки. Она чуть покраснела, вспомнив про поцелуй юного рейтара, и решила, что, пожалуй, лучше не рассказывать Жеодару об Эрнодане де Гастаньяке, когда тот приедет завтра с визитом.
Батистина взглянула на кровать, и девушку вновь посетила крайне смущавшая ее мысль о том, что через три дня она окажется в первый раз в постели с мужчиной.
— Жеодар… да, да, Жеодар, я вас люблю, Жеодар… Эрнодан… Эрнодан… — на все лады повторяла внезапно развеселившаяся Батистина.
— У вас еще остались силы, господин корнет? — раздался во дворе чуть ироничный голос Жанны-Антуанетты.
— К вашим услугам, сударыня, — тотчас отозвался рейтар и загрохотал сапогами.
«Но что это она там делает?» удивилась Батистина, подойдя к окну.
Ее подруга сидела в карете. Она зажгла там ночничок. Батистина увидела, что Жанна-Антуанетта отложила в сторону гусиное перо и отодвинула бювар, затем быстро присыпала песком какое-то письмецо, чтобы быстрее высохли чернила. Она сложила записку вчетверо, капнула чуть-чуть воска и запечатала. Заинтригованная до крайности Батистина потихоньку отворила окно.
— Возьмите, сударь, и будьте так любезны, передайте эту записку лично в руки тому господину, что спас нас сегодня в лесу, — прошептала Жанна-Антуанетта, окинув взглядом двор и убедившись, что ее никто не видит.
— Господину, который… ох… да… господину дю Плесси, наверное… — залепетал, запинаясь, корнет, не осмелившийся понять даму до конца.
— Нет! Я говорю о другом… о человеке с чуть хрипловатым голосом… Вы хорошо меня поняли?
— Да… да… сударыня, будет исполнено… сегодня же вечером… — сказал юноша с некоторым испугом.
«Но почему она скрывает от меня свое желание написать ему?» — спрашивала себя изумленная Батистина.
Жанна-Антуанетта исчезла в глубине замка. Эрнодан де Гастаньяк поднял голову и заметил Батистину: Она чуть насмешливо, заговорщически приложила палец к губам, прося не выдавать ее. Но юноша принял жест девушки за изъявление нежности. Вновь воспылав страстью, он поднес руку к губам и послал Батистине воздушный поцелуй. Та, смеясь, ответила. Любовная сцена могла бы продолжаться всю ночь, если бы чей-то грубый голос не нарушил тишину и не положил конец амурным делишкам двух юных созданий.
— Прошу прощения, мадемуазель! Я не хочу вас оскорбить или обидеть, господин корнет, Боже упаси! Но мы здорово замерзли! — громко и недовольно брюзжал толстый рейтар, бывший явно намного старше офицера.
Батистина не удержалась и звонко расхохоталась.
Эрнодан де Гастаньяк, пришедший в ярость от того, что простой солдат выставил его на посмешище в присутствии юной девушки, резко обернулся и рявкнул:
— Замолчи, Лафортюн! Я научу тебя быть вежливым! Я тебе покажу! Вот отколочу хорошенько — сразу согреешься!
Батистина помахала своему воздыхателю ручкой. Эрнодан де Гастаньяк вскочил в седло. Он сорвал с головы треуголку, раскланялся, а затем яростно вонзил шпоры в коня.
— Эй, вы! За мной! В Компьень!
Стук копыт заглушил голос юноши.
— Давно ли ты стоишь у окна?
Батистина живо обернулась. Жанна-Антуанетта пристально смотрела на нее с любопытством и, пожалуй, с беспокойством. Девушка уже открыла было рот, чтобы спросить подругу, что за таинственное послание отдала она в руки рейтара, адресовав незнакомцу. Но внезапно что-то в лице Жанны-Антуанетты заставило Батистину переменить решение и сохранить все увиденное в тайне:
— Да нет, дорогая, я выглянула как раз тогда, когда рейтары уезжали.
Жанна-Антуанетта с облегчением улыбнулась.
— Бедный корнет, ты ему разбила сердце, плутовка!
Две подруги так и покатились со смеху. Держа друг друга под руку, они спустились вниз к ужину. Элиза хлопотала на кухне. При первом взгляде на двух красавиц можно было сказать, они — лучшие подруги на всем белом свете. Прелестные, розовые, свеженькие, они походили на два цветка, чей вид вызывает у пчел желание собрать ароматный нектар.
Жанна-Антуанетта подчеркнуто дружески обвила рукой талию Батистины. Не понимая почему, Батистина в эту минуту ощутила, как сердце у нее сжалось от печали.
Ей снились свадьба и брачная ночь.
4
— Моя дорогая… Моя нежная… Моя милая… Моя сладчайшая… Я весь горю… Я так жажду тебя… — шептал Жеордар прерывающимся от страсти голосом.
А Батистина, влюбленная, покорная, согласная на все, отдавала свое юное тело во власть ласковых рук супруга. Она тихонько постанывала от удовольствия. Жеодар склонился над ней, чтобы поцеловать, но черты лица его внезапно расплылись, и вот уже перед Батистиной незнакомец из леса. Он тоже сжал девушку в объятиях и зашептал ей ласковые слова. Батистина узнала его хрипловатый голос.
Всадник ударом ноги высадил дверь. В глубине темного алькова белела огромная постель с кружевными подушками. Батистина спрятала заалевшее, словно мак, лицо на мужском плече. Скоро, совсем скоро узнает она великую тайну. Вытянувшись на белоснежных простынях, она притянула голову незнакомца к своей груди, но того вдруг поглотило какое-то облако. Теперь она нежно ворковала под взглядом Эрнодана де Гастаньяка. Их губы соприкасались. Стыдясь и замирая от восторга, Батистина позволяла ласкать себя, испытывая неведомое доселе блаженство во всем теле, охваченном истомой.
Внезапно вдалеке послышался стук копыт. Кто-то гнал коня галопом. И этот кто-то, грозно сверкнув зелеными глазами из-под складок плаща, скрывавшего лицо, вырвал ее из объятий юноши и бросил поперек седла. Потрясенная Батистина издала крик ужаса. А зеленоглазый смеялся… да, он смеялся!
Обезумевшая от страха Батистина проснулась. Она заткнула уши — ей все еще казалось, что в комнате продолжал звучать сардонический смех.
Начинался новый день.
— А где же Жанна-Антуанетта? — спросила, спустившись вниз, Батистина.
— Ах, моя голубка, госпожа Ленорман уехала на рассвете!
Батистина вздохнула. Итак, ее дорогая подруга уехала, даже не попрощавшись.
— Она сказала, что ей нужно навестить мать, госпожу Пуассон, и что она вернется послезавтра, в день твоей свадьбы, — сказала Элиза. — Она ни за что не хотела, чтобы я тебя разбудила. И она была права. Ты неважно выглядишь сегодня, моя птичка. Ты что, плохо спала? — по-матерински забеспокоилась Элиза, обнимая и целуя воспитанницу.